Встречи премьера с клубом «Валдай» — тот случай, когда от параллелей со Сталиным никуда не деться
Сравнивать Путина со Сталиным — риторический прием той же степени точности, что упоминание карго-культа при описании современной российской действительности, поэтому хочется заранее извиниться за то, что будет написано ниже. Но это именно тот случай, когда от сравнения никуда не деться. Жанр ежегодных встреч Владимира Путина с иностранными экспертами из клуба «Валдай» — последняя состоялась 6 сентября — буквально списан с наследия Иосифа Сталина. То есть с иностранными журналистами и экспертами, конечно, общались все советские и постсоветские вожди, но ни у Хрущева с Брежневым, ни у Горбачева, ни у Ельцина, ни у Медведева такое общение не стало чем-то таким, что стоило бы отделять от остального устного и письменного наследия. У Сталина же это был отдельный жанр; привыкший общаться с «братьями и сестрами» из внутренней аудитории на усвоенном в духовном училище языке проповедника, с просвещенными иностранцами он был совсем другим.
Немецкому писателю Людвигу он интимно рассказывал о родителях, которые обращались с ним в детстве «совсем не плохо», господину Стассену из Америки, чуть ли не подмигивая, объяснял, что «если обе стороны начнут ругать друг друга монополистами или тоталитаристами, сотрудничества не получится», и «что касается увлечения критикой против монополий и тоталитаризма, то это пропаганда, а он, И. В. Сталин, не пропагандист, а деловой человек». А другому американцу, журналисту Наттеру, написал вообще очаровательное письмо в ответ на слухи о своей смерти: «если Вы не хотите быть вычеркнутым из списка цивилизованных людей, то прошу верить этим сообщениям и не нарушать моего покоя в тишине потустороннего мира».
«Экспортные» тексты Сталина от текстов, ориентированных на внутреннего потребителя, отличаются так, будто их писали и произносили разные авторы. Но это, конечно, не так — у Сталина даже спичрайтеров, как известно, не было. Разгадка, очевидно, проще, и ее даже неловко проговаривать. Свой народ был для него паствой, которой нужен особенный, «понятный» язык (обратите внимание, сколько в сталинских речах было пословиц, поговорок и цитат из общепонятной классики). А собеседники-иностранцы — людьми, с которыми можно разговаривать как с равными, но такими равными, которых можно как-нибудь обхитрить.
Уже упомянутому Стассену, например, в ответ на просьбу отменить цензуру для работающих в СССР западных корреспондентов Сталин отвечал, «что в СССР трудно будет обойтись без цензуры»: Молотов несколько раз пробовал это сделать, но ничего не получилось. Всякий раз, когда Советское правительство отменяло цензуру, ему приходилось в этом раскаиваться и снова ее вводить. Осенью позапрошлого года цензура в СССР была отменена. Он, И. В. Сталин, был в отпуске, и корреспонденты начали писать о том, что Молотов заставил Сталина уйти в отпуск, а потом они стали писать, что он, И. В. Сталин, вернется и выгонит Молотова. Таким образом, эти корреспонденты изображали Советское правительство в виде своего рода зверинца. Конечно, советские люди были возмущены и снова должны были ввести цензуру.
Наверное, Сталину казалось, что эти слова могут в чем-то убедить сидящего напротив джентльмена с сигарой (у Стассена же была сигара?), но, в общем, нетрудно догадаться, как реагировал на такие монологи джентльмен: «Продолжайте, мистер Сталин, очень интересно». И вежливая улыбка. Вряд ли люди, изобретавшие формат встреч Владимира Путина с клубом «Валдай», вообще интересовались особенностями общения Иосифа Сталина с мистером Наттером, мистером Стассеном или мистером Кэссиди, но кажется, это тот случай, когда текст не первичен, а следует за действительностью. «Это дело судебное, не буду вмешиваться, но у этого человека кровь на руках» — о Ходорковском. «Да, там есть решения Конституционного суда, инвесторам сказали, что все в порядке, дорогу надо сделать» — о Химкинском лесе. «Это не противоречило американской конституции» — о четырех президентских сроках Рузвельта в ответ на вопрос о третьем сроке Путина.
Раз в год выпадает случай поговорить не с паствой, а с теми, кого он считает равными, но готов перехитрить, и ему даже кажется, что удается — в самом деле, ведь джентльмен с сигарой на другом конце стола слушает, не перебивает и улыбается вежливо.