Когда мы молоды, мы приобретаем хорошие и плохие привычки и умения. Планированию меня научила в Нью-Йорке в конце 1970-х годов Карла Фелтман. Карла работала личным секретарем у Питера Спрэга. А Питер был большой босс всяких модных корпораций. Так он восемь лет был владельцем английской фирмы Aston-Martin. Вот уже 30 лет как вспоминаю Карлу с благодарностью каждый раз, когда расчерчиваю лист формата А4 на 28 клеток — на четыре недели жизни вперед. Ах, Карла, Карла! Как они ссорились с боссом! Она даже рыдала порой. А потом они дружно пили скотч на кухне. Он понимал, рыжебородый изверг, что лучшей секретарши он не найдет. Она знала всех его любовниц и способна была найти человека на другом боку глобуса в несколько минут, а ведь тогда еще не существовало интернета. Я даже в тюрьме расчерчивал эти 28 клеток. Планировал написание книг. Мои выходы out планировали за меня мои следователи.
В то же самое время, в том же Нью-Йорке я наблюдал за жизнью и работой Люси Джарвис, знаменитого продюсера телекомпании NBC. Гостиную ее наполняли ныне поблекшие американские звезды 1970-х. Шляпа, брючный костюм, стиль решительного и язвительного гангстера — я и моя тогдашняя жена Елена смотрели на Люси с обожанием и мечтали стать такими же акулами. Но не пришлось. Люси научила меня брать телефонную трубку с решительным «Yes!». Голос должен быть уверенным, борзым. «Эдвард, даже если у тебя температура под сорок, все хотят иметь дело с решительным человеком», — говорила она. Еще она научила меня входить в гостиную решительной походкой: «Первое появление очень важно. И никогда не носи цветные носки, Эдвард!» Не знаю, жива она или нет, милая акула Люси, но цветных носков не ношу и отвечаю решительным голосом. Могу и накричать на собеседника, если он сопит и молчит: «Назовите себя немедленно!»
В 1980 году мое воспитание доделывала контесса Жаклин де Гито. Она работала подругой Нины Риччи и в «доме» Кристиан Диор. У Жаклин было два гардероба: две обширные комнаты, которым позавидовал бы крупный магазин. Жаклин научила меня винам, познакомила с Ниной Риччи и с Энди Уорхолом.
Восхищение мое вызывала мой литературный агент Мэри Клинг. Бывшая журналистка, Мэри основала свое литературное агентство Le Nouvelle Agence в годы, когда во Франции не существовало даже профессии литературный агент. Небольшого роста, худенькая, всегда дочерна загорелая, Мэри много курила и повелевала небольшим коллективом энергичных девушек с мужской жестокостью и безо всякой жалости. Девушки плакали от ее требований. Она их унижала и разве что только не била. Я гордился отношением Мэри ко мне, она с самого начала выказывала свое уважение к моей работоспособности: «Эдуард, ты хочешь издавать две книги в год, но у нас так не принято! Французские писатели наслаждаются жизнью, здесь так не работают! Тебя не будут покупать».
Я убедил ее, что будут. Более того, я стал издаваться сразу в двух издательствах поочередно — в Ramsay и Albin-Michel. Мэри последовала моему темпу. Она не имела от продаж моих книг гигантских прибылей. Я полагаю, ей интересно было за мной наблюдать и участвовать в моей авантюре. Она продала мои книги в два десятка стран.
Знаменитая Дина Верди, натурщица и наследница скульптора Аристида Майоля, была мне знакома с 1974 года. Мы встретились в мастерской Ильи Кабакова в Москве. В Париже, если я шел через сад Тюильри, я имел возможность лицезреть юную Дину в виде позеленевшей бронзы скульптур прямо в траве, меж деревьев сада. Живую Дину можно было увидеть постаревшую, но монументальную в галерее на Rue Jacob, недалеко от базилики Сен-Жермен-де-Пре. Несколько раз, ожидая, когда она освободится, я слышал яростные споры о деньгах — старую даму нелегко было сломить. И она никогда не уступала. Я научился у нее упорству. Упрямство мне было даровано от рождения.