«Мои партнерские встречи очень короткие. Я, я и я ведем долгие дебаты»

После очередного 12-часового рабочего дня, проведенного Кевином Систромом за кодированием, его нервы были на пределе. Дело было в июне 2010 года, и он вот уже семь месяцев работал над приложением с чекинами по аналогии с Foursquare. От отчаяния он и второй сооснователь Майк Кригер решили все бросить и заняться инструментом для обмена фотографиями. Теперь им нужно было убедить в верности этого решения своего инвестора, парня по имени Стив Андерсон, который четыре месяца назад выписал им первый чек на $250 000. Молодые предприниматели завалились в кафе через дорогу, дешевую забегаловку с персоналом, состоящим из бывших заключенных.

Андерсон был в курсе, что показатели у приложения плохие. Они обсуждали это последние несколько недель. Стартаперы рассказали ему о своем плане начать с чистого листа, не зная, какой реакции ждать от своего покровителя – гнева, разочарования или сочувствия. Андерсон потирал рыжую щетину и смотрел в стол. Но довольно быстро он поднял на них взгляд и сказал с усмешкой: «Какого же черта вы ждали так долго?»

Теперь, несколько миллиардов долларов спустя, основатели Instagram могут вспоминать ту встречу со смехом, но тогда шутливая реакция Андерсона сказала Систрому и Кригеру все, что им надо было знать.

«Я слишком часто встречаю в Кремниевой долине людей, которые слишком беспокоятся о деньгах, — говорит Систром. – У меня никогда не было ощущения, что Стив переживает, не напортачим ли мы. Может быть, он этого и опасался, но вида никогда не подавал».

Решения, принятые за доли секунды, типичны для 47-летнего Андерсона, который стоит за самыми успешными проектами Кремниевой долины с самыми маленькими инвестициями. Он занимает второе место в «Списке Мидаса» — ежегодном рейтинге самых эффективных инвесторов в сфере технологий — и легко мог бы занимать топовую позицию в одной из лучших венчурных компаний. Но в его компании Baseline Ventures решения принимает только один человек, обладающий уникальной способностью находить и поддерживать предпринимателей с задатками потенциальных мегахитов.

Instagram, в котором его фонду принадлежали 12%, когда Facebook купил его за $1 млрд, сделал Андерсона звездой. Этому способствовали и еще некоторые крупные успехи, такие как Twitter и облачная платформа Heroku, которую в 2010 году продали Salesforce за $250 млн. Его новые потенциальные экзиты выглядят тоже очень многообещающе: среди компаний, которые могут быть проданы в ближайшем будущем, — фитнес-компания Social Finance (оцениваемая в $4 млрд), сайт по подборке стиля Stitch Fix, делающий феноменальные успехи в области женской моды и приближающийся к статусу «единорога», а также разработчик многопользовательских игр компания Machine Zone, стоящий за проектом Game of War (который при привлечении инвестиций оценивается минимум в $6 млрд). А если, как показывают подсчеты Forbes, чистая стоимость его активов составляет порядка $150 млн, зачем ему работать на кого-то или с кем-то еще?

Чтобы подчеркнуть свой статус «одинокого волка», Андерсон покинул финансовый квартал Сан-Франциско и оккупированную мафией венчурных инвесторов улицу Сэнд-Хилл-роуд в Менло-Парке, Калифорния, и теперь заключает десятки сделок в год в бывшей студии детской фотографии на улице Кау-Холлоу в Сан-Франциско, которая больше известна кафе и студиями бикрам-йоги, чем офисами технологических компаний. «Меня однажды спросили: как ты заключаешь по 10-12 сделок в год, — рассказывает Андерсон. – Я ответил: помните, как вы по понедельникам встречаетесь с партнерами, чтобы обсудить сделки, которые они хотят заключить? Или спорите в офисе о политике компании? В это время я и заключаю сделки».

Андерсон говорит, что его стиль «человека-оркестра» больше связан с любовью к свободе, чем с природным эгоизмом.

Он может выписать чек на $500 000 через полчаса после того, как познакомится с основателем компании, и ни с кем не должен советоваться.

Он включает на полную громкость электронную музыку, когда принимает звонки, и ходит в толстовке и джинсах на встречи с инвесторами в костюмах. Когда он танцует на рейвах, он красит ногти на ногах в синий цвет. Он может по нескольку раз в год срываться в Лас-Вегас в четверг, чтобы попасть на вечеринку с ди-джеями типа Deadmau5 или Kaskade или исчезнуть на три дня, отправившись в одиночную велосипедную поездку на озеро Тахо – это он проделывает ежегодно. Он заслужил это право своими потрясающими успехами. Андерсон превратил $70 млн, привлеченных в первые три фонда, в $700 млн и говорит, что списал в убыток только четверть из всех своих портфельных компаний – результат достойный зависти. Из двадцати его инвестиционных проектов он вышел с суммой выше $100 млн. «Мои партнерские встречи очень короткие, — говорит он. – Я, я и я ведем долгие дебаты».

Появление в 2006 году его компании Baseline способствовало появлению новой категории венчурных проектов – инвестиций, находящихся в промежутке между «ангельскими» первоначальными вложениями в $25 000, которые обычно получают от состоятельных частных инвесторов, и инвестициями от $1 млн, которые обычно получают от традиционных венчурных компаний в рамках так называемых серий А. Инвестиции Baseline от $250 000 до $1 млн могут составлять от 5% до 15% от доли в компании, при этом создателям предоставляют от года да полутора на разработку продукта с минимальным давлением со стороны инвестора. Андерсон твердо придерживается этого подхода, хотя он и привел к нескольким болезненным проколам. Он отказался от инвестиций в Dropbox на первоначальном этапе, когда основатели подняли цену на пару миллионов. Он также скептично отзывался о перспективах Uber (дважды), даже после того как основатель компании Трэвис Каланик побывал в его офисе, где, эмоционально жестикулируя, доказывал ему, что он как глава компании уничтожит индустрию такси. «Я просто видел только черные машины и не смог разглядеть нечто большее», — говорит Андерсон.

Зато стартапы, которые он выбирает, получают ценного союзника. Генеральный директор Weebly Дэвид Расенко называет его «лучшим инвестором, о котором можно только мечтать», – в первые годы он практически еженедельно консультировал его по подбору сотрудников и взаимодействию с корпоративными клиентами. Глава Social Finance CEO Майк Кэгни говорит, что без Андерсона его компания не выжила бы, так как он обеспечил им инвестиции на $80 млн после того, как SoftBank отказался от своих обязательств на $100 млн летом 2012. (Кэгни не стал называть инвестора, вышедшего из сделки. SoFi рассчитывала на эту сумму и одобрила кредиты на $60 млн, которые нечем было обеспечить при отсутствии инвестиций. «Он не стал пользоваться своим положением и вытаскивать грязное белье, когда у него были рычаги, потому что нам надо было заключить сделку», — говорит Кэгни.)

Другой инвестор и друг Андерсона Крис Сакка выражается более прямолинейно: «Это грязный бизнес, где тебя могут использовать в любой момент, но я ни разу не слышал, чтобы Стив о ком-то грубо отзывался».

Непростой путь Стива Андерсона в Кремниевую долину начался в трейлере на заднем дворе его дедушки и бабушки в пригороде Сиэтла поселке Айсаква. Он жил там вместе с сестрой и матерью (отец бросил их, когда Андерсону было пять). Его мать работала секретарем, часто, чтобы выжить, им приходилось надеяться только на продовольственные карточки, так что Андерсон брался за любую черную работу, чтобы заработать немного денег. 

Он был разносчиком газет, посудомойщиком, манекенщиком, гидом в турах по Аляске и половиной гастролирующего дуэта, который изображал Duran Duran и Culture Club на школьных вечеринках.

Под руководством «суррогатного отца», которого он нашел по программе United Way Big Brothers, Андерсон поступил в Университет Вашингтона, где изучал физику и бизнес. Мать хотела, чтобы он стал инженером в Boeing. Этот план не сработал – внеклассные мероприятия Андерсона по зарабатыванию денег помешали ему стать отличником. Он пытался продавать микрокомпьютеры, но его поглотила идея развития Starbucks. Он нашел способ связаться с Говардом Бехаром, отцом одного из его товарищей по студенческому братству и правой рукой генерального директора Starbucks Говарда Шульца, и предложил ему свой план продавать напитки в кофейных ларьках. Бехар оценил его энтузиазм и предложил ему работу менеджера кофейни. Через четыре года Андерсон стал главным региональным менеджером в Сиэтле.

Андерсон поступил в Высшую школу бизнеса Стэнфордского университета и в 1997 году переехал в Пало-Альто. Тем летом он устроился на стажировку в качестве менеджера продукта в процветающую компанию eBay и заслужил предложение о работе.  Хотя eBay был на пути к тому, чтобы стать публичной компанией, он пообщался с генеральным директором Мег Уитмен и в итоге решил отказаться от предложения и вернуться к учебе, упустив возможность стать миллионером за одну ночь. После окончания учебы он должен был начать все с чистого листа в компании Kleiner Perkins Caufield & Byers, где один из партнеров Джон Доер очень хотел нанять его на работу.

В KPCB он пришел на пике доткомов весной 1999-го. Партнеры компании заседали в советах директоров таких гигантов, как AOL и Compaq. Изначально Андерсона сделали напарником Доера, который только что запустил IPO Amazon. Одним из его первых заданий было собрать документы для сделки с двумя программистами из Стэнфорда, у которых был стартап, не нацеленный на немедленное зарабатывание денег, просто оригинальная идея, как изменить онлайн-поиск. «Работая над проектом Google, я спросил Джона: "А где расчеты с обоснованием инвестиций?" — вспоминает Андерсон.  «Это скорее искусство, чем расчеты», — ответил тогда Доер. Kleiner в итоге вложил около $12,5 млн при оценке в $99 млн.

Хотя Андерсон был не самым очевидным кандидатом для Kleiner Perkins, он довольно скоро произвел впечатление на ветеранов компании. Бывший президент Oracle Рей Лейн, который пришел в компанию в 2000-м, вспоминает, что Андерсон лучше других справлялся с оценкой благонадежности (due diligence), потому что главы компаний были с ним откровенны. Андерсон сам обходил клиентов, и именно это помогло ему избежать катастрофической инвестиции в компанию по мгновенной доставке Kozmo, которая в итоге с треском лопнула. «Наши товарищи из Amazon тогда пошли на эту инвестицию, — говорит Доер, который изначально поддерживал эту идею. – Андерсон был с нами с самого начала бума и до самых тяжелых времен».

Kleiner давал хорошую базу, но, как многие венчурные компании того периода, он не был заточен на карьерное продвижение внутри. «План был такой – ты поступаешь на работу, получаешь опыт, но, скорее всего, не можешь остаться», — говорит ассоциированный партнер Эйлин Ли, которая с тех пор основала Cowboy Ventures. Услышав, что прежде чем стать партнерами, инвесторы должны получить более обширный операционный опыт внутри крупной технологической компании, Андерсон рассмотрел такие беспроигрышные варианты, как Cisco и Salesforce, а потом принял предложение работы от Microsoft.  «У Стива всегда был очень надежный персональный встроенный компас, – говорит Ли. – Он не обращает внимание на то, что кажется привлекательным другим людям».

Андерсон недолго оставался в стороне от бизнеса. Он покинул Сиэтл и вернулся в Кремниевую долину в начале 2006 года, когда рынок акций полностью восстановился. Новым направлением для колонизации стали мобильные технологии. Amazon только что начал сдавать в аренду дешевый доступ к своей огромной компьютерной инфраструктуре стартапам, которые таким образом могли избежать высоких расходов. Андерсон убедил своих приятелей по Microsoft уйти из компании и запустить собственную, занимающуюся кибербезопасностью. Сам он планировал выступить там инвестором, но не смог найти другие венчурные компании, готовые предоставить нужное финансирование – первый чек на $250 000 или около этого. Состоятельные частные инвесторы были готовы вложить по нескольку тысяч долларов каждый, но количество институционных фондов на $150 млн или меньше, которые чаще всего предоставляют единовременные инвестиции на такие суммы, сократилось с 178 на пике пузыря доткомов в 2000 году до 55 в 2004-м, по данным Thomson Reuters.

Избавившись от плана создания компании по кибербезопасности как от балласта, Андерсон решил создать собственный венчурный фонд, выписывающий за один раз чеки на суммы порядка $250 000 — больше, чем готов поставить на кон типичный бизнес-ангел, но меньше, чем предлагают венчурные компании, оперирующие фондами на $500 млн. Крупные венчурные компании, такие как Kleiner или Sequoia, рассматривают только миллиардные проекты, чтобы при выходе получить свои вожделенные десятикратные прибыли от $10-50-миллионных инвестиций. Андерсон мог получить примерно такие же прибыли, если входил в успешные стартапы на ранней стадии. «Я основал Baseline с мыслью, что моя цель - $100 млн, — говорит Андерсон. — Если удается найти две-три правильные компании, прибыль просто сумасшедшая».

Инвесторы новой категории «суперангелов» не были любителями. У них был реальный операционный опыт, который открывал им двери в крупные технологические компании. Представители старой гвардии думали, что это просто модное увлечение и критиковали «суперангелов» за размеры их инвестиций. «Мой партнер Роб Хейз слышал в свой адрес «ой, какая прелесть», — вспоминает Джош Копельман, который успешно завершил три инвестиционных проекта со стартапами, а потом основал First Round Capital.

«Мы были аутсайдерами, бунтарями»,  — говорит Айдин Сенкут, ветеран Google, основавший Felicis Ventures.

К концу весны 2006 года Андерсон подготовил презентацию для потенциальных партнеров, число которых было ограничено, но ему не хватало главного – потока сделок. Одним из первых, кому он позвонил, был Рон Конвей, легендарный бизнес-ангел, который первым мог оценить многие из новых идей. Он поддерживал Google и PayPal и был ментором стартапов с тех времен, когда Андерсон работал в  Kleiner. Конвей, который на время отошел от активного инвестирования, мог с лихвой покрыть потребность Андерсона в сделках. Он был ключевым инвестором в первом фонде Baseline Ventures и познакомил Андерсона с Эваном Уильямсом и Джеком Дорси из Twitter – для компании это стало крупной победой. Конвей также привел к Андерсону Дэвида Ли и Брайана Покорна, чтобы помогать отсеивать идеи. В итоге они стали штатными сотрудниками компании.

Baseline, у которой на тот момент не было практически никакой репутации, с трудом пыталась привлечь свои первые $10 млн. После первого крупного успеха, когда они продали Parakey Facebook дела пошли лучше.

Однако по мере развития компании партнерские отношения между Андерсоном и Конвеем становились все хуже из-за разногласий по поводу философии инвестирования. Конвея все больше интересовали социальные медиа, и он хотел сосредоточиться на них, поддерживая десятки новых компаний одновременно и удваивая ставку, когда среди них намечаются победители. Андерсон обычно выбирал по 10 компаний в год, двигался в гораздо более медленном темпе и охватывал разные категории. «Стив настаивал на своем подходе», — говорит Ли, который работал с ними обоими в Baseline. Они решили пойти разными путями. Конвей взял с собой  Ли и Покорны, и они вместе основали новую компанию  — SV Angel.

Ирония в том, что Конвей, стремившийся сосредоточиться на социальных медиа, оставил главного игрока в этой категории в портфеле Baseline. Андерсон, только что привлекший $55 млн, заключил договор с Систромом из Instagram в феврале 2010 года. К апрелю 2012-го его приложение было явным лидером. Цукерберг заваливал Систрома посланиями с призывами присоединиться к империи Facebook. Андерсон посоветовал юному руководителю быть осторожнее: Instagram потенциально мог стать компанией на $5 млрд. Однако Систром хотел заключить сделку за $1 млрд в деньгах и акциях. Андерсон как директор мог заблокировать сделку, но он никогда даже не намекал на такую возможность. «Даже при той сумме, за которую мы его продали, это была судьбоносная сделка, — говорит Андерсон. — Я не стремился максимизировать свою прибыль. Я решился на эту инвестицию, потому что верил в Кевина».

В дождливый мартовский понедельник еще три предпринимателя прибыли в Кау-Холлоу. Андерсон выделил этот день специально для встреч с инвесторами, но смог уделить несколько минут создателям компаний, которые нуждаются в его советах. Он так тщательно следит за своим временем, что его ассистент прерывает каждую встречу за 10 минут до того, как она должна закончиться, чтобы убедиться, что она не затянется. Когда предприниматели из небольшой компании Homebase, разрабатывающей программы для планирования, в последний раз просматривают свои показатели и вслух размышляют о том, что подписки стали расти медленнее, Андерсон, прежде чем дать свой совет, изучает статистику. Он предлагает нанять пиарщика, чтобы следить за информационным шумом и привлекать новых пользователей. Они кивают. Ранее на встрече с Сидхартом Каккаром, главой компании Front Row, занимающейся информационными технологиями, Андерсон рисует на доске диаграмму в ответ на вопрос, как лучше увольнять неэффективных сотрудников и перенаправлять отчеты о работе команд.

Каким бы успешным ни стал стартап, сначала он должен пройти через один или десять кризисов. В конце 2012 года глава Stitch Fix Катрина Лейк была катастрофически близка к тому, что у нее не сойдется баланс, а 20 венчурных компаний ей уже отказали. Андерсон, который выписал ее первый чек, велел ей взять отпуск на Рождество и выдал еще $250 000, чтобы поддержать бизнес на плаву. Ранее в этом году Маник Сингх, глава компании Threadflip, занимающейся продажей подержанной одежды, которая привлекла $22 млн, пришел к Андерсону, чтобы сказать, что закрывает свой сервис. Андерсон, который был одним из инвесторов компании,  сказал: «Вперед». «Ты не работаешь на меня, чтобы обеспечить мне выгодный экзит», — сказал он ему. Закрытие Threadflip привело к потере миллионов долларов капитала компании, из которых примерно один миллион принадлежал Андерсону. В таких случаях он просто пожимает плечами.

«Я не хочу, чтобы они чувствовали, что работают для того, чтобы я получал по 10 центов на каждый свой доллар, — говорит он. – Я большой мальчик, и я понимаю, что в этом бизнесе приходится иногда и терять».

Хотя сам Андерсон больше заработал, чем потерял, среди поддерживаемых им компаний больше таких как Stitch Fixes, чем таких как Threadflip. Экономика стартапов в последнее время стала более жесткой. Андерсон готовит свои компании к новой коррекции – третьей за его карьеру. «Я не уверен, что это будет – кровавая бойня или просто небольшое кровотечение», — говорит он. За последний квартал 2015 года он сделал всего две инвестиции – это не трагедия, но это означает, что он стал выбирать более тщательно.

Кроме того, ничего не мешает Андерсону в какой-то момент выйти из игры. Он уже сделал себе состояние и сыграл ключевую роль в некоторых крупных технологических компаниях своего времени. И в отличие от работы в большой компании ему ни перед кем не придется объясняться, если он решит закончить карьеру. «Мое эго не требует, чтобы Baseline существовала дольше, чем мне это будет интересно, - говорит он. – Я не стремлюсь создавать корпорацию». Он даже хочет отказаться от офиса в Кау-Холлоу. Арендная плата в Сан-Франциско слишком высока, так что Андерсон планирует поискать место подешевле в коворкинге.

Но пока Андерсону слишком нравится то, чем он занимается, чтобы прекращать. Во время съемки для этой статьи он с радостью соглашается с идеей фотографа покрасить руку золотой краской – весьма прозрачная метафора для человека, попавшего в «Список Мидаса». После того как он позировал почти три часа, Андерсону понадобилось смыть краску, прежде чем поговорить по телефону с одним из своих предпринимателей. Краска медленно сходила с веснушчатой руки. Может, это знак? «Черт, надеюсь, нет», — говорит он с улыбкой.