В понедельник моя лента друзей в Facebook напоминала новости из окопов. Лондонцы, живущие в районах погромов, писали про то, что остались без еды (магазины поблизости были закрыты), жаловались на вой сирен и шум полицейских вертолетов, публиковали фото опустевших улиц с разбитыми окнами. Живущая в юго-восточном районе Люишем знакомая певица написала, что на всякий случай уже собрала сумку с деньгами и документами. Парень, снимающий там же квартиру, опубликовал видео дымящегося дома напротив. Я помню это здание. Когда-то я фотографировала там цветастую шри-ланкийскую свадьбу.
Массовые беспорядки и погромы начались в субботу в в Тоттенхэме на севере Лондона после гибели 29-летнего темнокожего лондонца Марка Даггана, застреленного полицейскими (по официальной версии, Дагган открыл стрельбу по полицейским, остановившим его автомобиль, и погиб в ходе перестрелки). В результате было сожжено несколько зданий, включая жилой дом. Позднее, когда погромы продолжились в Вуд Грин, Тоттенхэм Хейл и Энфилде, лондонцы ворчали, что зараза просто перекинулась на соседние районы.
Этот аргумент уже не работал после потасовок на востоке в Уолтэм-форест и в центре Лондона, где толпа разгромила магазин прямо на Оксфорд-серкус. Мародерством и беспорядками завершился и воскресный карнавал «Всплеск» в лондонском южном районе Брикстон. Там к вечеру собралось несколько тысяч человек, толпа на улицах не рассасывалась до двенадцатого часа ночи. Поначалу народ не был настроен агрессивно, пока около 200 подростков не начали потасовку с полицией. Через несколько часов все завершилось мародерством: толпа громила витрины на центральной улице Брикстона, из разоренных H&M, T-Mobile, Vodafone и McDonalds погромщики оперативно выносили все, что могли. Ко вторнику в городе в результате беспорядков один человек погиб, около 100 получили ранения, среди них подавляющее большинство — 80 человек — стражи порядка, свыше 400 человек арестованы. 70 лондонцам предъявлены обвинения в серьезных правонарушениях, трое допрашиваются по подозрению в попытке убийства. Погромы произошли не только в Лондоне, но и в Бирмингеме, Ливерпуле, Ноттингеме и Бристоле.
В понедельник в Лондон на экстренное совещание с руководством полиции срочно вернулась из отпуска министр внутренних дел Британии Тереза Мэй. Мэр Лондона Борис Джонсон первоначально демонстративно отказывался прерывать отдых из-за бунтов, заявляя, что это будет чуть ли не подарком преступникам. Но в итоге не выдержал давления и вернулся в столицу, где во вторник премьер Дэвид Кэмерон проводит заседание правительственного комитета по чрезвычайным ситуациям Cobra.
А пока газеты устраивают опросы на тему аморальности столичного мэра, беспомощности правительства и роли Twitter и BlackBerry в беспорядках, жители наиболее пострадавшего района Тоттенхэм ищут неразгромленный супермаркет, где можно отовариться, или же новое жилье поспокойнее. Другие лондонцы, в том числе и я, отвечают на вопросы о том, как «приличный интернациональный Лондон превратился в предместья Парижа»?
Иллюзию о «приличном интернациональном Лондоне» могут питать только туристы; люди, составившие представление о городе издалека и видящие его тихой гаванью для русских олигархов; или же те, кто живет в своем маленьком «приличном Лондоне», отгородившемся от остального города географическими, ментальными или социальными границами. Эти границы жители «приличного Лондона» сейчас хотят срочно укрепить. «Я отказываюсь покидать Мэйфэйр, пока весь этот ваш кошмар не кончится», — говорит знакомая, корпоративный юрист. Для многих обитателей Мэйфэйра или Южного Кенсингтона такие районы, как Тоттенхэм, Люишем или Пекхэм, — аналог глубокого московского «Замкадья», планета, о существовании которой известно лишь в теории.
На практике же я знаю Лондон как город очень фрагментированный, а маска «приличности» бывает здесь обманчива. Шансы получить по морде на последнем поезде в пятницу, когда содержание алкоголя в крови у 2/3 пассажиров превышает норму, вполне реальны, а назвавшись груздем, не знаешь, кто держит в кармане фигу, а кто нож. Несколько лет назад, когда я жила в том же Люишеме, гражданина пырнули ножом насмерть в десяти метрах от полицейского участка. Когда заместитель мэра Лондона Кит Молтхаус говорит о том, что за год до начала Олимпиады людям надо напомнить, что Лондон «прекрасный и один из самых безопасных городов на земле», я хотела бы согласиться с ним всей душой, но, несмотря на любовь к этому одному из лучших в мире городов, помню, что именно здесь я впервые поучаствовала в уличной драке, утешала коллегу, которого ограбили и избили на улице (в том же Брикстоне, кстати), и подругу, у которой вырвали велосипед из рук прямо на улице средь бела дня.
Тема о «предместьях Парижа» сложнее — это вопрос о классовом обществе и отношениях между разными его слоями. В последние дни в Лондоне часто сравнивают нынешние беспорядки с протестами в Бродуотер Фарм в 1985 году, когда погромы были устроены молодежью из самых малообеспеченных семей, боящейся и ненавидящей полицию и оказавшейся, как пишут либеральные комментаторы, «на отшибе общества». «Молодые ребята из Тоттенхэма были в ярости в 1985 году, и эта ярость не исчезла и спустя 20 лет. Они стали узниками порочного круга, который не разорван и сейчас», — пишет Элизабет Пирс в Huffington Post. Сторонники другой теории утверждают, что нынешние погромы, хотя и были спровоцированы смертью застреленного полицейскими Даггана, на самом деле не про полицию, отношения которой с населением, особенно в бедных районах, улучшились за последние 10-15 лет. Сторонники этой теории говорят о потере принадлежности погромщиков к community — местному сообществу, социальной среде, которая, функционируй она нормально, могла бы предотвратить беспорядки.
Хотя бы отчасти я не могу не согласиться с соображениями про community. Для Goldsmiths College, расположенном в моем юго-восточном районе Нью-Кросс, я работаю над New X Proud — проектом о том, как изменить отношения людей к Нью-Кроссу и самому колледжу, который студенты назвали одним из худших в городе в смысле расположения и имиджа. О своем ощущении, что «we don't belong here», говорили мне не только студенты, но и сами местные жители. Для многих из сердитых подростков, громивших магазины, мир продолжает быть поделенным на «они» и «мы». На видеозаписи Би-би-си было слышно, как один из погромщиков крикнул парламентарию Дэвиду Лэмми: «Будь не за них, будь за нас!»
Для мародеров, ловящих кайф от коллективного адреналина и безнаказанности, «они» — это полиция, ставшая общим врагом для конфликтовавших банд из одного района. Другой удобный общий враг — это несправедливость устройства общества. «Если ты юнец с окраины, ты точно знаешь, что тебе надо либо быть семи пядей во лбу, либо большим везунчиком, чтобы иметь какое-то будущее. Все и так плохо, если ты белый, но если ты черный или азиат — вообще кранты. Посмотри на детишек из привилегированных семей — как Дэвид Кэмерон, например, — зануд и посредственностей. Но они управляют страной», — пишет один из лондонских блогеров.
Неуверенность в будущем усугубляется не только растущей безработицей и повышением стоимости жизни. Толпа в Брикстоне первым делом ринулась громить не полицейские участки, но грабить магазины, торгующие мобильными телефонами. Фрустрация аудитории X Factor и «Кто хочет стать миллионером?», приученная хотеть слишком много и слишком быстро, выразилась в действии сейчас. «Лучшая жизнь становится все менее доступной, и эти ребята приходят в ярость. Они не знают, что делать с этой злостью и выражают свой гнев как умеют — колотят витрины, чтобы получить свои игрушки и воплотить потребительские мечты», — пишет другой лондонский блогер.
Пока за эти мечты заплатят хозяева разоренных магазинов в Тоттенхэме и Брикстоне. Там вновь открыли станцию метро. А жительница Люишема рапортует, что соседняя парикмахерская Mutem Hair Salon уже работает как обычно. Надеюсь, что клиентуры у нее не убавится и местные жители не начнут искать другие квартиры — поближе к «приличному» Лондону. Я остаюсь.
Автор — журналист, живет в Лондоне