Несмотря на зрительский скепсис в отношении российского кино и активный государственный «протекционизм» (бессмысленный и беспощадный), индустрия растет и развивается. Фестивальные успехи отечественных проектов, прецеденты международных сделок на рынке телевизионного контента подстегивают амбиции и приводят в индустрию новых людей.
Один из наиболее заметных новых игроков — продакшн-компания «Hype Production». В этом году «Hype» выпускает в российский прокат две картины — полнометражный дебют молодого режиссера и актера Александра Молочникова «Мифы» и комедию «Блокбастер», которая уже успела скандально прозвучать на премьере на фестивале «Кинотавр»: режиссер и автор сценария Роман Волобуев объявил о своем решении снять свое имя с титров из-за разногласий с продюсером Ильей Стюартом.
Специально для Forbes.ru Илья, один из основателей Hype, прокомментировал скандал с «Блокбастером», рассказал о стратегии своей компании, непотизме и работе с талантами.
Илья, не могу проигнорировать хайп вокруг «Хайпа». Скажите, для вас стало сюрпризом, что Роман Волобуев на премьере фильма «Блокбастре» на Кинотавре вышел и сказал со сцены, что снимает свое имя с титров?
В некотором смысле нет. Роман Олегович — яркая, творческая личность, и его решения тоже является яркими и неординарными. Любое его решение я уважаю.
Романа Волобуева на рынке знают как сценариста. И сейчас в конкурсе короткого метра был проект «Пассажиры» по его сценарию, который, судя по тому, что я слышала, многим очень понравился.
Да, это наш проект. С нашим молодым режиссером, который часто снимает с нами рекламу, и является востребованным на рекламном рынке. Это, в том числе, путь к полному метру. Часть процесса разработки и девелопмента полного метра.
Вы намерены продолжать сотрудничество с Романом в качестве сценариста?
Все может быть.
Насколько эти разногласия с Романом, перемонтаж, увеличили бюджет проекта?
Ни на сколько. Давайте сразу уточним: разногласия, о которых говорит Роман, произошли на этапе пост-продакшена и совместной работы. То есть это никак не изменило ситуацию, сроки сдачи и планы выпуска.
Ну и есть такое индустриальное слово «эстимейт»: как вас оценивают, сколько вы планируете собрать в прокате?
Это пока внутренняя информация. Мы пока уточняем. Вчера утром на пресс-конференции наш партнер — прокатная компания «Вольга» озвучила планы увеличения количества копий после вчерашнего показа. На фоне внимания к ситуации с Романом и невероятно теплой реакции зрителей, у «Вольги» выросла вера в перспективы фильма.
Да, «Скандал на Кинотавре!»
В общем, эстимейт мы пока еще обсуждаем.
Есть такая конспирологическая теория, что все это было by design — вы с Романом спланировали скандал.
Я жалею, что это не так.
Я тоже. Как сейчас устроен ваш бизнес?
У нас уже более шести лет существует рекламный продакшн, достаточно успешный, мы изначально себя зарекомендовали на рынке как лоукостеры — малобюджетный и альтернативный вариант на фоне уже существующих больших игроков. Тогда это удачно совпало с экономическим положением в стране и очередным кризисом: брендам было очень выгодно обращаться к молодым продюсерам, которые просто находили кост-эффективные решения и предлагали молодых режиссеров. Мы в этом отношении взяли пример с западных компаний — мы подписывали (на эксклюзивный контракт. — Forbes.ru) своих режиссеров и продавали себя своим клиентам как команду. Это структура работы производственных компаний в США и Европе. Что касается кинобизнеса, он начался два года назад, и мы любим говорить, что мы пока находимся на стадии стартапа. И если у нас часть офиса — это абсолютно структурно функционирующий бизнес по производству рекламы и музыкального видео, то кино — это стартап, где все занимаются всем, и мы до сих пор находимся в поиске конкретной ниши. Это уже видно по нашей разносторонней фильмографии.
Очень популярен сейчас термин «артсрим».
Арт-мейнстрим. Да, это сейчас «модный» термин, особенно в отношении тех фильмов, которые в последние годы присутствуют в конкурсе «Кинотавра». Есть тенденция, и гран-при «Хорошего мальчика» на Кинотавре в прошлом году — отличный пример некого баланса между зрительским кино и авторским видением. Мы во многом, особенно с фильмами, которые у нас в конкурсе в этом году («Блокбастер», «Мифы». — Forbes.ru), тоже ищем этот баланс.
Судя по открытым источникам, ни один из ваших фильмов прибыльным не является.
У нас пока на сегодняшний день было выпущено лишь два фильма. И все эти проекты были исключительно про имидж, они были частью нашего идеологического подхода. Например, когда мы запускали рекламный продакшн, мы самостоятельно вкладывались в смелые ролики и музыкальные видео, чтобы просто зарекомендовать себя перед клиентами и создать портфолио для их привлечения. В кинобизнесе мы во многом сделали акцент на фестивалях с первыми двумя картинами. Это была сознательная игра в фестивальный успех. И собственно с Кириллом Серебренниковым, с «Учеником», мы его добились на самом высоком уровне. И этот успех открыл очень много дверей. Фильм «Ученика» нельзя назвать финансово безуспешным, потому что он продан на более чем 20 территориях в мире и в итоге так или иначе сработает как финансово успешный проект, учитывая скромный производственный бюджет.
В течение скольки лет вы планируете его окупить и что-то заработать?
Из-за того, что рынок международного авторского кино требует ювелирной работы от наших международных сейлз-агентов, то арка получения прибыли там намного длиннее (чем в жанровом кино. — Forbes.ru). Но в течение трех лет страны и территории, которые приобрели права на картину, будут ее выпускать по своей стратегии, в каждой стране она индивидуальная.
Вы следите за международной судьбой «Холодного фронта», «Ученика»?
В этом отличие кино-части нашего бизнеса. Дело в том, что выход фильма в прокат — это не конец его судьбы, мы обязаны заниматься этим проектом долго и курировать его судьбу на протяжение нескольких лет.
В IMDB-профайле у вас есть проект Middleground Алисы Хазановой.
Да, его премьера будет на ММКФ, во внеконкурсной программе. Это полностью американский проект. От и до. Там участвует Алиса Хазанова как режиссер и актриса, но это фильм на английском языке, все артисты англоговорящие и это продукт не ориентированный на российскую аудиторию.
Почему тогда премьера на ММКФ? Фестиваль международный, но все же московский.
Так получилось, и это прекрасный и символичный старт для режиссера дебютанта Алисы Хазановой из России, с действительно международным фильмом.
А целились на «Санденс»?
«Санденс» — фестиваль, который часто требует мировых премьер. У нашего проекта есть своя определенная стратегия по продажам и своя уникальная судьба. Например, картина уже продана на китайскую территорию. И это абсолютно новое направление, новая проба пера в международном кино, потому что мы убеждены, что вне зависимости от нашей географии, от того, где физически находится наш офис, мы можем заниматься международным кино. Это видно и на примере «Ученика».
Какие еще проекты вы разрабатываете в рамках этой стратегии?
Мы пока не готовы анонсировать и раскрывать детали, но мы сейчас пишем несколько проектов на английском языке.
Авторы?
Авторы международные. У нас есть амбиция не то чтобы уехать и заниматься американским кино, но быть интересными — с пониманием и имением доступа к какому-то определенному материалу, скорее российскому или о советском прошлом, — и рассказывать истории на более широкий рынок, чем Россия. Рассказывать истории, которые нам близки, интересны, которые мы понимаем. Уехать в Лос-Анджелес и снять «Мальчишник в Вегасе», тоже было бы путем, но мы хотим найти свой подход, и найти собственный мост между двумя мирами.
Условно Annapurna?
Если бы у нас тоже был доступ к бесконечным инвестициям? Это прекрасный пример, на самом деле. Потому что есть очень много случаев, где с большими деньгами открывались бесчисленные стартапы, в том числе в кино. Но этот один из самых ярких примеров последних лет, где они действительно стратегически выстроили (опять же, обеспечив имидж оскароносными картинами, например, «Мастер», один из первых проектов) себе студию, которая полноценно производит кино и имеет уже прибыльный слэйт фильмов и четкую стратегию.
Да, параллель, возможно, не очень удачная, но вопрос был о том, к чему вы в итоге хотите прийти?
Если вас интересуют примеры компаний, на чью структуру бизнеса мы хотели бы равняться, то это, в первую очередь, Anonymous Content, основанная легендарным уже продюсером Стив Голином. Изначально рекламная продюсерская компания, для которой снимал рекламные ролики и Дэвид Финчер как режиссер (позже открывший свою компанию) и Иньярриту. И помимо того, что эта компания успешно занимается рекламой много лет, они продюсировали фильм «Бердмэн» Иньярриту, и «Выживший». Обладатель «Оскара» за «Лучший фильм» в прошлом году «В Центре Внимания». То есть, самые успешные фильмы последних лет. В фильмографию этой компании также входят знаковые телевизионные проекты, как «Настоящий детектив», «Мистер Робот». Это уникальная, абсолютно горизонтальная продюсерская компания, к чему мы и стремимся. Это самый яркий для нас пример, если говорить конкретно о нашей отрасли и специфики бизнеса. Иньярриту также не брезгует съемкой потрясающих рекламных роликов раз в год, которые становятся призерами «Каннских Львов».
Как раз хочу перейти к доходной части вашего бизнеса — к рекламе. Вы четко позиционируете, что у вас эксклюзивные контракты с режиссерами.
Да. Это индивидуально, на самом деле, с каждым режиссером, но, в целом, концепция и идеология такая: мы продаем продукт, наш продукт – это наши режиссеры, если рассуждать цинично. Это абсолютно общепринятая мировая практика. В России так не делает никто, кроме Тимура Бекмамбетова и его студии Bazelevs. Мы изначально хотели быть очень четкими и понятными — хотите определенный подход и определенного режиссера, вы должны обратиться к нам.
Свежий пример: молодой талантливый режиссер Айсултан в интервью «Медузе» озвучил цифру 300 000 рублей в день.
Зря он это сделал, он себя занижает.
Да, я когда прочитала, тоже подумала, что вряд ли вы заинтересованы в том, чтобы эта информация вышла наружу, но она вышла, поэтому хочу уточнить: помимо ставки за съемочный день, вы платите какие-то регулярные деньги режиссеру, который у вас на контракте?
Опять же, это индивидуально и мы это не готовы разглашать. С каждым режиссером есть определенная структура отношений. Мы берем на себя обязанность стабильно обеспечить режиссера проектами. В этом вся логика эксклюзива: мы обязуемся продавать на рынке этого человека, используя тот имидж на рынке, который у нас есть, те рычаги, которые мы имеем, и нашу клиентскую базу.
Еще один вопрос о рекламном бизнесе, вам его, возможно, задают регулярно. Ваша мама Элла Стюарт является председателем совета директоров BBDO...
Давно не задавали, кстати.
Я, тем не менее, задам. Нет ли конфликта интересов, когда вы участвуете в тендерах?
Так получилось, что я сразу в России начал работать в рекламе, потому что была такая возможность. Я работал в агентстве BBDO ассистентом продюсерского отдела, как раз на стороне, которая привлекает подрядчиков, кем я в итоге сам и стал. Открыв с партнером Мурадом Османном свою компанию с какой-то своей идеологией, своим позиционированием, я, в том числе, презентовался, конечно, и своим бывшим коллегам. BBDO — это международная американская компания, ни на какую помощь я не могу рассчитывать, потому что просто структура бизнеса и правила международной этики не позволяют обеспечивать семейный подряд. В тендерах мы участвуем на общих основаниях, как и все, их обычно выигрывает режиссер, который предложил лучший творческий подход и компания, которая предложила лучший подход с точки зрения бюджета. Все этому обычно очень удивляются, но именно это рекламное агентство не среди наших самых частых заказчиков.
То есть, каких-то сомнений в том, насколько вы самостоятельны и независимы, на рынке уже не возникает?
Мы надеемся, что да. Потому что и в рекламе мы за достаточно короткий срок успели сделать несколько хороших кейсов, мы три года подряд участвовали в «Каннских львах». То есть ролики, к которым мы так или иначе имеем отношение, регулярно становятся каннскими призерами и получают различные награды и на других фестивалях. И это определенный штамп качества в глазах клиентов, в глазах коллег. И я надеюсь, что скептицизм, который существует в связи с моей фамилией в контексте рекламного бизнеса, уменьшается. Хотя лично я уже научился не обращать на него внимание.
Как вы относитесь к агентским структурам на кинорынке? Институционально их в России пока не существует, но видите ли вы перспективы развития агентств, которые системно работают с талантами — с актерами, режиссерами, сценаристами?
Вообще, это правильно. Сейчас голливудская система устроена так, что вся сила и влияние у агентств. Потому что они представляют актеров, они представляют сценаристов и режиссеров, и зачастую они представляют еще и деньги, и фонды. И теперь это работает так: допустим, такое агентство как WME или CAA может упаковать проект и в том числе профинансировать его просто среди своей клиентской базы. Вся сила в Голливуде сейчас у этих людей. И это интересно. И было бы здорово, если бы по такой аналогии, теоретически, существовало бы что-нибудь в России. Но российский рынок пока не достиг такого уровня развития и, главное, такого количества кадров.
А в чем причина? Уровень конкуренции, пресловутая ментальность?
Я отношусь к ситуации с оптимизмом. Появилось большое количество новых имен в индустрии. Новых продюсеров, в первую очередь. Это важно. Есть кинокомпания «Водород» — молодые продюсеры, наши друзья, которые приносят Федору Сергеевичу Бондарчуку сценарии и зарабатывают миллиард в прокате. И есть в рекламной индустрии компания Stereotactiс, которая тоже взорвала рынок за очень короткий срок, и мы очень рады, что появляется здоровая конкуренция среди новых продюсеров и компаний. Потому что, так или иначе, мы работам в продюсерской системе. В кино, по крайней мере. И люди с новыми идеями, с новой энергией – это важно. Это первый шаг к развитию индустрии в целом, и к новому слову.
Илья, вы учились в швейцарской школе, после которой поступили в Goldsmiths?
Да, с 15 лет. До этого я учился в англоговорящей школе в Москве. То есть у меня все образование прошло на английском языке.
А у вас не было мысли остаться там, строить карьеру на западном рынке?
Я достаточно рано, уже с университета хотел вернуться в Россию. Мне кажется, настоящие патриоты, рождаются, живя заграницей. И у меня, правда, было очень сильное желание вернуться домой. В первую очередь, это связано с близкими отношениями с семьей и желанием быть ближе к ней. Но, я также рад шансу и возможности быть причастным к рождению и развитию нашей индустрии. Возможно, это прозвучит слишком амбициозно, но кино и рекламой можно заниматься вне зависимости от географии. И мы хотим, чтобы наша компания в долгосрочном смысле была международной. Неважно, где у нас офис — в Москве, в Лос-Анджелесе или в Лондоне.
Про международные амбиции. Вы сказали, что вы хотите рассказывать миру истории, рожденные в российском контексте. Что это за истории?
Пока не могу сказать.
Но какие темы вас волнуют? Например, тема «Блокбастера», как мне показалось, это сексизм.
Темы разные. Мы режиссерско-ориентированная, точнее, ориентированная на авторов компания и будем продолжать развиваться именно в этом направлении. Нас волнует авторское слово, мы будем продолжать его искать, вне зависимости от жанра которым занимаемся. Есть очень много молодых талантливых режиссеров в России. Есть Александр Молочников, с кем мы вместе с нашими партнерами «Арт Пикчерс» сделали фильм «Мифы». Невозможно было устоять перед его энергией, просто посмотрев его театральные постановки, и вот мы все ждем его премьеры здесь и гордимся причастием к этому проекту. И мы хотим продолжать искать этих авторов. Наши международные коллеги и международные агентства, которых мы упомянули выше, постоянно интересуются новыми именами и новыми картинами из России. Это иллюзия, что мы там никому не нужны. Нас постоянно спрашивают про новые таланты из России.
«Мы делаем кино с друзьями» — это цитата из вашего интервью. Нет ли здесь опасности, что в итоге это будут одни и те же лица и одни и те же имена в титрах (если они там останутся)?
У нас появляются очень разные опыты и расширяется круг друзей. Мне кажется, кино это такая индустрия, отдельная маленькая жизнь. Один проект длится 2-3 года, как минимум. Поэтому невозможно не сдружиться с людьми, с которыми ты этим занимаешься.
У вас с вашим партнером Мурадом Османном есть какое разделение труда? Или все делает вместе?
Нам с Мурадом очень повезло, что мы на абсолютно интуитивном уровне берем на себя ответственность за то или иное направление и четко понимаем сильные стороны друг друга. Безусловно, я физически в большей степени в нашей компании занимаюсь направлением именно кино. Но, за многие годы дружбы и совместной работы у нас уже налажена коммуникация таким образом, что ни одно ключевое и стратегическое решение не принимается без участия и одобрения партнера. Все такие решения мы принимаем сообща и доверяем мнению друг друга, а в редком споре действительно часто рождаем правду.
Последний вопрос: кино — это бизнес?
Кино — это ни в коем случае не чистый бизнес. Нельзя к нему так относиться. Но в то же время нельзя к нему относиться как к чистому искусству. Скажем так, чтобы понять, что такое кино, нужно задействовать оба полушария. Кино, безусловно, — всегда риск и останется им. То же самое касается и голливудских проектов. Но это и интересно тем, кто влюбился в эту профессию.