Автор — профессор Российской экономической школы
Саммите G20 в Сеуле проходил в гораздо более напряженной атмосфере, чем аналогичные саммиты в разгар кризиса. Вместо разговоров о совместной борьбе с кризисом основным рефреном саммита стали разговоры о «войне валют» и взаимные обвинения стран в проведении политики, усугубляющей дисбалансы в мировой экономике.
Можно выделить три основные проблемы, вызывающие наиболее острую полемику между странами: Во-первых, упорное нежелание Китая отказаться от политики занижения курса юаня. Во-вторых, мягкая монетарная политика развитых стран, прежде всего США, которая ведет к возникновению избыточной ликвидности, устремляющейся в развивающиеся страны. В-третьих, попытки развивающихся стран сдержать увеличивающийся поток капитала.
Все эти проблемы оказываются завязанными друг с другом. Мягкая монетарная политика США приводит к понижению процентных ставок, что побуждает инвесторов искать более выгодные вложения в развивающихся странах. Опасаясь перегрева своей экономики и завышения курса национальных валют, подрывающего конкурентное преимущество в торговле, развивающиеся страны пытаются бороться с наплывом ликвидности. В таких странах, как Бразилия, Таиланд, Тайвань, вводятся новые налоги и дополнительные ограничения на вложения в их экономику, в то время как в Китае, где уже достаточно жесткие ограничения на движение капитала, борьба с наплывом денег приводит к ускоренному накоплению резервов, что препятствует повышению курса юаня. При этом занижение курса юаня бьет не только по развитым странам, но и по развивающимся, конкурирующим с Китаем, а в конечном итоге по самому Китаю, поскольку препятствует переориентации его экономики на внутреннее потребление.
Эти проблемы действительно вызывают серьезные разногласия между участниками G20, но пока что принимаемые ими меры не очень масштабны и все происходящее скорее напоминает прифронтовые стычки. Они, однако, могут легко перерасти в полноценные боевые действия. В такой ситуации конфликтный потенциал крайне высок, и поэтому тот факт, что саммит не окончился полным провалом, уже можно считать большим достижением. Страны смогли договориться хотя бы по общим принципам, пусть даже сформулированным крайне расплывчато.
Все участники саммита сходятся во мнении, что с несбалансированностью мировой экономики необходимо бороться. Однако стороны не пришли ни к какому согласию по вопросу, как определить конкретный индикатор, который мог бы отражать степень несбалансированности. В сфере бюджетной политики таким общепризнанным показателем является дефицит государственного бюджета как доля ВВП. Наличие такого показателя позволяет устанавливать четкие критерии проведения взвешенной бюджетной политики, например, странам — членам ЕС.
Незадолго до начала саммита США выступили с предложением использовать в качестве такого индикатора размер дефицита счета текущих операций и обязать все страны удерживать его в рамках 4% от ВВП. Однако такое предложение встретило жесткий отпор как со стороны Китая, так и со стороны Германии, обладающей еще большим профицитом по счету текущих операций. В результате в заключительном коммюнике саммита говорятся лишь общие слова о целом наборе индикаторов, который мог бы использоваться для отслеживания глобальных дисбалансов и который мог бы включать как дефицит счета текущих операций, так и реальный обменный курс и стоимость рабочей силы.
Во время кризиса странам G20 не удалось договориться и о конкретных параметрах государственной помощи, направленных на стимулирование экономик. При этом именно скоординированные действия по оказанию такой помощи во многом способствовали преодолению кризиса. В случае ограничений на дефицит счета текущих операций дополнительной проблемой является то, что этот параметр не может в полной мере контролироваться правительствами. В такой ситуации мало кто согласится брать на себя какие-то жесткие обязательства. Но это не значит, что страны не следят за этими показателями. Так, незадолго до саммита вице-президент Китайского центрального банка И Ган (Yi Gang) заявил, что Китай планирует снизить профицит по счету текущих операций именно до 4% ВВП в течение 3-5 лет.
В целом, хотя в вопросах борьбы с дисбалансами в мировой экономике и не было достигнуто хоть сколько-нибудь значимого прорыва, результаты работы саммита в этой области нельзя назвать провальными. Чего не скажешь о вопросах, связанных с торговлей. На саммите стороны не смогли договориться ни о каких конкретных шагах. Кульминацией проблем в области торговых договоренностей стал провал намеченного подписания двухстороннего соглашения о торговле между США и хозяйкой саммита, Южной Кореей.
В области экономического развития стран итоги саммита свелись к принятию «Сеульского консенсуса», призванного заменить «Вашингтонский консенсус» двадцатилетней давности. В нем большее внимание уделяется развитию инфраструктуры за счет сбережений, генерируемых в самих развивающихся странах, а не за счет средств, поступающих в виде международной помощи. Но в целом этот документ не содержит практически ничего нового, и смысл его принятия остается не вполне понятным.
Странам «большой двадцатки» удалось добиться гораздо больших успехов в области реформы МВФ и финансового регулирования. Во многом благодаря усилиям Южной Кореи были достигнут договоренности о существенном увеличении роли развивающихся стран, таких как Китай и Индия, в работе МВФ, что должно добавить веса этой организации. Кроме того, были пересмотрены подходы к выделению финансовой помощи — это предполагает, что «хорошие» страны могут рассчитывать на гораздо большую помощь со стороны МВФ в случае кризиса. Последнее должно внести свою лепту в борьбу с дисбалансом в мировой экономике, так как позволит снизить стимулы для накопления золотовалютных резервов для борьбы с финансовыми кризисами.
В области финансового регулирования странам G20 уже удалось договориться о новых подходах к регулированию банковского капитала в соответствии со стандартом «Базель-3». На прошедшем саммите в Сеуле регуляторы взялись за крупнейшие международные финансовые компании. Поскольку такие компании считаются «слишком большими, чтобы обанкротиться», к ним будут предъявлены более жесткие требования, способные обеспечить их устойчивость в случае кризиса. До конца следующего года Совет по финансовой стабильности должен составить список из двух десятков таких финансовых организаций и сформулировать более жесткие меры по их регулированию, включая необходимость составления «завещания», которое позволило бы, если понадобится, сравнительно безболезненно разделить эти финансовые организации на части.
Автор — профессор Российской экономической школы