Мы идем по Африке: как бывший врач стал организатором охотничьих сафари в ЮАР
В Российской Федерации выращивание растений, содержащих наркотические средства и психотропные вещества, их приобретение, хранение, перевозка, изготовление и переработка являются незаконными.
Из медицины под воду
Георгий Рагозин родился в Москве в семье врачей. В 1996 году окончил Московскую медицинскую академию им. Сеченова по специальности «врач-хирург» и практически сразу занялся предпринимательством. «Вы же понимаете, это были 1990-е, врачам платили гроши, на которые нельзя было прокормить семью. И я ушел в бизнес», — вспоминает Рагозин, сидя в своем зоопарке и поглаживая ручную гиену. Сначала он торговал мясом и молоком, но очень скоро придумал дело поинтереснее — он увлекался подводной охотой и решил превратить свое хобби в бизнес. Он не только открыл в Москве клуб подводной охоты, но и организовал производство необходимой для ныряльщиков экипировки: гидрокостюмов, поясов, носков, перчаток, буйков и прочего. «В какой-то момент я даже был лидером на этом рынке в России», — с гордостью вспоминает бизнесмен.
Тема с Африкой возникла позже и совершенно случайно — старший брат Рагозина отправился туда на охоту. По вине российского турагентства в тот раз сафари не состоялось, и в качестве компенсации брату предложили другую программу, рассчитанную на нескольких участников. Брат взял с собой Георгия. Шел 2003 год. На этот раз все сложилось наилучшим образом: организатором сафари в ЮАР выступил Бери Бурчелл (Barry Burchell) — один из известнейших охотничьих аутфитеров (организаторов охоты) и владелец самого крупного в стране охотничьего хозяйства — 27 000 га. «Понравилось неимоверно! Я стал приезжать к Бурчеллу на новые охоты и привозить друзей», — вспоминает Рагозин. Это хобби он тоже решил превратить в бизнес и очень скоро стал агентом Бурчелла в России.
В год партнерам удавалось организовать от 60 до 80 сафари, Рагозину приходилось летать вместе с группами клиентов — иногда по два раза в месяц. Бесконечные перелеты выматывали, и в 2007 году, не продавая московской недвижимости, Рагозин с женой и детьми переехал в ЮАР. Пока действовала туристическая виза, предприниматель зарегистрировал свою компанию и подал документы на оформление бизнес-визы. Еще через полгода он обратился за видом на жительство. «Оборот моей компании Ragozin Safaris к тому моменту составил более $500 000 — это всего за шесть месяцев! Здесь в ЮАР к такому относятся с уважением и весьма внимательно. И через некоторое время мы получили ВНЖ», — рассказывает Рагозин.
Поселилась семья в знакомой еще по «Айболиту» Корнея Чуковского провинции Лимпопо. Дом купили в респектабельном городке Бела-Бела, бывшем Вармбаде. Получив ВНЖ, Рагозин закончил в ЮАР школу и академию профессиональной охоты, получил лицензию профессионального охотника высшей категории (Dangerous Game) и лицензию охотничьего аутфитера (Hunting Outfitter license). Обладатель последней имеет право владеть неограниченным числом «стволов» и предоставлять их туристам. Он вступил в Ассоциацию профессиональных охотников ЮАР (PHASA), Международный сафари-клуб (SCI) и Международную ассоциацию профессиональных охотников (IPHA). Через несколько лет Рагозин завел собственное хозяйство — за $2 млн приобрел 6000 га охотничьих угодий.
«У меня здесь десятки видов животных в естественной среде. Размножаются они естественным образом», — рассказывает Рагозин. Кроме того, он покупает животных на специализированных аукционах. Среди них почти все виды трофейных антилоп, львы, буйволы. «Носорогов вот только сейчас не держу — покупаю исключительно под конкретную охоту, — говорит бизнесмен. — Их очень дорого содержать, приходится постоянно охранять от браконьеров. Килограмм рога на черном рынке в Китае стоит около $50 000, естественно, браконьеры пытаются добыть его здесь незаконным путем».
Зарабатывает Рагозин не только на сафари. У него есть собственный зоопарк, где он принимает обычных туристов. По территории в 16 га свободно гуляют ручные зебры, антилопы, фламинго и прочие нехищные виды животных и птиц. В отдельных вольерах содержатся львы, пумы, тигры и другие хищники. «Это тоже хобби, превращенное в бизнес в 2016 году, — рассказывает Рагозин. — Правда, доход от посетителей компенсирует лишь зарплату персонала. Основные деньги я получаю от продажи приплода. У меня здесь есть, например, самка леопарда, у которой периодически рождаются не пятнистые, а черные детеныши. Это очень редкое явление, за этими котятами выстраивается очередь из зоопарков со всего мира».
За полмесяца полмиллиона
Своими успехами могут похвастаться и другие африканские аутфитеры. За незабываемую охоту с адреналином люди готовы щедро платить. По информации Bloomberg, например, совсем недавно некий охотник из России потратил на двухнедельное сафари в Зимбабве $500 000.
«Добыть большую африканскую пятерку (лев, леопард, слон, носорог, буйвол) за одну поездку стоит от $150 000 до $200 000. Это только охота. Дополнительно придется потратиться на услуги местных таксидермистов по подготовке трофеев к отправке домой, саму отправку и изготовление поделок», — рассказал Forbes специалист агентства «Профи Хант Тревел» Алексей Павлов. По его словам, одна из самых популярных и не очень дорогих охот — это охота на антилоп, в Африке ее называют «охотой на равнинную дичь». Очень популярна охота на буйвола и леопарда. Реже всего охотники запрашивают охоту на носорога.
Что касается именно трофейной охоты, то здесь у Африки, пожалуй, конкурентов нет. «Если в иных местах трофейные виды животных можно пересчитать по пальцам, то в Африке их несколько десятков, — замечает Павлов. — Высокий уровень организации охоты, великолепный сервис, безопасность, разнообразие трофеев — залог того, что охотник готов приезжать снова и снова за новыми трофеями — или чтобы просто окунуться в непередаваемую атмосферу настоящего африканского сафари».
Может ли конкурировать с Африкой Россия? По словам Андрея Сицко, заместителя президента Ассоциации «Росохотрыболовсоюз», в 2018 году на охоту в Россию приехал 641 иностранец. Из них 210 человек — в Курганскую область, 132 — на Камчатку, 113 — в Крым. В 2021 году из-за пандемии приехало всего 145 человек. А вот в 2022 году иностранных охотников совсем не было. «Сколько платили иностранцы, сказать сложно. Многие приобретали туры за границей у посредников. Но, допустим, добыча медведя на Камчатке обходится охотнику примерно в $10 000 — будем исходить из этой цифры, — комментирует Андрей Сицко. — С одной стороны, 641 человек — это около $6,5 млн, в масштабах страны сумма копеечная. Но, допускаю, те же 210 иностранных охотников для Курганской области или 132 для Камчатки — это серьезное подспорье конкретным охотхозяйствам, жителям соседних поселков, оказывающим услуги таким туристам».
Уходящая натура
Проблемы с клиентами есть не только в России. До пандемии Рагозин проводил в своих африканских угодьях до 50 сафари в год, оборот достигал $2 млн. Приезжали к нему в основном охотники из России. Сейчас, по его наблюдениям, интерес к условно дешевым массовым турам стоимостью порядка $10 000 и к средним по цене турам упал почти до нуля. Людям сегодня не до охоты. При этом в сегменте топовых клиентов существенных изменений не произошло — платежеспособность любителей охоты, готовых заплатить от $50 000 за двухнедельное сафари, не пострадала. С другой стороны, у этой категории людей в последнее время появилось больше проблем, которые не позволяют вырваться в отпуск надолго.
«В целом, я рассматриваю бизнес по организации охоты как умирающий, — рассуждает Рагозин. — Средний возраст моих клиентов 50-65 лет. Новому поколению охота уже не интересна. Этому способствует не только движение псевдозащитников животных, но и изменения стиля жизни. Охота — это в первую очередь любовь к природе, а современная молодежь в городах от нее отвыкла».
Чем можно заместить доходы от умирающего бизнеса? Рагозин уже нашел вариант для диверсификации. Причем, довольно неожиданный. «Сейчас я потенциально крупнейший производитель марихуаны в ЮАР, точнее, медицинского каннабиса», — говорит он.
В 2018 году в ЮАР этот бизнес легализовали, начали выдавать лицензии и приглашать инвесторов. «Медицинский каннабис используется в производстве разных фармпрепаратов, — объясняет бывший врач Рагозин. — Выращивают его только в закрытом грунте — в теплицах. ЮАР, где 300 солнечных дней в году, позволяет производить дешевле, чем в Калифорнии».
Вместе с партнером Рагозин вложился в проект фабрики-теплицы, которую планируется построить на площади в 8 га — это самый масштабный проект в ЮАР на данный момент. На первом этапе, по словам бизнесмена, партнеры планируют зарабатывать $1-3 млн в год. По мере совершенствования технологий выращивания и за счет расширения площадей теплиц, доходы могут вырасти в сто раз. «Мы построим столько производственных помещений, сколько позволит вместить [приобретенная под проект] земля. Если грамотно все использовать, в теории возможно приблизиться к $200 млн, но это в далеком будущем», — рассуждает Рагозин.