Город на просвет

На разных знаменитых руинах продаются книжечки-сувениры, путеводители в картинках. Двойные странички: на первой, из прозрачного пластика, — фотография, современный вид местности. Откидываешь — а там реконструкция: как эта местность выглядела в древности. Прошлое как бы просвечивает сквозь настоящее.

Но есть город, в котором прошлое просвечивает так явно, что никаких книжечек и не требуется, — Константинополь—Стамбул. Куда бы вы ни пошли, что бы ни делали в этом городе, на периферии слуха всегда будет слышен голос прошлого — тихий ход времени за пластиком сегодняшнего дня.

В Стамбуле есть места, где время буквально можно потрогать. Одно из них — Святая София. Я подхожу к храму и в который раз думаю: какой же он огромный! Это не просто большое здание: полторы тысячи лет назад его строили как отдельный мир, изображение в кирпиче и камне совершенной Божьей вселенной. Даже путешественник, не склонный к отвлеченному умствованию, кожей чувствует: да, так и должно выглядеть Пространство во всей его логике, стройности и красоте.

Здесь был Конан

Я вхожу в центральные ворота Софии — во времена Константинополя право на это имел только император, и только в праздничные дни. По обе стороны двери в мраморном полу вестибюля хорошо заметны глубокие вмятины. Что это? А здесь, переминаясь с ноги на ногу, стояли гвардейцы из охраны императора. Когда представишь, сколько поколений преторианцев протирало здесь сапоги, пробегает холодок по спине.

Из роскошного убранства Софии уцелела только часть — мраморные панели стен, порфир и гранит колонн, резные карнизы да фрагменты мозаик. Гид расскажет вам, как выглядел величайший православный храм до разорения; как император Юстиниан хотел выложить золотыми слитками пол Софии, как его отговорили и пришлось ограничиться алтарем из чистого золота с драгоценными камнями. А шрамы, оставленные на теле храма временем и‑людьми, можно найти самостоятельно. Я поднимаюсь на хоры — галереи в подкупольном пространстве Софии, открывающиеся в центр храма арками. В южной галерее сохранилась часть мозаики, сделанной около 1044 года: перед престолом Христа склоняются императрица Зоя и ее супруг Константин Мономах. На изображении заметны грубо заделанные трещины. Это следы переделок, вызванных житейскими обстоятельствами. Мужская фигура изначально изображала не Константина, а предыдущего мужа Зои (всего их было три). Портрет же самой императрицы был разбит, когда к власти ненадолго пришел ее пасынок, люто ненавидевший мачеху; вскоре Зоя вернулась на престол, и мозаику пришлось чинить.

А в северной галерее на столбах и парапете стоит поискать древние граффити — рисунки и надписи, нацарапанные прихожанами. Среди греческих букв встречаются руны X века: их вырезали во время долгой службы скучающие гвардейцы-варяги.

Турки, превратившие Софию в мечеть сразу после завоевания Константинополя, повесили под куполом четыре огромных круглых щита из ослиной кожи, на которых арабской вязью написаны изречения из Корана и имена первых халифов. София уже семьдесят лет — музей, однако щиты так и висят, по-прежнему оставаясь великому храму совершенно чуждыми.

Стамбул в прямом смысле стоит на дворцах Константинополя. Я захожу в крохотный павильончик неподалеку от Святой Софии, долго, будто в пещеру, спускаюсь по крутой лестнице в сырой полумрак. В какой-то момент проход внезапно разворачивается в огромный каменный зал, залитый водой; в перспективу уходят сотни древних колонн, поддерживающих своды. Первое потрясение — акустическое: гулкое подземное пространство полно не сразу опознаваемых звуков. Сквозь тихий плеск воды и звон капель, падающих со сводов, звучит то ли тихая музыка, то ли негромкая человеческая речь. Оказалось, и то, и другое: действительно играет музыка. Где — непонятно, и звучит еле слышно: ровно настолько, чтобы приходилось прислушиваться. И на нее накладываются негромкие голоса туристов, пробующих эхо. Стоит подать голос — и отзвук пошел без конца гулять между колоннами.

Своей воды в Константинополе почти не было, ее доставляли по акведукам из-за пределов столицы и хранили в подземных водохранилищах — самым грандиозным был именно этот зал. Европейцы называют его «Цистерной базилики», турки — «Йеребатан сарай», «Дворец, провалившийся под землю». В названии слышится восторженное удивление, ведь «дворец» обнаружили случайно: в XVI веке кому-то пришло в голову поинтересоваться, как жильцам стоящих на этом месте домов удается ловить рыбу прямо через дыры в полу.

Такие живые осколки Константинополя — по всему Стамбулу. Вот закопченный, перехваченный металлическими обручами столб торчит посреди пыльного проспекта. Посвященные узнают в нем поставленную еще в IV веке колонну Константина Великого. Роскошное некогда сооружение из полированного порфира, вершину которого венчала статуя самого императора в образе языческого бога Гелиоса, было центром первого Форума Константинополя — парадной овальной площади, окруженной мраморными колоннадами.

А вот зеленый сквер, вытянутым прямоугольником лежащий вдоль Голубой мечети, — он в точности повторяет очертания константинопольского ипподрома. Любимым развлечением горожан были проводимые здесь гонки колесниц, в ходу были и другие потехи, в том числе демонстрация привезенных с разных концов империи редких животных. Поле ипподрома делила в длину надвое невысокая стена — спИна, ее украшали статуи и монументы, часть из которых сохранилась. Например, гранитный египетский обелиск XVI век до н. э. был привезен в новую столицу по приказу самого Константина Великого. Здесь же три вставшие на хвост бронзовые змеи свиваются в колонну-треножник — этот памятник V века до н. э. привезен из Дельф. Когда-то треножник венчала золотая чаша — дар греческих городов дельфийскому оракулу в благодарность за победу над персами.

Гроб Александра

Золотая чаша, разумеется, исчезла еще в древности, пропали и головы змей. Одну из них потом нашли, и она выставлена в Археологическом музее Стамбула. Кстати, музей этот, находящийся в парке за Святой Софией, — замечательное собрание не только византийских, но и античных памятников. Есть и уникальные — например, здесь хранится саркофаг Александра Македонского.

От ипподрома вниз по холму сбегает лабиринт узеньких улочек. Это одно из самых живых и обаятельных мест в городе: в отреставрированных оттоманских особняках устроены стильные отели, а «чайные сады» с видом на море соседствуют с уютными ресторанами. Не факт, что посетители этих ресторанов знают: весь район построен на месте Большого дворца самодержцев Восточной Римской империи. Сам дворец был настоящим городом в городе: его церемониальные палаты и роскошные церкви должны были поражать воображение иноземных посланников, а пышные сады и великолепные бани помогали поддерживать подобающий — то есть наивысший в тогдашнем мире — уровень комфорта для монарха и его приближенных.

В переулке Кабасакал, между лавками с коврами и стамбульским фаянсом, таится вход в чудный Музей мозаик: здесь были найдены остатки мозаичных полов Большого дворца.

У нас есть возможность увидеть и то, что вряд ли сильно изменилось со времен великих императоров Византии. Для этого нужно сесть в трамвай у колонны Константина, снова проехать мимо Софии (без нее — никуда) и спуститься до конечной остановки по извилистой улице Алемдар. Именно здесь, на набережной Эминёню, встречаются воды Золотого Рога, Босфора и Мраморного моря. Воды разного цвета: Золотой Рог — серый, Босфор — темно-синий, а море — почти открыточной голубизны. Зрелище это радовало глаз еще Константина Великого.

Стены Константина

Впрочем, сейчас воды почти не видно: бесчисленные посудины (от супертанкера до ялика) рассекают, говоря высокопарно, водную гладь. Морское движение в Стамбуле, видимо, все же регулируется какими-то правилами, но, глядя на столпотворение на воде, этого никак не скажешь. Ведь каждый уважающий себя стамбульский шкипер уверен: уступить — значит сдаться. Высший шик — ходить встречными курсами, наперерез на минимальном расстоянии. Однако же обходится без каких-либо происшествий, а привычные ко всему пассажиры относятся к‑лихачеству рулевых с азартным сочувствием.

На качающихся у берега лодках горят жаровни, с огня продают свежайшую макрель на куске хлеба. Съесть следует немедленно, разглядывая громоздящиеся на противоположном берегу залива башни делового района Галата. Плюс к этому мальчишки-разносчики, продающие мидий — прямо в ракушке, с рисом и лимоном. Не говоря уж о бесконечных кебабах, сладостях и турсунлар — маринованных овощах, старинном турецком лакомстве. Вообще еда в Стамбуле — отдельная история.

Подкрепившись, я сажусь на кораблик, идущий вверх по Золотому Рогу. Путь до городских стен Константинополя — самого грандиозного из сохранившихся до нашего времени античных укреплений — занимает около получаса. С кораблика хорошо виден огромный акведук Боздоган — по нему как раз и текла вода в знаменитую цистерну Йеребатан.

Район Айвансарай, где стены спускаются к воде залива, сейчас застроен трущобами (впрочем, очень живописными). На закате Византии он был весьма фешенебельным, хотя и с поправкой на бедность угасающей империи. Здесь находилась одна из главных святынь Константинополя — Влахернская церковь. Византийский храм не сохранился, стоящая на его месте церковь построена в позапрошлом веке, но купель чудотворного источника в церкви, как и в древности, полна воды. Рядом со святыней находился один из императорских дворцов, сейчас он лежит в развалинах. А чуть выше на высоком берегу стоит крошечная церковь монастыря Спасителя в Хоре, сейчас известного жителям Стамбула как музей Карие-джами.

Это единственный памятник Константинополя, в котором почти полностью сохранились мозаики и фрески. Росписи, посвященные жизни Христа и Богоматери, были сделаны примерно в 1320 году по заказу знаменитого вельможи и ученого Феодора Метохита. Посмотрите, вот «Страшный суд»: ангел сворачивает небо в свиток и становится страшно…

Вот «Сошествие во ад», одно из величайших произведений религиозной живописи. Сцена наполнена движением: Христос не выводит Адама из преисподней, а буквально вырывает его, одежды святых развеваются на ветру, лица напряженные и эмоциональные. И все же Хора всегда казалась самым грустным местом в городе: ведь это не‑только высшее достижение византийского искусства, но и его лебединая песня. Через сто тридцать лет после того, как Метохит принял у мастеров работу, город был захвачен турками. Константинополь кончился. Начался Стамбул.