Борьба с манипулированием на фондовом рынке может стать одной из главных экономических тем этого года. Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР) подготовилась к ней основательно. Сначала в феврале 2009 года был принят закон, уточнивший определение манипулирования и установивший административную ответственность за него. Затем в условиях практически полного отсутствия судебной практики ФСФР добилась принятия поправок в Уголовный кодекс, которые вводят уголовную ответственность для манипуляторов — до семи лет лишения свободы.
Новая правовая норма сконструирована особым образом: в новой статье 185.3 Уголовного кодекса не оказалось самого определения манипулирования. Чтобы понять, о чем речь, необходимо обратиться к части 2 статьи 51 закона «О рынке ценных бумаг». Здесь содержится определение этого понятия и подробное описание девяти его видов. Совершение любого из них, повлекшее причинение ущерба или извлечение дохода в сумме более 1 млн рублей, и образует состав преступления, предусмотренного статьей 185.3.
Следует подчеркнуть, что понятия, определения и описания, сформулированные в специальных законах, используются и в других статьях Уголовного кодекса. Однако вне зависимости от содержания этих норм их применение в уголовном праве возможно только при соответствии определенным требованиям. В частности описание состава преступления не должно допускать никакой неопределенности или оценочных категорий. Возможность двойного толкования должна быть полностью исключена, иначе норма будет непригодна для квалификации преступления. Ведь для ответа на вопрос, имело ли оно место, следователь, прокурор и судья сопоставляют совершенные действия с признаками соответствующего состава преступления, описанными в законе. Если эти признаки плохо сформулированы, противоречивы, неоднозначны или неточны, ответ на поставленный вопрос получить невозможно.
С этой точки зрения определение манипулирования, приведенное в законе «О рынке ценных бумаг», не выдерживает никакой критики. Оно содержит многочисленные сложные для понимания, оценочные и законодательно не определенные понятия. Среди них — «способные оказать влияние сведения», «существенное отклонение от цены», «заявка, направленная на введение в заблуждение», «очевидный экономический смысл и очевидная законная цель», «существенное увеличение или снижение цены» и пр.
Следует оговориться, что я не оцениваю качество предложенного финансовым регулятором определения как такового. Я лишь утверждаю, что оно неприменимо для описания уголовно наказуемого деяния. Этот главный недостаток статьи 185.3, к сожалению, не является единственным. В ней также отсутствуют четкое определение субъекта преступления и указание на форму вины лица, совершающего манипулирование.
Хотя недостатки нового закона были вполне очевидны в процессе его создания, он прошел все законотворческие стадии практически без замечаний. Ситуация выглядит еще более странной, если учесть, что нынешняя редакция части 2 статьи 51 закона «О рынке ценных бумаг», определяющая понятие манипулирования, вступила в силу 13 апреля 2009 года. Почти одновременно, 17 апреля 2009 года, Дума приняла в первом чтении проект закона «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком». В нем содержится определение манипулирования, практически полностью совпадающее с приведенным в законе «О рынке ценных бумаг». При рассмотрении законопроекта это определение было подвергнуто серьезной критике со стороны комитетов по финансовому рынку, собственности, законодательству, а также Общественной палаты. Его рассмотрение в Думе продолжается, и, судя по всему, проект еще далек от окончательной редакции. На этом фоне поспешная криминализация манипулирования на фондовом рынке с использованием несовершенных формулировок совершенно необъяснима и не может быть оправдана никакими благими намерениями.
Защита российского рынка путем введения уголовной ответственности за манипулирование ценами соответствует законодательной практике развитых западных стран. Однако тот же зарубежный опыт свидетельствует о том, что эффективность предлагаемых правовых решений во многом зависит от того, как сформулированы применяемые понятия. Определение манипулирования является сложнейшей задачей, которая, судя по всему, не имеет единственного правильного решения. Не случайно Верховный суд США в одном из решений назвал манипулирование «термином, скорее, из области искусства, чем права».
В Евросоюзе и в США применяются различные законодательные подходы к данной проблеме. К примеру, закон США «О ценных бумагах и биржах» 1934 года, устанавливающий общий запрет на манипулирование ценами, вообще не содержит четкого определения этого понятия. В каждом конкретном случае вопрос о наличии манипулирования решается судом на основании выработанных судебной практикой критериев. Однако даже при наличии качественной нормативной базы и многолетнего опыта работы американские правоохранительные органы сталкиваются с серьезными трудностями при расследовании подобных преступлений. Свидетельством тому является судебная статистика: в США с января 1990-го по октябрь 2001 года до суда было доведено только 142 дела о манипулировании ценами на фондовых рынках.
На мой взгляд, предложенный ФСФР подход к криминализации манипулирования ошибочен. Неудача связана с концептуальным просчетом авторов закона, которые стремились охватить наиболее широкий спектр возможных злоупотреблений на финансовых рынках. В результате была создана громоздкая, наполненная неопределенными, двусмысленными понятиями конструкция, непригодная для применения в уголовном праве. Поэтому в нынешнем виде статья 185.3 Уголовного кодекса вряд ли станет действенным инструментом борьбы с манипулированием ценами на фондовом рынке. В лучшем случае она не будет применяться, в худшем — повлечет неизбежные ошибки, а при наиболее неблагоприятном стечении обстоятельств — станет инструментом для злоупотреблений. Очень надеюсь, что последнего не произойдет.
Автор — партнер адвокатского бюро «Маргулян и Рахмилович», магистр права Колумбийского университета