Глава Дагестана Сергей Меликов — Forbes: «Здесь всегда будут свои отношения»

— Чисто внешне Дагестан — обычный регион России, но есть ощущение, что он сильно задержался в прошлом: процессы, прошедшие в стране после 1990-х, тут не завершены. Это верное наблюдение?

— Абсолютно. Когда с 1999 года в стране начался подъем, Дагестан продолжал вести борьбу с терроризмом. Вооруженное бандподполье присутствовало здесь примерно до 2015 года. Постоянно проводились контртеррористические мероприятия. 

Безусловно, это ограничивало развитие. Поэтому к середине 2010-х годов Дагестан подошел с неким отставанием от других российских регионов. Если в иных субъектах задачи социально-экономического развития решены, то Дагестан к ним только приступил.

— Торговля и сфера услуг здесь напоминает 1990-е: привычных федеральных сетей не видно, зато все улицы в магазинах, кафе, на каждом шагу что-то пристроено. Активность высокая, но чек при покупке выдают не везде. Да и некоторые точки явно не зарегистрированы. Почему такая картина?

— Тень, в которой сегодня находится бизнес в Дагестане, во многом связана с инфраструктурными ограничениями. Подключение к электросетям, газу, воде. Дороги. И земля. Это как раз те вопросы, которыми годами никто не занимался. И простым выделением денег они не решаются. Чтобы начать ремонт изношенных сетей, нарастить мощность, необходимо разобраться с владельцами — три года назад были и бесхозные, и числящиеся в собственности одновременно у муниципальных и региональных структур. На момент начала моей работы в Дагестане в 2020 году «Газпрому» тут принадлежало лишь 12% газовой инфраструктуры, соответственно, 12% он и обслуживал. Большие ограничения связаны с водоснабжением, водоотведением, очистными сооружениями. По сути, еще три года назад в Дагестане вообще не было схемы водоснабжения. Не существовало и экономически обоснованных тарифов. Этими проблемами мы начали заниматься только в 2022 году. 

Невозможно получить технические условия для своего проекта, начиная от торговой точки и заканчивая крупными промышленными или туристическими объектами. Ну какой может быть правильно выстроенный бизнес, если тебе даже свет на объекте никто не гарантирует? 

— Когда эти проблемы будут решены?

— Мы разработали программу социально-экономического развития до 2030 года, она включает и создание основной инфраструктуры. 

— Федеральные деньги на нее уже выделены?

— Они поступают в соответствии с графиком реализации отдельных проектов. Например, сейчас получаем деньги на строительство магистрального водовода Чиркей — Махачкала — Каспийск протяженностью 78 км. Полная его стоимость составляет около 10,5 млрд рублей. Водовод должен обеспечить чистой водой около 900 000 человек. Строительство начали в декабре 2023 года. Одобрено финансирование строительства и реконструкции очистных сооружений и основного городского коллектора в Махачкале и Каспийске, здесь пока стадия проектирования. 

Очень важный проект, на который также выделены средства, — капитальный ремонт федеральной трассы Р-217 «Кавказ». Будут построены три пути в обход Хасавюрта, Махачкалы и Дербента. В значительной степени это улучшит транспортное обеспечение республики. 

— Сколько именно денег необходимо на все эти программы?

— Будет неправильным называть сегодня точную сумму, потраченную к 2030 году. Чтобы сократить отставание от других регионов, нам многие проблемы приходится решать параллельно. При этом и планы, и суммы по мере продвижения корректируются. Иногда в меньшую сторону. Например, изначально тот же проект по капитальному ремонту основного коллектора и строительства очистных сооружений в Махачкале превышал 70 млрд рублей, а после поиска некоторых технических решений мы его бюджет сократили практически вдвое без потери в качестве. 

— Какая отрасль сегодня дает самый большой вклад в ВРП республики?

— Агропром. Здесь у нас очень большой собственный потенциал, в том числе инвестиционный. Наши винодельческие и коньячные заводы вложили деньги в виноградарство — ввели в хозяйственный оборот новые земельные угодья. Реализуются масштабные проекты садов интенсивного садоводства: яблоки, орехи, косточковые и т. д. Опираясь на наш животноводческий потенциал, успешно развивается производство мясо-молочной продукции.

— Кто вкладывается в эти проекты? 

— Инвесторы — не федеральные агрохолдинги, а местные бизнесмены и выходцы из Дагестана. Средства и внутренние, и заемные. 

— Благодаря природным, демографическим ресурсам Дагестан должен быть привлекателен для внешних инвесторов. Но их, видимо, отпугивают риски, связанные с местными отношениями, обычаями?

— Здесь всегда будут свои отношения, ментальность и обычаи. Без них мы бы не увидели фильм «Кавказская пленница». Но это не главная причина. Основная — упомянутые проблемы инфраструктуры. 

— Мне рассказывали, что власти Дагестана не пускают сюда федеральные сети, чтобы защитить от конкуренции местный бизнес.

— Зачем же нам защищать предпринимателей, находящихся в тени, лишая себя налогового потенциала? Мы защищаем как раз тех, кто выстраивает бизнес по-белому, создает в том числе и торговые сети. У нас работают региональные сети магазинов «Киргу» — это товары для дома, «Зеленое яблоко» — это супермаркеты. И другие. Конечно, мы понимаем, что репутация республики зависит от наличия крупных федеральных сетевых компаний. Это и надежность, и гарантии сбора налогов в бюджет, и рабочие места, и обучение наших специалистов. У нас присутствуют Ozon, Wildberries. 

Из федеральных продуктовых ретейлеров на сегодняшний день уже работает одна сеть, «Магнит». Когда он сюда приходил, здешние диванные эксперты встретили это очень настороженно — кричали, что отнимаем доходы у местных производителей. Да, мы отняли доходы, но у той прокладки, которая находилась между производителями, например, сельхозпродуктов и продавцами. Сложился ряд посредников, которые просто на перекупках зарабатывали большие деньги. Как правило, находясь опять же в серой зоне. И не создавая благоприятных условий ни для тех, кто производит, ни для тех, кто торгует. «Магнит» же и без них предоставил полки для товаров наших производителей. Конечно, мы хотели бы, чтобы сетей стало больше. Ведутся переговоры с представителями других крупных компаний, особенно в сфере услуг заправочного комплекса. Уже есть определенные договоренности с «Газпромом» о строительстве сети и газовых, и обычных заправок. Нам это важно. Хотя бы потому, что сейчас качество топлива на наших АЗС уступает тому, что предлагают крупные сети. Да и дороже оно продается.

— Что мешает бизнесу построить и запустить сеть АЗС? Купил или арендовал землю, построил заправку — и работай.

— Ключевое слово тут «земля». Земельно-имущественные отношения — это тоже притча во языцех, очень серьезная проблема для Дагестана. Как только мы начинаем определять или инвестор желает определить удобный ему для того или иного проекта земельный участок, тут же эта земля оказывается под неким обременением. То есть кто-то когда-то туда вложил деньги. Кто-то имеет свидетельство на право собственности, если не всего участка, то части, без которой этот участок реализован быть не может. Или этот участок в сфере деятельности какого-то ГУП или МУП, который находится в состоянии банкротства. И оформление, которое в другом регионе решилось бы быстро, здесь может затянуться на годы. Именно это отпугивает бизнес, является основным препятствием. 

Все эти гордиевы узлы мы видим, системно с ними работаем. И часть их уже развязали. Но для полного наведения порядка нужно время. Например, сегодня у нас интересное предложение для инвесторов в сфере туризма — Каспийский прибрежный кластер, включенный в федеральную программу «Пять морей и озеро Байкал». Подписаны соглашения о строительстве там отелей сетей Azimut, Cosmos, других резидентов. 

— Раз уж заговорили о туризме, уточню: он сейчас на втором месте после агропрома?

— Не думаю, что уже на втором. На втором сохранившаяся промышленность. Но туризм — это сейчас самое перспективное направление развития. Его называют индустрией гостеприимства. Так вот я всегда говорю, что у нас в Дагестане на сегодняшний день гостеприимства с избытком, а индустрия пока не создана. Когда мы действительно здесь индустрию гостеприимства создадим, тогда, я думаю, туризм выйдет на первое место. И уже агропром будет работать на туризм. 

— Сразу на пути из аэропорта в Махачкалу наблюдаешь масштабное жилое строительство. Собственно, у вас везде непрерывно что-то строят. При этом мусульмане не пользуются кредитами, ипотекой. Как все это финансируется?

— Мы сейчас просто обязаны переходить на цивилизованные формы финансирования, иначе бесконечно будем мучать обманутых дольщиков. Поэтому сегодня приоритет ипотечным программам и покупке с использованием счетов эскроу. В то, что жители Дагестана настолько религиозны, что не берут кредиты, не верю. Довольно высока доля населения, которая совершенно светски пользуется обычной ипотекой. Для других есть механизмы кредитования покупки недвижимости, не вступающие в противоречие с исламом. 

— А сами банки спокойно работают с Дагестаном, легко выдают здесь кредиты?

— Какое-то время назад банки действительно избегали Северный Кавказ. Опасались работать и с юридическими, и с физическими лицами, прописанными на Северном Кавказе. Существовала вероятность попасть под проверку финансирования терроризма. Сегодня такого нет. У нас работают «Сбер», ВТБ, Газпромбанк. Но, конечно, мы бы хотели привлекать и другие банки. Расширить у себя предложение банковских услуг. Пока в полном объеме их оказывает только «Сбер». Мы ведем переговоры с ВТБ, Газпромбанком и Промсвязьбанком о том, чтобы они заходили сюда со своими кредитными программами.

— Судя по тому, как активно прирастает агломерация Махачкалы, можно предположить, что в горных поселениях людей становится меньше. 

— Урбанизация происходит, как и везде. Но мы за последние несколько лет видим снижение оттока [населения] из сельских территорий во многом благодаря развитию агропрома и перспектив развития туризма, в том числе в высокогорной части Дагестана. Людей в горах неожиданно удержал поток туристов. Туристы начали привозить туда деньги. Поэтому многие начали зарабатывать прямо в своих селах.

— Можно сказать, что в Дагестане люди живут бедно? 

— Сложно ответить однозначно. Есть состоятельные люди, которые выступают в качестве крупных спонсоров, меценатов. Они себя к бедным точно не отнесут. Достаточно народа среднего достатка — посмотрите на марки машин в Махачкале или Каспийске. Ну и есть те, кто, к сожалению, живет сегодня достаточно бедно. У нас большое число многодетных семей, которые нуждаются в определенной социальной поддержке.

— Официальные и фактические доходы населения сильно различаются? Как я понимаю, многие семьи, особенно в селах, получают доход от продажи тех же фруктов, который государство не видит. 

— Не только в селах, такая доля дохода есть и у городских семей. Но мы опять же возвращаемся к вопросу работы всерую. У нас стоит задача, чтобы все, занимающиеся предпринимательством, стояли на налоговом учете. Сделать так, чтобы работать по-белому стало выгоднее. Человек же все равно платит чиновникам, проверяющим. Зачастую больше, чем получалось бы налогами. Но, к сожалению, мы опять же возвращаемся к некой ментальности. 

— После недавних терактов появилось множество вопросов к безопасности в Дагестане.

— Вот вы можете сказать, что Москва — безопасный регион? А там тоже сравнительно недавно произошел теракт в «Крокусе». В Дагестане на сегодняшний день, по статистике МВД, самый низкий процент преступлений, совершаемых на улицах. Я считаю, что общественный порядок — это очень понятный показатель. Да, к сожалению, сегодня присутствует угроза радикализма — экстремизма, терроризма. Тут можно ответить фразой Жеглова из «Место встречи изменить нельзя»: безопасность определяется не наличием преступников, а умением органов правопорядка бороться с ними. Органы власти и я сам лично ощущаем ответственность, которую несем за безопасность региона.

Число прибывающих в Дагестан туристов после теракта 23 июня не уменьшилось значительно. Сократилось количество бронирований, возможно, сократилось количество некоторых организованных групп, место которых сразу же заполнили туристы, приезжающие самостоятельно. То есть мы сегодня не видим пустых бортов в аэропорту, не видим непроданных билетов на самолеты.

А безопасность… Мы не можем знать, где сегодня безопасно или небезопасно. В таком мире живем. 

— Во время посещения села Гуниб, где, как запомнилось мне из школьного курса истории, сдался имам Шамиль, услышал замечание местного жителя: «Шамиль не сдавался!» Как я понял, для Дагестана это остается принципиальным вопросом. 

— Имам Шамиль и фельдмаршал Барятинский сидели в той самой беседке в Гунибе вдвоем (князь Александр Барятинский в ауле Гуниб взял в плен имама Шамиля в 1859 году. — Forbes). И о чем они на самом деле говорили, не знает никто. Но сдаваться не в характере горцев. Вся последующая история это продемонстрировала. В том числе во время сражений в составе русской, а потом и советской армии. Насчет Шамиля. Я склонен считать, что это была не сдача в плен: пленных император не принимает с почетом у себя во дворце и т. п. Многие Кавказскую войну ассоциируют с генералом Ермоловым, пытавшимся победить огнем и мечом горские племена. И у него это не получилось. Император тогда принял решение заменить Ермолова на Барятинского, который принес на Кавказ в большей степени экономические решения, торговлю. Наладил коммуникации между горцами и, например, казаками… Сложный вопрос, но я поддержу тех, кто говорит, что Шамиль не сдавался.

— Присоединение Дагестана к России произошло в XIX веке. Но, судя по тому, какие исторические споры идут до сих пор, ощущение, будто та самая Кавказская война до сих пор не закончена. По крайней мере, в душе горцев. 

— Сам лично не был свидетелем этой фразы, но я вам ее передам. Она принадлежит нашему народному поэту. Причем не только нашему дагестанскому — советскому, российскому. Речь о Расуле Гамзатове. Он вообще много афоризмов оставил. И здесь сформулировал так: «Дагестан добровольно в Российскую империю не входил и добровольно из Российской Федерации не выйдет».