Забытая Украина: что скрывает Порошенко за законом о реинтеграции Донбасса
Президент Украины Петр Порошенко на днях подписал закон о реинтеграции Донбасса. Документ, в частности, заканчивает затянувшийся на 4 года период так называемой Антитеррористической операции (АТО). И открывает в отношениях Киева с Донецком и Луганском, как и стоящей у них за спиной Россией, новую главу. Хотя бы потому, что фактически называет Россию агрессором, а неконтролируемые Киевом территории — оккупированными. Также Петр Порошенко сообщил, что, якобы, уже поручил собственному Минобороны подготовить «стратегический замысел» дальнейших действий на Донбассе.
Зачем Киев пошел на это и что новый закон может означать для будущего Донбасса и самой Украины?
Ставка на силу?
Вряд ли кто-то собирается на Донбассе серьезно воевать. С военной и даже стратегической точки зрения, закон ничего не меняет. Пишут, что он позволит Киеву более активно и эффективно использовать на востоке страны вооруженные силы (ВСУ). Однако как-то не припоминается, чтобы действия ВСУ там ранее сдерживались чем-либо, кроме их материального и морального состояния. А еще в большей степени вмешательством неких потусторонних сил, которые, по выражению главы российского государства Владимира Путина, «решают определенные вопросы, в том числе и в военной сфере».
Вряд ли Киев может рассчитывать на то, чтобы вернуть отколовшийся регион военной силой. Идея о том, что Донбасс стоило бы фактически оставить, выведя оттуда пророссийскую часть населения и актив, совсем непопулярна в Москве. И уже точно не вызовет в России никакой общественной поддержки. Поэтому более-менее содержательная попытка начать активные боевые действия может чисто теоретически привести к условному абхазскому или южноосетинскому сценарию. С одновременным увеличением территорий, которые контролируются из Донецка и Луганска. Потому что ВСУ в рамках такого «стратегического замысла» придется иметь с противником совсем другого поколения. Полномасштабное военное поражение стало бы для самого Порошенко вполне вероятным финалом деятельности на посту президента.
Влезать в полноценный конфликт с Россией ради нескольких районов Донецкой и Луганской областей уж совершенно точно не будут США. Сейчас в их планах, судя по разговорам, медленное удушение Москвы все более системными санкциями. Расчет на следующие президентские выборы, к которым у российской элиты должно накопиться достаточно усталости, чтобы начать искать примирения с Западом любой ценой. В России уже зазвучали призывы уйти в тень и снизить масштабы внешнеполитического активизма. Поэтому со стороны США интереса к военному сценарию также не просматривается. Зачем рисковать всем сейчас, если можно получить все за так через 6-7 лет?
Кто забыл Украину
Зато подписание закона о реинтеграции явно направлено на то, чтобы освежить интерес к Украине как таковой, и даже «пощекотать» слегка ее партнеров в США и Европе. После того, как украинский президент потрясал в Мюнхене флагом Евросоюза, не вызывая почти ни у кого ожидавшегося отклика, такое решение, в общем, не удивляет. За четыре года, прошедшие после начала на Украине кровопролития большей или меньшей интенсивности, от украинского вопроса не устали разве что участники многочисленных разговорных шоу на российских федеральных телеканалах. Для всех остальных, особенно в Европе, Украина уже стала именно что проблемой.
Ведущие державы ЕС серьезно запутались в своих внутренних проблемах и им уже не до масштабной борьбы с Россией за Украину. Для того, чтобы «заедать стресс» внутренних изменений, Европе достаточно стран Западных Балкан, о принятии которых в ЕС было объявлено пару недель назад. Украина же — слишком большой и, в перспективе, более задиристый партнер, чем, например, Сербия или Македония. Отдельные проявления украинского нациестроительства уже вызывают напряжение в странах ЕС. Особенно, когда они попадают в такт деяниям консерваторов и националистов в Восточной Европе. Пример, недавний польский закон, уравнивающий украинских националистов, коммунистов и германских нацистов в качестве авторов преступлений против польского народа.
Европе нужно в украинском вопросе какое-то решение. Но то, что устроило бы Киев, для Брюсселя невозможно. И Порошенко приходится запутывать ситуацию.
Несколько более хладнокровно к украинской проблеме относятся в США. Многие там по-прежнему готовы бороться с Россией до последнего украинца. Хотя сейчас для Вашингтона Украина — это, скорее, пассив, нежели актив. Частный эпизод в отношениях с Россией, значимый в силу того, что в него уже втянулись, и начал сказываться фактор диаспоры. Не говоря уже о месте Украины в той борьбе, в которую Вашингтон вынужден втягиваться на фоне очевидного неуспеха предыдущей попытки добиться мировой гегемонии.
История, завертевшаяся в Киеве четыре года назад, стала частью гораздо более сложной мозаики мировой политики в первой четверти 21 века. Но частью никак не центральной и не системообразующей. Это, кстати, касается и российского отношения к роли этой украинской истории. Эту историю нужно воспринимать и выстраивать линию поведения, исходя из прогноза изменений большого международного контекста.
Более того, затянувшийся конфликт вокруг Украины требует от США сохранения, а то и наращивания своего военного присутствия в Европе. В регионе, прямо скажем, не первого значения на фоне набирающего обороты противостояния мирному китайскому наступлению. Отсутствие относительно устойчивой конструкции на востоке Украины является конечно хорошим ресурсом для того, чтобы «поджимать» Россию. Но одновременно это может привести к тому, что сама Россия будет сковывать в Европе силы и средства, необходимые США в других регионах мира.
Само собой, Порошенко не стал бы подписывать новый закон, не согласовав с американскими партнерами. Они же не дадут Украине развалиться, на что, кажется, всерьез иногда рассчитывают в России. Украина — это не маленькие Молдова или Грузия. Население, составляющее четверть российского, национализм и уже вполне сформировавшийся комплекс виктимности — скрепы, которые делают такие надежды малообоснованными.
К этому нужно прибавить финансовую помощь, которую Порошенко будет получать на Западе, несмотря на все более частые обвинения в коррумпированности. При этом степень контроля над киевскими властями со стороны США также не стоит преувеличивать. Достаточно собственных воспоминаний бывшего вице-президента США Джо Байдена о том, как в марте 2016 года он должен был лично заниматься увольнением генпрокурора Виктора Шокина и угрожать Порошенко отказом в кредите.
Разлад и деньги
Украинская проблема России возникла не в 2013 году, а вызревала более 100 лет. После распада СССР Москва больше 20 лет проявляла фактическое небрежение по отношению к важнейшей соседней стране. Результат закономерен – в политическом отношении Украина потеряна на ближайшие пару десятилетий. Закон о реинтеграции символически фиксирует этот результат. Но «концом истории» в данном случае не является.
Парадоксально, но и в 2017 году Россия была для Украины крупнейшим внешнеэкономическим партнером (выше лишь совокупная доля стран Евросоюза). Торговый оборот между двумя странами вырос за 11 месяцев на 28,6% и достиг $9,36 млрд. И это, преимущественно, за счет российского экспорта.
Значительное количество украинских граждан продолжают работать, а студентов — проходить обучение в России. Для них закон о реинтеграции пока ровным счетом ничего не меняет. Более того, открытость Евросоюзу и деградация промышленной инфраструктуры будут способствовать постепенному вымыванию из Украины наиболее активного населения.
В целом новый закон не стоит рассматривать как догму. Как, впрочем, и любой правовой акт на территории многих стран постсоветского пространства. Да, он делает для украинских политиков невозможными какие-либо системные контакты с представителями отколовшихся регионов. Но такой диалог никому особенно и не нужен. Вполне вероятно, что тем, кто занимает кабинеты в Донецке и Луганске, с киевскими политиками и говорить-то особенно не о чем.
Конечно для России было бы здорово, если бы ее протеже на востоке Украины получили большую правовую и политическую субъектность. Но это пока отнюдь не условие, без которого Москва жить не может. С другой стороны, если отколовшиеся регионы выстоят и даже начнут развиваться, то диалог с ними в будущем неизбежен. И решающую роль в его организации должны будут играть все равно непосредственные соседи — Россия и Европа.
Я совершенно не склонен думать, что действиями ЕС или России на Украине в 2013–2014 годах двигали корыстные или неоколониальные мотивы. Вспомним, что писал в начале XVI века германский император Карл V в одном из своих писем: «Интересы мои и кузена Франциска (король Франции, с которым Карл непрерывно воевал) совершенно одинаковые — мы оба хотим герцогство Миланское».
Так и интересы России и Европы (США вскочили в этот экспресс потом) в отношении Украины были полностью идентичны – и Москве и европейским столицам нужна дружественная и процветающая соседка на Днепре. Вот только толкование этих характеристик для Украины и, особенно, средств для их достижения, было разное. В будущем придется делать работу над ошибками.