Несмотря на то, что Россию сейчас модно обвинять абсолютно во всем, нужно в первую очередь задать вопрос, кому выгоден этот разрыв. И здесь, на наш взгляд, стоит обратить внимание на саудовско-американскую связку политических интересов.
Причины тесной связки Саудовской Аравии и США вполне понятны. Их традиционные союзнические отношения формировались десятилетиями. Поддержка королевской династии в Эр-Рияде из Вашингтона в обмен на поставки нефти нарушалась, пожалуй, лишь однажды: в ходе арабо-израильской войны 1973 года. Но этот урок обе стороны быстро усвоили, и с тех пор никаких серьезных разногласий между ними не было. Соединенные Штаты исправно закрывали глаза и на нарушения прав человека в Саудовской Аравии, и на притеснения религиозных шиитских меньшинств, и на практически полное отсутствие так любимой ими демократии. Нефть почему-то всегда оказывалась важнее.
В последние годы американо-саудовские связи еще сильнее укрепились, в то же время обогатившись дополнительными нюансами. Прежде всего символически один из самых первых масштабных визитов Дональда Трампа на посту президента США был именно в Саудовскую Аравию. При этом во многом именно в ходе этого визита окончательно оформился саудовско-катарский раскол, и, по крайней мере, благожелательное невмешательство в этот конфликт со стороны президента Трампа сыграло в его эскалации ключевую роль.
Здесь следует отметить, что Катар в последнее десятилетие начал проводить самостоятельную и активную политику в арабском мире и в глобальной мусульманской общине в целом. Это вызывало нараставшую ревность со стороны саудовской монархии, поскольку именно себя саудиты считали главным покровителем и донором суннитского мира. Кроме того, руководство Катара отнюдь не боялось взаимодействовать со многими движениями политического ислама, в том числе с различными сегментами движения «Братья-мусульмане». А поскольку многие представители именно этого движения, а также политического ислама в целом часто обвиняли саудовскую монархию в том, что деньги заслонили для них все остальное, такая политика Катара воспринималась не просто как вызов, но как прямая и крайне опасная угроза для саудитов.
В результате раскол назревал, но окончательное «добро» на его реализацию было получено именно при посредстве Трампа. При этом, как известно, в Катаре находятся американские военные базы, и руководство Пентагона всячески пыталось убедить Трампа не делать такого шага и не осложнять отношений. Но безуспешно. Естественно, что за такую поддержку в ключевом вопросе Штаты вправе ожидать такой же ответной реакции и со стороны Саудовской Аравии.
Наконец, бурная деятельность зятя Трампа Джареда Кушнера по проталкиванию так называемой сделки века по израильско-палестинскому урегулированию также во многом опирается на Саудовскую Аравию.
В итоге отношения саудитов и США за последние годы трансформировались так, что речь идет не просто о традиционном партнерстве, но о том, что Вашингтон сейчас прочно держит саудитов на крючке, и потому самостоятельность действий Саудовской Аравии вызывает большие сомнения.
Следует также отметить, что наивно думать, будто глобальная торговля нефтью — это чисто экономическое мероприятие. Нефть всегда была абсолютно политическим товаром. Влияние через посредство нефти и цен на нее на стабильность политических систем в других странах — старый испытанный метод, который давно нашел свое место в арсенале глобального доминирования Соединенных Штатов. Причем, что показательно, зачастую именно в связке с саудитами. Ранее, в 1986 и в 2014 годах, саудиты уже обрушивали цены на нефть, и главным политическим выгодоприобретателем от этого становились именно США в их противостоянии с Россией. Нарастающий вал проблем, который привел к распаду Советского Союза, во многом был вызван именно падением цен на нефть в 1986 году и связанным с этим подрывом устойчивости советского бюджета. Та же логика прослеживалась и в 2014 году, когда падение цен на нефть в связке с санкциями рассматривалось как как идеальный рецепт для раскачивания ситуации в России, для пресловутого «сноса режима», для откровенного вмешательства во внутренние дела России в целях дестабилизации обстановки в нашей стране.
Именно эта логика и способна объяснить те события, которые привели к нынешнему разрыву сделки ОПЕК+. Вернемся к вопросу: кому выгодно? За период действия соглашения ОПЕК+ мировой спрос на нефть показал устойчивую динамику роста: в январе 2020 года он вырос более чем на 3 млн баррелей в сутки по сравнению с январем 2017 года, когда была заключена сделка с картелем. Однако объемы, которые уводили с рынка страны-участницы ОПЕК+, мгновенно компенсировались американскими нефтяными компаниями. Экспорт нефти из США за срок действия соглашения вырос в пять раз (2019 году в сравнении с 2016 годом), а доля в мировой добыче увеличилась с 13% до 17%.
Сегодня добыча США находится на историческом максимуме в 13 млн баррелей в сутки, что превышает добычу всех других производителей и на 15% выше объемов добычи России. Благодаря сделке ОПЕК+ Америка смогла подтвердить свой экспортный потенциал, выведя в зону устойчивой прибыли «сланцевиков», завершить создание экспортной инфраструктуры и выйти на новые крупные рынки сбыта. Так, экспорт нефти из США в Индию вырос в 10 раз до 13 млн т, экспорт СПГ вырос в 4 раза до 2,5 млрд куб. м. То же самое происходит и в Европе: экспорт нефти из США в Европу в 2019 году увеличился на 64% до 45 млн т.
Что при этом происходило с долей рынка стран ОПЕК? Она сокращалась. За весь период действия соглашения по ограничению добычи страны ОПЕК потеряли порядка 4% мирового рынка. Доля России также снижалась.
Зато Саудовская Аравия благодаря соглашению ОПЕК+ смогла запустить масштабную программу реформ («Видение 2030»), требующую значительных бюджетных расходов, а также успешно провести стратегическую сделку по публичному размещению акций Saudi Aramco. Получается, что основными выгодоприобретателями от сделки ОПЕК+ были США и Саудовская Аравия. Как ни странно, они же стали и главными бенефициарами разрыва соглашения.
Просевшая в цене нефть — это снижение цен на бензин. Для США в абсолютных цифрах — это дополнительно 0,3-0,4% ВВП, поскольку Америка — крупнейший потребитель нефти. Дополнительный бонус — одобрение курса Трампа избирателями, столь важное для него в год выборов президента США. Не случайно президент не удержался от публичного приветствия разрыва сделки.
Для наследного принца Мухаммеда обвал мирового нефтяного рынка тоже был как нельзя кстати: на фоне болезни старого короля и предстоящей смены главы государства стремительно теряющий популярность принц получил возможность провести ряд арестов неугодных ему членов королевской семьи, устранив таким образом политических оппонентов. К тому же после осенней атаки дронов на нефтяные объекты Saudi Aramco ключевые потребители саудовской нефти — Индия и Китай — активно заговорили о ненадежности Эр-Рияда и диверсификации источников поставок. В Аравии это вызвало настоящую панику, и, судя по всему, саудиты задолго до венских переговоров сделали ставку на демпинг, решив залить рынки дешевой нефтью, чтобы удержать традиционных покупателей.
Совпадение интересов двух стран, которые к тому же являются давними союзниками, не может не наводить на мысль о согласованности действий. Следует предположить, что конструктивная позиция нашей страны была умышленно проигнорировала саудитами, а их импульсивные требования по сокращению добычи были ничем иным, как тактикой шантажа. Однако Москва ясно дала понять, что с ней нельзя говорить на языке ультиматумов. Цена — величина переменная, она зависит от слишком большого количества факторов и может меняться непредсказуемо. Рано или поздно рынок скорректируется. Сложнее обстоят дела с долей рынка: утратив свою позицию на мировой энергетической сцене, России будет не так просто вернуть себе ведущую роль.
Несмотря на то, что США и Саудовская Аравия играли на понижение, рассчитывая дестабилизировать ситуацию в России, не исключено, что низкие цены станут как раз настоящим проклятьем для американских и саудовских нефтяников, а наша страна сумеет увеличить свою долю на глобальном рынке углеводородов.
* Международный дискуссионный клуб «Валда́й» — экспертно-аналитическая площадка, созданная в 2004 году по инициативе российский властей.