Психология зла: почему так легко быть троллем и заниматься кибербуллингом

Доктор психологии Джулия Шоу в своей книге «Психология зла. Почему человек выбирает темную сторону» (вышла в 2022 году в издательстве «Альпина. Паблишер») исследует природу зла на примере нацистских преступников, психопатов, серийных убийц, а также обычных «хороших» людей, которые под влиянием группового мышления и других факторов совершают зло. 

С помощью кейсов из судебной практики, научных исследований и сюжетов массовой культуры Джулия Шоу пытается объяснить причины притягательности зла, его нейропсихологическую подоплеку, а также его относительность — в разных культурах злом могут считаться разные вещи. Forbes публикует отрывок, посвященный киберпреступности и троллям в интернете. 

Крысиные бега

В 2007 году криминолог Каруппаннан Джайшанкар открыл область исследований, которую назвал киберкриминологией, и определил ее как «науку о причинах преступлений, которые происходят в киберпространстве и влияют на физический мир». Он заметил, что киберпреступления качественно отличаются от других типов преступлений, и для их понимания требуется междисциплинарный подход. 

Если мы посмотрим на программы курсов по криминологии и судебной психологии, киберпреступности в них уделяется ужасающе мало внимания. Учитывая, что киберпреступность — самый распространенный тип преступности, такое замалчивание неприемлемо. Киберпреступность — это не только проблема инженеров и программистов, но и во многом проблема психологов, криминологов и полиции. В конце концов, за компьютерными экранами (обычно) все еще сидят люди, которые принимают решения, чтобы вредить кому-то в сети. 

Это подводит нас к справедливому вопросу: «Следует ли определять киберпреступность как абсолютно новый тип преступности или это обычные преступления, совершенные с помощью нового средства?» Если это обычная преступность в футуристическом облачении, тогда мы, вероятно, способны понять ее, используя наработки предыдущих столетий. 

Если мы задумаемся, какого рода преступления люди совершают онлайн — воруют деньги или информацию, оскорбляют друг друга, продают запрещенные товары, делятся непристойными картинками — то поймем, что все то же самое мы делаем и в реальной жизни. Действительно ли виртуальная преступность, как выразился политолог Питер Грабоски, это всего лишь «старое вино в новых бутылках»? Нет, это не так, утверждают криминологи Бри Даймонд и Майкл Бахманн. Мы не просто переместили классическую преступность онлайн, но и «вывели новый тип опасных преступников». 

Хакерство, дефейс сайтов (тип хакерской атаки, при которой главная страница сайта заменяется на другую — как правило, реклама, предупреждение, угроза и т.д.), использование ботов ради троллинга — это новые виды преступлений, которых прежде никогда не было. 

Однако существует один факт, особенно обесценивающий полезность традиционных теорий. «Криминологические теории давно опираются на совпадение нарушителей и жертв во времени и пространстве», — утверждают Даймонд и Бахманн. Но время и пространство перестают быть столь важными. Мы можем запланировать атаку, которая случится спустя несколько дней или лет, и нам не обязательно встречаться с жертвой лицом к лицу. Нам даже не нужно жить с ней в одной стране. В более примитивном виде мы наблюдали это в прошлом, сталкиваясь с минами-ловушками и заложенными бомбами, но теперь угроза стала всеобщей. Это особенно верно, если мы изменим определение пространства и включим в него не только физический мир, но и киберпространство. 

Но есть концепция, которую не сломили эти перемены — теория рутинных действий (Routine Activity Theory, RAT), разработанная Лоуренсом Коэном и Маркусом Фелсоном в 1979 году. Ее авторы полагают: для того, чтобы совершение преступления оказалось возможным, необходимо наличие трех составляющих. Во-первых, нужен мотивированный нарушитель — некто желающий совершить преступление или навредить. Во-вторых, подходящая мишень — преступнику нужна жертва (за редким исключением вроде лжесвидетельства). В сети существуют миллиарды возможных мишеней, все они доступны, и для их атаки не требуется даже выходить из дома. В-третьих, важно отсутствие действующей защиты. То есть отсутствие кого-то или чего-то, что может остановить нарушителя от причинения вреда жертве, будь то полицейский или файрвол. 

Предполагается, что, если мы способны исключить одно из этих трех составляющих из системы (отговорить потенциальных нарушителей, помочь потенциальным жертвам защитить себя или обеспечить меры безопасности), мы в силах предотвратить преступление. Кибер-RAT — это теория, сосредоточенная на вопросе, где совершаются преступления, а не кем. Идея заключается в том, что места, которые становятся частью нашей повседневности (дом, район, интернет-среда), влияют на вероятность того, окажемся ли мы жертвой или нарушителем. Важно, где мы проводим время. Например, в ходе одного исследования было обнаружено, что если мы часто совершаем покупки онлайн, мы повышаем риск стать жертвой мошенников. А  другое исследование показало, что подростки, которые бесконтрольно сидят в  телефонах, чаще получают нежелательные сообщения сексуального характера. 

Это верно даже на уровне государства. По данным масштабного исследования, «было обнаружено, что в более богатых странах, в которых живет больше пользователей интернета на душу населения, наблюдается повышенный уровень киберпреступности». Все это интуитивно понятно: как у боксеров выше риск черепно-мозговых травм, так и в странах, где много огнестрельного оружия и мало контроля за его приобретением, более вероятны случаи массовых расстрелов. Что до нарушений, скопление людей в неохраняемых пространствах представляет собой риск. Наличие легкой жертвы может превратить в преступников даже абсолютно не склонных к нарушениям личностей. 

Совершать киберпреступления легче, потому что онлайн способствует дегуманизации. А когда мы перестаем считать людей за людей, это облегчает совершение ужасных действий. Пребывание в сети — это опыт обретения бестелесности. Интернет освобождает нас от наших физических «я», хорошо это или плохо. Это приводит к уплощению переживаний, к отсутствию нормального мультисенсорного взаимодействия как в реальной жизни, напоминающего нам, что люди состоят из плоти и крови, что они ранимы и чувствительны. 

Мы также способны причинять больше вреда и делать это быстрее, чем когда-либо прежде. Как утверждают программисты Праншу Гупта и Рамон Мата-Толедо, киберпреступления не просто абстрактны, они психологически жестоки: «Киберпреступления могут повлечь за собой больше психологического вреда и потерь, чем любые другие преступления против личности». 

От мошеннических электронных писем, вынуждающих перевести деньги принцу Нигерии, и утечки ваших личных фотографий в результате порномести, до атаки хакера, который угрожает слить информацию о вашем сексуальном здоровье, если вы ему не заплатите — ущерб от киберпреступлений может быть огромен. А учитывая, что все больше гаджетов подключаются к интернету, наша система отопления, автомобили и входные двери тоже становятся доступны для взлома. И все это лишь в масштабах личной жизни.

В крупных масштабах привычными мишенями становятся компании, политические организации и социальные службы. Было подсчитано, что к 2025 году киберпреступность будет стоить миру около $10,5 трлн в год. Это сделает ее более прибыльной, чем торговля наркотиками по всей планете. Киберпреступники воруют деньги у предприятий, повреждают и уничтожают данные, вызывают сбои в работе, крадут интеллектуальную собственность, финансовую и личную информацию, похищают деньги, занимаются мошенничеством. Предприятия вынуждены платить третьим лицам, чтобы расследовать эти преступления, восстанавливать данные и системы, удалять поврежденные данные, спасать свою репутацию. Хакерство и манипуляции с выборами угрожают демократии, и боты и прочие не-люди играют в этом важную роль. Безответственное использование личной информации организациями вроде Facebook и Cambridge Analytica серьезно влияет на то, каким мы видим мир и за кого голосуем. Доступ к данным из социальной сферы, включая военную, полицейскую, тюремную и медицинскую, а также манипуляции с ними непосредственно угрожают нашему жизненному укладу. 

Но зло ли это? Давайте рассмотрим одну из крупнейших кибератак — атаку WannaCry. Джесс Эренфельд, эксперт по безопасности онлайн-хранилищ секретных медицинских файлов, описал ее таким образом: «В пятницу, 12 мая 2017 года, была предпринята масштабная кибератака с использованием WannaCry (WannaCrypt). За несколько дней вредоносная программа, заражавшая устройства с операционной системой Microsoft Windows, проникла более чем в 230 000 компьютеров в 150 странах. После активации программа требовала выкуп за разблокировку зараженной системы». На экране появлялось сообщение «Ой, ваши файлы зашифрованы!», а затем пользователю предлагалось заплатить определенную сумму в биткоинах (эквивалентную $300), перейдя по специальной ссылке. 

Преимущество биткоина заключается в возможности осуществлять платежи анонимно: покупателю и продавцу не требуется идентифицировать друг друга — вот почему его так любят онлайн-преступники. Эренфельд продолжает: «Эта масштабная атака затронула множество секторов: энергетику, транспорт, перевозки, телекоммуникации и, конечно, здравоохранение. Национальная служба здравоохранения Великобритании сообщила о взломе компьютеров, МРТ-сканеров, холодильников для хранения крови и хирургического оборудования. В разгар атаки уход за пациентами был затруднен, медики не могли заниматься некритическими случаями и вместо этого перемещали больных в другие клиники из-за неисправности техники». 

Больницы отказывали людям в помощи из-за атаки. Кто-то вполне мог погибнуть из-за WannaCry. Хотя масштаб колоссален, мы часто исключаем такой тип киберпреступлений из списка своих представлений о зле. Давайте рассмотрим случай WannaCry в качестве примера. Мне не удалось найти никаких упоминаний слова «зло» в контексте этого события. Скорее оно описывалось как корыстное и разрушительное, а винили во всем Microsoft, подвергшиеся нападению компании или хакеров, которые это устроили. Я  даже отыскала статью, где говорилось, что WannaCry создали не злые гении, это просто результат того, что люди не обновляют свои компьютеры с необходимой частотой. Так же винят и жертв порномести: дескать, они не должны были слать кому-то фотографии, на которых изображены голыми, или тех, у кого украли данные документов, удостоверяющих личность — нужно было придумывать пароли поизобретательнее. 

Но не все ученые — сторонники кибер-RAT. В 2016 году Эрик Лейкфелдт и Маджид Яр провели обзор научных работ на тему применимости теории рутинных действий к киберпреступлениям. Результаты исследований разнились. «Анализ показал, что одни элементы теории подходят больше, чем другие». Но один фактор вносил особенно значимый вклад: «Важную роль в  выборе жертвы киберпреступления играет заметность». Под «заметностью» понимается использование Twitter, отправка сообщений, ведение блога. Чем чаще мы выходим онлайн, тем выше шанс, что в какой-то момент наткнемся на человека, который хочет причинить нам вред. Но есть и другой тип заметности, который, как мы знаем, важен в сети — это заметность обидчика.

След тролля 

Было обнаружено, что ощущение анонимности — ключевой предиктор неприемлемого поведения онлайн, в том числе кибертравли. Хотя исследования показали, что многим из нас не нужна анонимность, чтобы начать троллинг или выплеснуть негативные эмоции в сети, при обезличенности люди с большей вероятностью поддаются коллективному настроению и подчиняются нормам в интернете. Так, если другие ведут себя в сети как ослы (а так бывает всегда), анонимность повышает вероятность, что и мы сами будем поступать так же. 

В соответствии с метаанализом исследований, посвященных изучению анонимности в интернете, это особенно подтверждается в контексте визуальной анонимности, когда мы знаем, что другие не могут увидеть наше фото или видео с нами. Некоторые ученые полагают: так происходит потому, что этот тип анонимности обезличивает нас. Нас меньше воспринимают как индивидуальностей, как людей с лицами и именами и больше — как часть аморфной расплывчатой массы онлайн-пользователей. А расплывчатые массы бывают очень мерзкими. 

Является ли кибертравля злодейством? Часто кажется, что онлайн-травля хуже травли в реальной жизни, несмотря на то, что ей реже сопутствует физическое насилие, — отчасти потому, что она более публична, но при этом обидчик остается неизвестным. Другая проблема заключается в том, что, в отличие от физических обидчиков, киберобидчики могут легко преследовать нас в сети. Из-за этого трудно, даже невозможно от них отделаться. Кибертравля часто становится причиной суицида жертвы, приводит к проблемам психического характера и значимо меняет жизнь преследуемого: он может бросить школу или работу. 

Отсюда возникает вопрос: кто так поступает? Очень хочется разделить сетевой мир на троллей и не-троллей. Будто есть «мы», приличные люди, и «они», интернет-сброд. Но, возможно, вы намеренно писали что-то в интернете, чтобы покритиковать или подколоть кого-то. Я тоже так делала. Я стараюсь вести себя достойно, но я просто не из тех, кто легко отступает при виде свары в Twitter. В сети конфликт обостряется быстро, и мы говорим то, что никогда не смогли бы сказать человеку в лицо. 

Джастин Чен и его коллеги решили исследовать это. В 2017 году они опубликовали статью, в которой задались вопросом «Действительно ли троллингом занимаются особенно асоциальные люди или в него вовлекаются обычные пользователи?» (Обычные пользователи, как вы и я, — «хорошие» обитатели интернета.) Авторы попросили 667 человек пройти пятиминутную онлайн-викторину, состоящую из логических, математических и лингвистических задач. Одной половине участников дали легкие задачи, а другой — мудреные. Тем, что оказались в первой группе, предложили расшифровать простые анаграммы вроде «ОЛВЮБЬ» («Любовь»), второй половине приходилось разбирать слова посложнее, вроде «ЕВАНИТЬДЕН» («Ненавидеть»). Кроме того, после прохождения викторины людям с простыми заданиями говорили, что они справились хорошо, выше среднего, а тем, кому достался сложный вариант, сообщали, что у них получилось плохо, ниже среднего. 

Обычно людям очень не нравится, когда у них что-то получается ниже среднего, так что после прохождения викторины у некоторых ухудшалось настроение. Исследователи хотели, чтобы довольные и недовольные участники перенесли свои эмоции в следующую фазу эксперимента. На этом этапе их просили анонимно принять участие в онлайн-дискуссии. Исследование проходило в период подготовки к президентским выборам в США 2016 года, и добровольцам показали статью, объяснявшую, почему женщины должны голосовать за Хиллари Клинтон. Первые три комментария под статьей были либо нейтральными, либо негативными. И статью, и комментарии взяли из реальной интернет-дискуссии. Вот пример негативного комментария: «О, да. Сделайте одолжение, проголосуйте за продажную шкуру с Уолл-стрит — за лживую, допускающую злоупотребления преступницу, выбирайте ее нашим следующим президентом. Сделайте это ради вашей дочери. Она ведь равняется на вас». Нейтрально-положительные посты были такими: «Я женщина, и не думаю, что стоит голосовать за женщину только потому, что она женщина. Голосуйте за нее, потому что вы считаете, что она этого заслуживает». 

Исследователи обнаружили, что участники в плохом настроении писали больше троллящих комментариев, чем те, кто пребывал в хорошем расположении духа, и это происходило особенно часто, когда им встречались похожие по духу комментарии других людей. Из всех комментариев от участников с плохим настроением, попавших в негативный контекст, 68% реакций представляли собой троллинг; это почти в два раза больше, чем от людей с хорошим настроением, попавших в позитивный контекст (35%). 

Похоже, что так же, как и в реальной жизни, мы гораздо более склонны вести себя мерзко в сети, когда раздражены и когда другие ведут себя мерзко. Авторы объясняют, что такое поведение становится результатом двух процессов. Первый — это социальное заражение. Десятилетия исследований показали, что люди часто поступают так же, как те, кто оказывается рядом: эмоции, поведение и отношение передаются от человека к человеку. 

С этим связана идея нормализации: когда многие действуют определенным образом, нам кажется, что так нормально, возможно, даже уместно, делать или писать. Нормализация также означает, что мы ощущаем, будто бы за то, что мы следуем примеру других, не предвидится негативных последствий. Мы также часто боимся идти вразрез с нормой, поскольку и сами не хотим становиться мишенью для насмешек. 

Авторы утверждают: «На основе предыдущих исследований, объясняющих механизм заражения, предполагается, что участники могли испытать негативную реакцию на статью, но не были склонны выплескивать эмоции вследствие развитого самоконтроля или наличия стимулов со стороны среды. Ситуация с негативным контекстом показывает, что у других возникают схожие реакции, и это делает их выражение более приемлемым». Кроме того, «плохое настроение еще больше заостряет любые негативные ощущения, вызванные чтением статьи, снижает уровень самоконтроля, и участники оказываются более склонны реагировать». 

По мнению специалистов, эта работа, вместе с масштабным анализом комментариев в интернете, предполагает, что «настроение и контекст дискуссии вместе могут объяснить факт троллинга лучше, чем индивидуальная история такого поведения». Иными словами, контекст иногда важнее, чем стабильные характеристики. Любой может стать надоедливым интернет-троллем. Даже вы. 

Технологии предлагают новые способы вдохновлять или эксплуатировать, гуманизировать или унижать. Но один лишь факт, что все мы можем стать в сети ужасными людьми, не оправдывает такое поведение. Если вы не козел в обычной жизни, не становитесь им в интернете. Вот два правила, призванных вам в этом помочь: 

• Насыщайте человеческими качествами своих онлайн-собеседников. Представляйте реальное или воображаемое лицо человека, с которым вы общаетесь. Воображайте его эмоциональные реакции, продумывайте реальные последствия своей электронной жизни. Будьте добры в сети. 

• Пишите в интернете с мыслью, что однажды это может быть зачитано вслух в суде. Почти все, что вы пишете или делаете в сети, может быть использовано против вас. Когда я выступаю в качестве эксперта, я часто вижу твиты, сообщения в Facebook и электронные письма, которые подаются в суде как улики. Разнузданные посты в интернете могут охарактеризовать вас не с лучшей стороны. Интернет помнит все.

Все мы — граждане этого сверкающего нового кибермира. Только мы можем сделать его таким, что нам захочется в нем жить. И надежда остается. В современном «мире Дикого Запада» есть много способов победить онлайн-«зло». Интернет-магазины выбирают, что продавать на своих сайтах. По всему миру принимаются усилия по борьбе с распространением в сети детской порнографии. Темная сеть светлеет, по мере того как полиция проникает в нее и находит людей, которые совершают противозаконные действия. В компаниях появляются этические комитеты, разрабатывающие правила для ИИ. Это начало. 

Однако борьба с отдельными хакерами, троллями или ботами мало что даст. Для решения данной задачи недостаточно традиционной криминологии и полиции. Мы должны привлечь к этому умников. Вышибать клин клином, бороться с техникой техникой, задействовать хакеров против хакеров и ИИ против ИИ. Главное, мы должны стать более сознательными потребителями и создателями технологий.