Автор — обозреватель «Новой газеты»
Дональд Туск — опытный и успешный праволиберальный политик, известный тем, что отказался участвовать в недавних президентских выборах, хотя вполне мог на них победить брата покойного Леха Качиньского Ярослава. Он ориентирован на тот курс, приверженность которому исповедует примерно половина польских граждан. В 2007 году его партия «Гражданская платформа» победила на парламентских выборах. Он уже давно руководит правительством и делает это гораздо лучше и профессиональнее, чем некогда Ярослав Качиньский. Одна из его ключевых заслуг — терпеливая постепенная перезагрузка отношений с Россией, причем с неудобным партнером, Владимиром Путиным. (Новому президенту Брониславу Коморовскому достался в качестве визави более комфортный Дмитрий Медведев.) В 2011 году Польшу ожидают очередные парламентские выборы, и если бы Туск руководствовался исключительно популистскими мотивами, он бы подверг резкой критике так называемый окончательный отчет Межгосударственного авиационного комитета (МАК), занимавшегося расследованием обстоятельств гибели самолета ТУ-154М, на котором летел президент Республики Польша Лех Качиньский и еще 87 представителей польской элиты (плюс семь человек — экипаж и один сотрудник службы безопасности).
Трагедия произошла в 10 часов 41 минуту 6 секунд 10 апреля 2010 года. Катастрофа состоялась в дни 70-летия расстрела сотрудниками НКВД почти 22 000 польских граждан, которых обобщенно принято называть «польскими офицерами». Тень Катыни, нависавшая над российско-польскими отношениями долгие годы, зловещим символическим образом одномоментно накрыла спустя семь десятилетий 96 польских граждан. Событие потрясло Польшу, в шоке оказались и руководители России, которые искренне сочувствовали полякам. Казалось, это была жертва, принесенная на алтарь потепления отношений двух исторически враждовавших государств. Разделы Польши, Российская империя, 1920 год, советизация ПНР, «Солидарность», посткоммунистические реалии — все это составляло фон взаимного отталкивания, если не считать взаимной приязни польских и советских инакомыслящих и деятелей культуры, для многих из которых даже польский язык оказался своего рода окном в западный мир.
Катынь оставалась этаким подземным пожаром, который начал прорываться в конце 1980-х годов: именно тогда, после серьезных колебаний и даже попыток скрыть от польской стороны правду, советское руководство признало наличие документов, подтверждающих решение Сталина и Политбюро о расстреле. Эти документы в начале 1990-х полякам передал Борис Ельцин. Само Катынское дело оставалось засекреченным, и его рассекречивание составило лишь один из многих драматических сюжетов, связанных с Катынью.
Даже после трагедии не все материалы дела были рассекречены, а нелепые и неприличные «общественные» дискуссии по поводу того, что документы с подписью Сталина — фальшивка, продолжались с удвоенной энергией. Летом произошел чудовищный инцидент. Мародеры — солдаты из соседней части, нашли на месте катастрофы карточку не кого-нибудь, а Анджея Пшевозника, бессменного руководителя структуры, отвечавшей за хранение исторической памяти, и ухитрились снять с его счета 6000 злотых. По старой привычке российские «правоохранители» долго не давали польской стороне информацию о том, кто это сделал.
И вот снова проблема, на этот раз предсказуемая и ожидавшаяся, потому что предварительные варианты отчета МАК поляки видели уже в мае минувшего года, а затем осенью и передали российской стороне 145 замечаний, из которых была учтена ничтожно малая часть.
…Так вот, Дональд Туск, прервавший свой отпуск, когда стало известно об обнародовании доклада российской комиссии, заметно волновался, выходя на пресс-конференцию после совещания с министрами. Ему хватило мужества сказать, что с ключевыми выводами комиссии он согласен. Однако, правда в нюансах. И вот этой правды в отчете поляки не увидели. Собственно, сквозное чтение документа МАК производит впечатление прокурорской речи, главный объект которой — не названный в отчете по имени майор польских ВВС, командир воздушного судна Аркадиуш Протасюк. Он главный виновный. Если не считать, по версии отчитавшихся, «Главного пассажира», незримо присутствовавшего в кабине пилота и тем самым морально давившего на пилота, с тем чтобы он любой ценой посадил самолет, и зримо присутствовавшего там же главкома ВВС Анджея Бласика с 0,6 промилле алкоголя в крови (что соответствует легкой стадии опьянения).
Летное образование и летная практика Протасюка, его характер и психофизические данные, поведение в полете и в момент катастрофы — все это разобрано по деталям и фрагментам. И образование у него не то, и практика неправильная (слишком долго летал вторым пилотом на ЯК-40 и ТУ-154, а не первым), и слишком-то он был склонен по жизни выполнять указания начальства, что, по мнению российских экспертов, очень плохо, и вел себя неправильно в минуты снижения. Он сам принял решение снижаться и пробовать заводить самолет на посадку с возможным уходом на второй круг — значит, виноват. Но вот почему только он один?
Это замечательная позиция. Диспетчеры могли только рекомендовать ему не садиться. Диспетчеры, которые не видели самолет, рискнули его вести до отметки 100 м над землей. Говорят, большой начальник аэропорта Смоленск-«Северный» куда-то звонил, чуть ли не в Москву, чтобы выяснить, давать ли разрешение самолету польского президента на посадку или не давать, и, судя по всему, получил добро на прием польского борта.
Считалось, что командир корабля владел русским языком. Но существует версия, что он не понял смысла команды диспетчеров «посадка дополнительно», означавшей не сажать самолет до новых указаний. Польская сторона еще в середине марта запрашивала у российской стороны штурмана, который бы хорошо знал маршрут, аэропорт и мог переводить указания российских диспетчеров польскому экипажу. Просьба была проигнорирована, и тогда свое пожелание польское авиационное ведомство сняло, найдя русскоговорящего пилота. Возможно, не до конца понимавшего русский летный сленг.
Наверное, командир и в самом деле испытывал психоэмоциональное воздействие высокопоставленных пассажиров. Но оно никак не высказывалось напрямую — однозначных команд ему никто не давал. Просто было понятно, что президент торопится, что обидно уходить на запасной аэродром и терять время. Но под таким же давлением находились и российские диспетчеры: не дашь посадку — потом обвинят в недружественном акте, кто это начальство знает…
Комиссия разобралась с тем, что делалось в воздухе. Виноваты мертвые. А теперь поляки хотят, чтобы эксперты совместными усилиями разобрались в том, что происходило на земле. Железная женщина Татьяна Анодина, руководитель МАК, даже не подозревает, какое масштабное влияние на мировую политическую конъюнктуру оказали некоторые навязчивые формулировки доклада комиссии, возглавлявшейся ее замом. И какие нечеловеческие усилия приходится предпринимать Дональду Туску, чтобы успокоить общественное мнение в своей стране и сохранить хотя бы видимость позитивного вектора в отношениях Польши и России. Наше руководство ему в этом не помощник: и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев привычно молчат. Лишь Сергей Лавров, обнаружив миролюбивые ноты и конструктивные предложения в выступлении польского премьера, облегченно выдохнул и заявил, что понимает чувства польской стороны.
А как эти чувства не понять? Особенно когда слушаешь запись переговоров пилота и диспетчера в последние секунды перед трагедией и читаешь отчет о положении тела командира корабля. Он слишком поздно увидел перед собой землю, словно бы выпрыгнувшую из тумана, и уже в эти доли секунды не уходил ни на какой второй круг, а просто инстинктивно потянул штурвал и закричал. Он во многом виноват. И его очень жалко. Его настигла тень Катыни. Майор польских ВВС врезался в ту же землю, в которую семь десятилетий тому назад закапывали тела офицеров в конфедератках…
Автор — обозреватель «Новой газеты»