Через три дня в Конституционном суде перестанет работать известный независимой позицией судья Анатолий Кононов, которого коллеги вынудили досрочно сложить полномочия. Природу противоречия между судьями иллюстрирует вышедшая в «Российской газете» статья председателя Конституционного суда Валерия Зорькина. Вопреки намерениям автора она подтверждает упреки суду, которые выдвигал своими особыми мнениями Кононов. «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью», — написано в Конституции. «Главная цель государства — не допустить хаоса», — пишет председатель Конституционного суда. Зорькин «твердо уверен», что судьи в своих решениях «всегда исходят из чего-то сходного с тем, что является решающим» для него. Если это так и судьи действительно руководствуются вместо конституционной «высшей ценности» описанной Зорькиным «главной целью», значит, в стране действует нечто похожее на режим чрезвычайного положения. Бессрочно и без объявления.
По закону чрезвычайное положение вводится в России при наличии «непосредственной угрозы жизни и безопасности граждан или конституционному строю», если устранение этой угрозы «невозможно без применения чрезвычайных мер». Предусмотренные законом чрезвычайные меры нетрудно обнаружить в нашей повседневности. Назначение губернаторов из центра есть «приостановление ... полномочий органов исполнительной власти субъекта РФ». Закон о торговле есть «установление особого порядка продажи, приобретения и распределения продовольствия и предметов первой необходимости». Случаев «запрещения или ограничения проведения собраний, митингов и демонстраций, шествий и пикетирования» в избытке. Кроме того, по закону во время чрезвычайного положения не проводятся выборы и референдумы. В современной России выборы есть, но иной раз кажется, что они все же не проводятся, хотя и путем проведения.
Не приходится удивляться, что о чрезвычайном положении не было никакого официального объявления. Этого не было даже во время военного конфликта в Чеченской Республике, и Конституционный суд не усмотрел здесь несоответствия Конституции. «Если согласиться с тем, что Указы Президента и постановление Правительства соответствуют Конституции, невольно возникает вопрос: а что представляет собой сама Конституция, на основе которой могут быть приняты решения, открывающие пути к войне с собственным народом», — писал тогда в особом мнении судья КС Виктор Лучин.
Что позволяет Конституция, а что нет — вопрос толкования. В ней написано, что «права и свободы являются высшей ценностью», «определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти». Но в ней также написано, что права можно ограничить федеральным законом, хотя и «только в той мере», в какой это необходимо для достижения ряда конституционно значимых целей.
Действенность оговорки «только в той мере» зависит от того, чем руководствуются судьи: «высшей ценностью» из Конституции или «главной задачей государства» из статьи Зорькина.
Для Кононова последняя трактовка оказалась неприемлемой. Из особых мнений видно, что он считал недопустимым замену ясного требования Конституции по поводу «высшей ценности» постановкой какой-либо другой «главной задачи» или даже «нахождением баланса» частных и государственных интересов. Поиск такого баланса «искажает шкалу конституционных ценностей, поскольку баланс предполагает нивелирование, уравновешивание, равнозначность интересов отдельной личности и государства». Однако «Конституция говорит не о балансе, а о предпочтении гуманитарных ценностей» — в одном из особых мнений Кононов называет «нахождение баланса» излюбленным приемом Конституционного суда, который «всегда почему-то приводит к предпочтению именно публично-государственных мотивов». Есть и другой прием — отказ в правосудии: вопреки просьбе заявителя оценивать не принципиальную допустимость конкретного ограничения прав, а только компетенцию данного органа власти делать это; объявлять источником проблем не каучуковые нормы, которые порождают произвол, а только чиновников-исполнителей; объявлять недопустимыми для рассмотрения жалобы, где судьи не согласны с аргументацией заявителя, тогда как закон не предусматривает такого фильтра. Каждое особое мнение Кононова документирует тот или иной предполагаемый им недостаток конституционного правосудия.
Разумеется, мнение «особое» не означает непременно «правильное». Очевидно и то, что для квалифицированной оценки решений суда нужны специальные познания и даже сведущие и добросовестные люди могут расходиться в разрешении того или иного вопроса. Однако кое-что может разобрать и неюрист. Если он задастся вопросом, признаются ли в решениях суда права человека в качестве высшей ценности, он, скорее всего, получит правильный ответ, и этот ответ будет отрицательным. Высшая ценность как слон в Кунсткамере: если он там есть, его сложно не приметить.