Очередная «война с Англией», вспыхнувшая после отравления бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля, случилась, вопреки мнению многих экспертов, очень даже вовремя, практически «по расписанию». Учитывая последовавшую на отравление реакцию — как в Великобритании и в остальном мире, так и в России, — само событие можно расценивать как вполне выгодное Кремлю.
С одной стороны, помимо сигнала бывшим и будущим отступникам, судьбу которых предсказывал и Владимир Путин (в 2010 году глава государства, комментируя раскрытие в США группы российских нелегалов, заявил, что в России давно не осталось спецподразделений по ликвидации предателей, но они и без этого «сами загнутся»), Москва получила новое доказательство враждебности Запада к вставшей с колен стране, весьма полезное именно в финальные дни предвыборной кампании.
С другой стороны, обострение отношений именно с Великобританией выгодно Кремлю и в долгосрочном плане: в Лондоне будут серьезнее задумываться о том, следует ли принимать «политических беженцев» из России, за которыми часто скрываются те, кого российские власти открыто или «для служебного пользования» считают преступниками, а также начнут выдавливать с острова российские капиталы неясного происхождения, что приведет к возврату части из них в Россию, а для части граждан, особо нелюбимых в Москве, создаст дополнительные сложности. Иначе говоря, я не вижу каких-либо причин, которые даже по долгому размышлению могли бы остановить Кремль (если это был он) от брутального покушения на своего бывшего подданного.
Реакция правительств Великобритании и ее союзников, которая поначалу воспринималась как беспрецедентная, сейчас не выглядит столь уж опасной для российской стороны. Попытаемся оценить основные возможные угрозы, которые британский премьер-министр Тереза Мэй может привести в действие.
Политика и дипломатия
Во-первых, это политические ответы. Уже известно о высылке 23 дипломатов, отзыве приглашения Сергею Лаврову посетить Великобританию с ответным визитом, итогах заседания Совета Безопасности ООН и эпохальном отказе членов королевской семьи и официальных лиц Соединенного Королевства посетить матчи чемпионата мира по футболу в России. Учитывая, что многие допускали возможность даже разрыва дипломатических отношений и рассмотрения НАТО случая в Солсбери как агрессии против одного из членов блока, реальная реакция оказались в целом неопасной для России.
Более того, Москва очень хорошо сыграла на отсылке к процедуре, разработанной для расследования подобных случаев в рамках Организации по запрещению химического оружия: Великобритания отошла от закрепленного в документах порядка; само вещество вряд ли удастся предъявить. А то, что Россия считается на Западе страной-изгоем, так этот имидж в Москве и не стремятся изменять, учитывая действия Кремля и на международной арене, и во внутренней политике.
Скорее всего в ближайшие месяцы англичане еще больше прояснят для себя картину случившего, выявят подозреваемого или подозреваемых, свяжут их с Россией, несколько раз повторят свои обвинения, и в итоге, сделав еще несколько политических демаршей, «успокоятся». По крайней мере я не вижу перспектив ни разрыва дипотношений, ни прекращения выдачи виз, ни отказа от культурных или академических обменов. Повторю еще раз: репутация режима Путина в Великобритании сейчас такова, что ухудшить ее практически невозможно, а между Кремлем и остальной Россией и в Лондоне, и в других западных столицах ныне стараются проводить максимально подчеркнутые различия.
Санкции по списку
Во-вторых, это ответы, которые я бы назвал «персональными». Британия, несмотря на весь свой скептицизм в отношении России, долгое время отказывалась одобрить собственный вариант «закона Магнитского» (год назад, после нескольких лет усилий, Палата общин приняла поправку, позволяющую правительству запрещать въезд в страну и замораживать активы граждан других государств, нарушающих права человека), и до сих пор никаких фамилий так и не было названо (в отличие, например, от законов, принятых странами Балтии).
Стоит предположить, что теперь этот список наполнится конкретными людьми, однако и это, на мой взгляд, не слишком беспокоит Кремль, так как британский подход предполагает необходимость ясных доказательств причастности тех или иных лиц к преступлению, и поэтому я не думаю, что в списке окажутся чиновники российского правительства или президентской администрации.
Однако сам факт появления персональных санкций за нарушение прав человека показателен, ведь Британия практически наверняка будет подталкивать к аналогичным акциям Францию и Германию, хотя в успешности этих усилий я бы выразил сомнения (с одной стороны, в обоих континентальных странах сильны российские лобби, с другой — общие усилия могут стать жертвой продолжающихся сложностей в переговорах по Brexit). Поэтому страхи одних российских экспертов и ликование других в связи с персональными санкциями могут оказаться беспочвенными.
Экономика и финансы
В-третьих, это экономические ответы, которые, в свою очередь, могут быть разделены на две группы.
С одной стороны, это чисто двусторонние ограничения, касающиеся официально ведущегося бизнеса. Лондон может запретить как своим финансовым организациям, так и ведущим бизнес на местных фондовых площадках, которые остаются крупнейшими в мире, инвестировать в российский долг, чего в России, напомню, серьезно опасались в январе этого года в преддверии объявления санкционных мер со стороны США.
Можно вообразить, что российские компании вынудят провести делистинг с LSE (где сейчас торгуются ADR и GDR более 30 отечественных компаний, в том числе «Роснефти», Сбербанка, «Газпрома», «Лукойла», «Сургутнефтегаза», «Транснефти», «Норильского никеля» и многих других). Лондонский рынок крайне важен для отечественных корпораций — это основная площадка, где по их акциям проводятся зарубежные торги.
Однако я бы оценивал шансы на такое развитие событий как не слишком высокие: LSE — это частная организация; ее отношения с любыми эмитентами, в том числе и русскими, правительство не регулирует; пытаться провести грань между «госкомпаниями» и «приличным российским бизнесом» проблематично.
Ввести мораторий на торговлю с Россией Лондон также вряд ли решится (про обсуждавшиеся попытки отключить российские банки от системы SWIFT я и не говорю), даже несмотря на то, что в топ-12 самых значимых торговых партнеров Великобритании Россия не входит, — в этом случае снова встанет вопрос о том, что будет затронут частный бизнес, который пострадает безвинно. Поэтому в целом я не вижу серьезных поводов для беспокойства, за исключением того, что сами английские банки и компании начнут еще более внимательно относиться к любым связанным с Россией операциям.
С другой стороны, это некоторые «общеэкономические» проблемы, которые давно обсуждаются в Британии, но не находят решения. Прежде всего речь идет о борьбе с отмыванием денег, любые шаги в которой наверняка заинтересуют российскую элиту. В последние дни активизировались дебаты относительно возможности запрета оформления любой жилой недвижимости иначе как на физических лиц (не так давно это было сделано во Флориде и в Нью-Йорке, что позволяет нашим борцам с коррупцией легко обнаруживать квартиры чиновников и депутатов в Майами). Вероятность принятия в будущем такого закона я бы оценил довольно высоко, и «русская инфильтрация» в Британию может стать здесь хорошим аргументом.
Однако более радикальных мер, связанных с ограничением использования средств офшорного происхождения, я бы не ожидал — в случае своего принятия они ударят по «неопределенному кругу» интересантов и осложнят ведение бизнеса в первую очередь для самих британцев. Тем более что в преддверии Brexit Лондон заинтересован в максимальном привлечении инвесторов, а не закрытии собственных финансовых рынков.
Таким образом, я бы рискнул предположить, что трагедия Сергея и Юлии Скрипаль (а шансы на возвращение этих людей к нормальной жизни минимальны), которая еще на днях воспринималась как новый «переломный момент» в отношениях России и Запада, таковым вновь не станет.
Перспективы выхода из кризиса
Причин к тому две. Прежде всего стоит отметить, что восприятие российских властей как своего рода криминальной группировки, подчинившей себе всю страну, сформировалось уже давно, и от каждого нового преступления (будь то аннексия Крыма, поддержка в Сирии военного преступника Асада или очередные заказные убийства) она только крепнет, но не меняется. Более того, каждый такой новый случай укрепляет на Западе уверенность в том, что в интересах будущего стоит задача разделять Кремль и Россию, власть и народ, и чем крепче становится убежденность в этом, тем менее вероятными оказываются «фронтальные» санкции.
К тому же в последние годы большинство западных экспертов склонны соглашаться как с тем, что санкции в отношении России не дают предполагавшегося эффекта, так и с тем, что они мастерски используются российской элитой для возбуждения ненависти к самому Западу и его ценностям, и это только сплачивает большинство населения страны вокруг Путина и его режима.
Иначе говоря, неделя, прошедшая со времени начала активного расследования отравления в Солсбери, показала, что инструментарий ответа на действия России, даже вопиюще противоправные, весьма ограничен. В ближайшем будущем по мере того, как в Москве окончательно убедятся в том, что «ничего страшного» все-таки не произошло и можно жить и при «минус 23» («Температура российско-британских отношений упала до минус 23, но мы не боимся холодной погоды», — написало накануне, 14 марта, у себя в Twitter российское посольство в Лондоне), паника окончательно спадет.
И это значит, что записанная в страны-изгои Россия продолжит свой политический курс. А неприятные Кремлю люди будут умирать и дальше: накануне ли выборов, в юбилей ли Владимира Владимировича, в Москве или в небольших английских городках. По расписанию, согласованному где-то очень высоко…