Facebook против Конгресса: как ИТ-корпорации стали новой политической силой
В апреле 2019 года аналитики компании UpGuard заявили, что на облачных сервисах Amazon обнаружили данные более 500 млн пользователей Facebook. Не перепутайте с тем случаем, когда на внутренних серверах соцсети были найдены сотни миллионов паролей пользователей без шифрования. И это не те же самые данные, которыми слишком вольно распорядилась Cambridge Analytica тремя годами ранее и за которые год назад Марк Цукерберг отчитывался в Конгрессе.
Почему же компания до сих пор не наказана? Потому что она и другие ИТ-компании стали частью политической системы США. Кремниевая долина зарождалась как сообщество гиков, которые верят в прогресс и не хотят обращать внимания на политику. Но теперь ИТ-компании превращаются в имперскую силу. Как это произошло?
Истоки могущества
Возникновению технологических корпораций способствовала концепция свободного рынка Билла Клинтона, которая создала цифровую зону свободной торговли путем ослабления налогового законодательства для интернет-бизнеса. С невмешательством правительства родилась новая форма цифрового капитализма, которая открыла компаниям-победителям дорогу к доминированию на целых континентах цифровой экономики: Google в поиске, Facebook в социальных сетях, Amazon в онлайн-ретейле. Зарабатывая все больше денег, они инвестировали в создание проприетарной инфраструктуры — такой как центры обработки данных, — для того, чтобы собирать больше данных о клиентах, оттачивать свои алгоритмы и покупать или клонировать конкурентов. Это, в свою очередь, дало им еще большее преимущество и позволило стать крупнейшими компаниями в мире по капитализации.
Google и другие ИТ-корпорации достигли своих успехов с помощью государства. С 1960-х годов Агентство перспективных исследовательских проектов (ARPA, сейчас известное как DARPA) направляло средства на долгосрочные исследования и разработки прорывных технологий, на которые опирались будущие гиганты. Это включало финансирование Стэнфордского научно-исследовательского института как центра инноваций и экономического развития в регионе, которому приписывают многие изобретения, в том числе первый полностью цифровой компьютер, мышь и даже раннюю версию интернета. Достаточно вспомнить, что прототип глобальной сети назывался ARPAnet.
Каждая из основных технологий, которую вы знаете по iPhone, включая GPS, сотовую связь, сеть передачи данных, микрочипы, Siri и сенсорные экраны, была получена благодаря исследовательским и финансовым усилиям правительства и вооруженных сил США. Разработка алгоритма поисковой системы Google также была поддержана Национальным научным фондом. По мнению профессора университета Иллинойса Роберта МакЧесни, миф об интернете всегда подразумевал его создание гениальными предпринимателями, в то время как на протяжении десятилетий это была разработка федерального правительства.
Правительство также всегда играло ключевую роль в разрушении монополий в сфере технологий в США. Когда IBM доминировала в мэйнфрейм-вычислениях в 1970-х годах, государство подало в суд, чтобы отделить аппаратную и программную части их бизнеса. В конечном итоге IBM согласилась разрешить другим компаниям создавать программное обеспечение, работающее на их компьютерах. Это позволило взойти звезде Microsoft, которая в конечном итоге столкнулась с собственным антимонопольным делом в 90-х. Председательствующий судья Томас Пенфилд Джексон из Окружного суда США по округу Колумбия тогда предложил разделить Microsoft на две компании — одну для операционной системы Windows и другую для прочих продуктов, но в итоге Microsoft так и осталась целой. На действия Microsoft были наложены некоторые ограничения, такие как требование об обмене определенной программной информацией с третьими лицами и запрет продажи продуктов, содержащих несовместимую версию Java. А пока компания боролась за свою целостность, в сфере поиска и соцсетей ее обогнали бесплатные продукты Google и Facebook
Больше чем монополия
Влияние, которое сегодня оказывают крупнейшие ИТ-корпорации на экономику, развитие инноваций и стабильность в обществе заставляют политиков вновь задуматься о сдерживании и даже разделении гигантов. Сенатор от демократов Элизабет Уоррен предложила запретить крупным монополистам, таким как Facebook (а вместе с ним Instagram и WhatsApp), Google, Apple и Amazon, размещать приложения на собственных платформах. Уоррен предлагает разделить крупные цифровые гиганты на несколько десятков маленьких компаний и запретить им продвигать свои продукты на платформах, которыми они владеют, так как при существующем раскладе они по умолчанию будут создавать преференции своим решениям.
Слабое антимонопольное правоприменение привело к резкому снижению конкуренции и инноваций в технологическом секторе. Венчурные капиталисты сегодня не решаются финансировать инновационные стартапы из-за страха находиться на одном рынке с гигантами, потому что крупным компаниям не составляет труда либо поглотить подрастающих конкурентов, либо выбить их из бизнеса. Используя слияния и контролируя допуск на собственные торговые площадки, ИТ-корпорации сформировали определенную «зону отчуждения» вокруг себя, в которую не рискуют вступать ни предприниматели, ни инвесторы. В итоге сократилось количество технологических стартапов, молодых компаний с высокими темпами роста, а также на 22% снизилось число первых раундов финансирования по сравнению с 2012 годом.
Пострадавшими оказываются не только стартапы, но и крупные компании. Android Open Source Project (AOSP) и сообщество Open Handset Alliance (OHA) позволили Google фактически запретить создавать устройства под управлением альтернативных ОС: в 2012 году под угрозой разрыва партнерских отношений с Android Acer так и не смог запустить телефон с использованием операционной системы от Alibaba. Аналогичная ситуация с одним из единственных каналов доставки приложений от разработчиков к пользователям App Store, находящимся во власти Apple, позволяет последней лишать конкурентные сервисы возможности распространения своих продуктов через собственную платформу. Список пострадавших включает такие крупные компании, как Spotify и Лаборатория Касперского, обратившиеся с исками к регуляторам ЕС и России против Apple. У Google и Facebook Apple в феврале этого года временно отзывала корпоративные сертификаты и цифровые подписи, заявив, что они нарушили правила для программного обеспечения, размещаемого в App Store. Под запрет попали и приложения, которые сотрудники Google и Facebook использовали только для общения со своими коллегами и тестирования новых функций.
Поскольку на рынке появляется меньше конкурентов, крупным технологическим компаниям не приходится столь агрессивно конкурировать в таких ключевых областях, как защита конфиденциальности. Концентрация пользовательских данных в рамках одной системы и уязвимость платформенных решений открыли дорогу для самых масштабных утечек персональных данных, когда-либо случившихся в мире. Так, только за прошедший год на долю Facebook и Google пришлось около 168 млн пострадавших. Не церемонилась социальная сеть также и с пользовательскими паролями — сотни миллионов из них были доступны сотрудникам корпорации без всякого шифрования. По результатам опроса, проведенного SurveyMonkey и Recode, из корпораций меньше всего американцы доверяют Facebook и Google: эти компании заняли последние позиции в рейтинге. Неудивительно: ведь ответственность за утечки данных, например, Марк Цукерберг возложил на самих пострадавших, принявших пользовательское соглашение.
Действия крупнейших корпораций не подпадают под регулирование, основанное на принципе благосостоянии потребителей: когда Facebook и Google бесплатны, нельзя говорить о взвинчивании цен — основной характеристике монополий. По сути, стандарт благосостояния потребителей говорит, что правительство должно показать, что слияние приведет к повышению цен для потребителей, прежде чем оно сможет остановить его. Вследствие этого попытки регуляторов в США обуздать нынешнее поколение технологических гигантов в основном выглядят беззубыми. Аналогично обстоят дела и в ЕС, где даже знаменательное антимонопольное дело ЕС против Google, кульминацией которого стало получение последним в июне рекордного штрафа в размере $2,7 млрд за незаконное продвижение собственных услуг в результатах поиска, в конце концов никак не изменило доминирующего положения Google.
Понимает ли сенатор Уоррен, что сегодня непосредственные бенефициары антимонопольного дела Microsoft, а именно Google, Facebook и Amazon, представляют нечто больше, чем монополии? Они представляют собой политическую силу, что позволяет главе Facebook не бояться и не отвечать на поступившие обвинения, а просто временно удалить рекламные объявления, размещенные президентской кампанией сенатора, в ответ на его агрессивную позицию по отношению к крупнейшим компаниям Кремниевой долины. Некоторые из этих компаний стали настолько могущественными, что могут запугивать города и штаты, получая налоговые преференции под угрозой сокращения рабочих мест и переезда в другие места. ИТ-корпорации могут действовать, по словам Марка Цукерберга, «больше как правительство, чем как традиционная компания».
Партия технологий
За последние 10 лет пять крупнейших технологических корпораций Америки увеличили расходы на лоббистов в 5 раз и наводнили Вашингтон деньгами до такой степени, что теперь они превосходят Уолл-стрит четыре к одному. Например, в 2018 году интернет-компании потратили $77 млн на поддержку политиков (против $16,4 млн в 2008 году), в то время как пять крупнейших банков США — всего $16,6 млн (против $17,9 млн в 2008 году). Чтобы защитить свои монополии, они избегают всего, что может привести к повышению налогообложения и к ужесточению контроля правительств над контентом и конфиденциальностью пользовательских данных.
Google значительно увеличил свои инвестиции в лоббирование во времена руководства Эрика Шмидта, в начале 2010-х. Когда Шмидт был генеральным директором компании Novell, его компания совместно с Sun Microsystems и IBM активно противостояла влиянию Microsoft. Novell проиграла битву за рынок, что, видимо, стало для главы компании уроком — он осознал жизненную необходимость теплых отношений с Вашингтоном для ИТ-гигантов. В первые годы работы Шмидта на посту председателя совета директоров Google тратил на продвижение своих интересов относительно немного — в 2013 году эта сумма составила $80 000. В прошлом же году ее материнская компания Alphabet потратила на лоббирование больше, чем любая другая технологическая корпорация: $21,7 млн и немногим менее — $18,4 млн — в 2017 году. Показательно, что в 2013 году Google арендовал офис площадью более 15 000 квадратных метров, примерно такого же размера, что и Белый дом, в паре километров от здания Капитолия.
Помимо прямых расходов на лоббирование, которые подлежат раскрытию, Кремниевая долина воздействует на политиков и граждан с помощью непрозрачных методов «мягкой силы». К ним относится финансирование аналитических центров, исследовательских органов и торговых ассоциаций, которые оказывают влияние на гражданское общество. Другие способы заслужить благосклонность и влияние включают многомиллионные по стоимости мероприятия, такие как секретная трехдневная конференция Google Camp, которая в 2018 году прошла уже в третий раз. На курорт Вердура в юго-западной Сицилии бизнес-лидеры прилетели на частных вертолетах или приплыли на суперъяхтах, чтобы пообщаться между собой. Компанию им составили Эмма Уотсон, Шон Пенн, принц Гарри и сэр Элтон Джон. Формально мероприятие посвящалось обсуждению основных глобальных проблем, политики и будущего интернета.
Также существует хорошо проторенная тропа руководителей Кремниевой долины на высшие правительственные посты и обратно. Только в одном Google работают 183 человека, которые ранее работали в федеральном правительстве при Бараке Обаме, в то время как 58 сотрудников ИТ-корпорации нашли последующую работу в Вашингтоне. Например, бывший генеральный прокурор Эрик Холдер в 2016 году устроился на работу в Airbnb, а экс-советник Обамы и предвыборного штаба демократической партии Дэвид Плуфф начал работу в 2014 году в Uber, а затем в 2017-м присоединился к проекту Инициатива Чаны Цукерберг (CZI), филантропической группы во главе с основателем Facebook. CZI была создана в 2015 году, она ставит цель «раскрытия человеческого потенциала и достижения равных возможностей». Наряду с пожертвованиями группа занимается политическим лоббированием и инвестициями в стартапы. Среди ее участников Кен Мелман, бывший руководитель избирательной кампании Джорджа Буша-младшего.
Политика как сервис
Платформы корпораций Кремниевой долины становятся инструментами влияния на избирательные процессы. Часто участники процесса не гнушаются никакими средствами ради достижения результата. Во время президентских выборов 2016 года в США более 35 млн раз сообщалось о ложных новостях, причем значительную роль в их распространении сыграли Facebook, Google и Twitter. Вскоре после этого скандал с Cambridge Analytica показал, что данные более 50 млн пользователей крупнейшей социальной сети были собраны без их согласия и использовались для таргетирования политической рекламы и распространения ложных новостей во время выборов. Чуть раньше нечто подобное произошло во время референдума о Brexit в Великобритании в 2016 году.
Несмотря на постоянные скандалы с данными пользователей, ИТ-гиганты выходят сухими из воды, снимая с себя ответственность за размещаемый на их платформах контент. Мы слышим лишь ряд громких заявлений, включая готовность передать контроль над проблемными активами, но пока ни одного примера передачи рычагов управления не было. Регуляторы и целые государства вынуждены считаться с последствиями, вынося решения разной строгости, при этом в целом не затрагивающие основы бизнеса технологических компаний.
Кто больше всего тратит денег на политическую рекламу? В конце октября Facebook выпустил инструмент, который позволяет определить этот показатель для США. Судя по первому отчету, лидером оказался кандидат в сенат от штата Техас Бето О'Рурк, вложивший более $5 млн в рекламу в социальной сети. Но мелкий шрифт показывает более удивительную находку: рекламодатель, который больше всего тратит на политические и рекламные объявления на Facebook, — это сама соцсеть. Тем не менее, тратясь на рекламную кампанию на своей же платформе, компания Марка Цукерберга никак не может решить проблему. Политическая реклама в Facebook по-прежнему открыта для манипуляций, хотя ее глава обещал решить проблему дезинформации: в 2018 году журналисты Business Insider успешно разместили поддельные рекламные объявления от имени ныне несуществующей и запрещенной в социальной сети компании Cambridge Analytica.
Выбор Хобсона
Facebook, YouTube и Twitter стали не только бесконтрольными инструментами ожесточенной политической борьбы, но и сами начали оказывать активное влияние на демократические процессы. Кроме вышеприведенной истории с Элизабет Уоррен, в соцсети были удалены страницы правой партии в Бразилии как раз перед выборами. Формальная причина — борьба с дезинформацией. Влияние технологических компаний беспокоит даже президента США. В августе 2018 года Дональд Трамп раскритиковал Google, обвинив поисковую систему в том, что она исключает позитивные новости, связанные с его работой, из новостных подборок.
Кремниевая долина, которая выросла на духе свободолюбия и независимости от государства, уже давно принимает участие в играх правительства. Когда Трамп пришел к власти, он создал совет из глав технологических компаний, и если большинство ИТ-лидеров проигнорировали приглашение, то Илон Маск согласился. Уж не потому ли, что бизнес SpaceX и Tesla зависит от госзаказов и налоговой политики? Трэвис Каланик, который на момент избрания Трампа руководил Uber, также вошел в совет и покинул его лишь после того, как пользователи сервиса массово выразили протест против сотрудничества с новым президентом. Глава совета директоров Google Эрик Шмидт, который был активно вовлечен в избирательную кампанию Обамы и открыто высказывался о «злых делах» Дональда Трампа, сменил свою позицию в 2017 году, приписав администрации Трампа «огромный взрыв новых возможностей».
По легенде, в XVII веке британский владелец конюшни Томас Хобсон предлагал клиентам выбор: взять лошадь из ближайшего к входу стойла или не брать лошадь вообще. С тех пор «выбором Хобсона» называют свободный выбор, при котором предлагается взять «то, что дают», либо вовсе отказаться от услуги. Похоже, технологические корпорации приводят нас именно к выбору Хобсона — между «независимым интернетом» под безраздельным управлением частных монополий и прямым государственным контролем над интернетом, как это происходит в Китае и просматривается в Европе и России. И пока СМИ оценивают способы разделении очередной монополии в США (что может по традиции открыть дорогу новой), остальной мир, похоже, окончательно определился в этом выборе: в Германии ужесточают требования к размещаемому контенту, во Франции требуют прозрачности используемых алгоритмов ИИ, в Канаде вводят строгий контроль политической рекламы, а ЕС требует соблюдения права людей на управление личными данными. Позволит ли административный контроль приостановить поток дезинформации и манипуляций? Ставки сделаны, ждем результата.