«Зеленый» лидер: кто из российских бизнесменов мог бы встать на страже экологии

Алексей Фирсов Автор

Stub — Фото Alexander Demianchuk / Reuters

В России до сих пор нет ни одной крупной «зеленой» фигуры федерально уровня

В России проходит Год экологии — событие на практике довольно формальное, не оказавшее серьезного влияния на общественную повестку. Однако отсутствие заметного интереса к официальной линии не означает, что тема мертва. В ходе социологических замеров в различных регионах России мы видим заметный рост внимания населения к экологической ситуации, реальную готовность людей к личному участию в акциях, связанных с «зеленой» тематикой. Недавний опрос социологического центра «Платформа» в городах разных типов как в европейской части России, так и за Уралом, показал, что 70-80% граждан осознают проблему загрязнения территорий и выступают за усиление контроля в этой области, например за введение раздельного сбора мусора.

Характерны несколько недавних случаев (например, в Якутии и Челябинске), когда общественные активисты смогли остановить строительство новых предприятий, поскольку бизнес не сумел снять ощущения экологических рисков. Причем если в Челябинске экологическая карта была использована самими властями в борьбе с бизнес-экспансией из соседнего региона, то в Якутии инвестпроект «Ростеха» не встречал, естественно, сопротивления на уровне элит, но был отторгнут местным населением.

Можно было бы предположить, что пробуждение экологического состояния свойственно более зажиточным регионам, жители которых прошли этап первичного насыщения и теперь поднялись на новую ступень пирамиды Маслоу — стали думать об окружающем мире. Однако по факту это не так: жители ряда успешных субъектов Федерации, например Москвы, не отличаются фокусировкой на «зеленой» проблематике. Активность стимулирует не уровень дохода, а переплетение группы факторов, среди которых местные традиции, региональные особенности, наличие очевидных раздражающих обстоятельств, например крупных промзон (хотя по факту основным загрязнителем среды уже давно является автотранспорт). И, конечно, большую роль играет проблема лидерства — наличие фигур, способных обеспечить мобилизацию граждан вокруг экоповестки.

Последний фактор выглядит наибольшей проблемой. В стране не появилось явных «зеленых» лидеров федерального уровня. Речь в данном случае идет не о профессиональных экологических структурах типа Greenpeace, WWF или менее известных российских аналогах, но о формировании полноценных лидеров, способных вести активный диалог с элитами, апеллировать к общественному мнению, заявлять комплексную стратегию — то есть занять условно политическую позицию (что необязательно означает участия в электоральном процессе).

В прошлом было несколько очевидно конъюнктурных попыток создать политическое «зеленое» движение, например собранная банкиром Глебом Фетисовым партия «Альянс зеленых», которую возглавил Олег Митволь. Однако по факту ничего реально экологического в ней не было, Фетисов просто искал удобный нейминг для выхода в политическое пространство.

Сегодня «зеленое» движение распадается на региональные сегменты, в которых микс различных активностей: волонтерские, просветительские или научные формируются как протестные группы. Качество лидерства здесь крайне различается по уровню профессионализма, популистским подходам, вовлеченности в диалог с региональной властью и бизнесом. Есть замечательные активисты типа Асхата Каюмова, который возглавляет экологический центр «Дронт» в Нижнем Новгороде. Есть откровенные рейдеры, которые используют чувствительные экологические темы для давления на бизнес. Но в любом случае уровень активности ограничен у всех региональным потолком, притом что ряд вопросов имеет системный характер.

В общественном поле востребована фигура, которая придаст экологической теме сильное федеральное звучание, выступит модератором для участников процесса: структур власти, бизнеса, общественных центров. Эта фигура должна быть хорошо узнаваема в федеральных институтах (но не являться их составной частью), обладать современным экологическим мышлением, но без отпугивающего экстремизма, уметь работать внутри системы и при этом быть агентом ее изменения. Ниша очевидная, интересная, востребованная, дающая, кстати, хорошие возможности для игры на глобальном уровне (особенно в смычке с климатическими вопросами в рамках Парижских соглашений). Если искать аналоги в западной культуре, ее мог бы занять респектабельный представитель крупного бизнеса, одержимый социальной идеей, готовый вкладывать в нее энергию и консолидировать ресурсы. Но ниша эта зияюще свободна.

А кто мог бы ее теоретически занять? Переберем несколько возможностей в ряду бизнес-лидеров, как наиболее вероятной среде для рекрута такой фигуры. Первая гипотеза несколько неожиданна — Анатолий Чубайс. Как известно, Чубайс активно популяризирует тему чистой энергетики, с которой его связывает ряд проектов Роснано. Кроме того, он является явным лоббистом Парижских соглашений по климату, вступив уже по этому поводу в полемику с основным составом РСПП. У него может быть не только профессиональный, но и экзистенциальный мотив — возможно, что Чубайсу с его привычкой к историческому масштабу деятельности тесно внутри Роснано — компании, которая в качестве портфельного инвестора оперирует относительно небольшим объемом средств. При этом выход в политику в нынешнем статусе для него закрыт. А вот лидерство в экологических и климатических программах, с одной стороны, раскрывает перед ним более широкий общественный горизонт, с другой — оставляет внутри договоренностей с президентом: либо бизнес, либо политика. Новое направление может привести к постепенному апгрейду его публичного образа, замещая наследие 1990-х новым, репутационно бесспорным смыслом. Однако при этом у Чубайса есть ограничения: активное продавливание этой темы может вызвать напряжение с возможными партнерами из тяжелых и условно грязных индустрий. Кроме того, фигура Чубайса слишком обусловлена историческим контекстом, вносит целый ряд идеологических коннотаций и оценочных суждений. Это несколько мешает принципу нейтральности, важному для модерирования процесса.

Определенной альтернативой этому выбору является Олег Дерипаска — наиболее радикальный лоббист Парижских соглашений по климату. Но образ Дерипаски слабо вяжется с общественной деятельностью, автономной от его бизнес-интересов. Например, его активная забота в отношении климатических ограничений по углекислым выбросам связывалась экспертами с желанием создать трудности для китайской алюминиевой промышленности. Этой роли будет мешать и определенная изолированность Дерипаски в российском бизнес-пространстве, слабые коммуникационные линии и консервативность персональной системы ценностей.

Более аутентично такая роль соответствовала бы Герману Грефу, несмотря на его открытый скепсис в отношении чистой энергетики, выраженный на прошлом Гайдаровском форуме. Участие крупного и современного финансиста в «зеленом» процессе — один из наиболее оптимальных вариантов, соответствующий как мировой практике, так и потенциалу главы Сбербанка. Однако Греф с головой ушел в область цифровых технологий, IT-визионерства. Он может быть хорошим союзником, но не ключевым драйвером очередного направления; кроме того, новая миссия может привести к расфокусировке образа.

Впрочем, возможно и принципиально другое решение: роль «зеленого» лидера берет на себя фигура, чей бизнес внушает обществу наибольшие экологические риски, что, кстати, активно применяется на Западе. В России свои программы по «зеленому» волонтерству развивали «Росатом» или нефтехимический холдинг «Сибур». Хотя их активность не стала заметной на федеральном уровне, однако в регионах она имела успех. Риск заключается в том, что общество может воспринимать подобные экологические проекты скорее как желание выравнять репутационный баланс, чем как заявку на реальное лидерство в этой сфере. Кроме того, и глава «Сибура» Дмитрий Конов, и новый руководитель «Росатома» Алексей Лихачев, судя по всему, лишены общественных амбиций, а в обезличенной форме эффективность процесса резко снизится.

Дальнейший перебор фигур в российском бизнесе также не дает безусловных вариантов. Нет их и в политическом пространстве. «Зеленая» тема долгое время считалась бесперспективной среди политиков, уверенных, что основные электоральные симпатии приобретаются в плоскости социальной риторики. Если смотреть в целом по стране, наверное, так и есть — федеральный опрос в «размазанной» форме покажет вторичность экологии по сравнению с проблемами низких зарплат, роста цен или медицины. Однако средняя температура не исключает перегревов в отдельных локальных точках, которые могут становиться звеньями масштабного процесса. Делать из электоральности единственный стимул — плоская и малоперспективная история, особенно в России. Особенность «зеленой» политики в том, что она может формировать общественную повестку вне избирательных технологий, апеллируя практически к вечным ценностям и работая со всеми центрами сил.

Допустим, идеальных фигур и условий для старта в этом направлении сегодня нет. Но ценность лидера как раз в том, что он совершает прорыв в совершенно неидеальных обстоятельствах, которые отпугивают остальных. Проблема в том, что до сих пор «зеленую карту» разыгрывали, но не делали ее своей реальной миссией, ставкой на уровне экзистенциального выбора. Надо ждать, кто почувствует вкус к этому вызову.