Дневник предпринимательницы: кто кормит Москву и как работается с мигрантами

С чего все началось

Пять лет назад я вернулась из Франции из эмиграции и в первое утро в Москве объявила семье, что иду за хлебом. Желание было инстинктивным, ведь до этого я, живя в Марселе, четыре года каждое утро выходила в ближайшую булочную. Семья покрутила пальцем у виска, но я все равно пошла. Я не могла поверить, что в огромной комфортной Москве в 8:00 в 2018 году невозможно купить свежий хлеб. 

Выйдя на улицу, однако, я поняла, что действительно не представляю, где я могу в это время добыть хотя бы нарезной батон.

Несмотря на острую потребность в хорошем хлебе с утра, мне потребовалось еще два года, чтобы понять, что пришло время забросить медийные проекты, которыми я занималась всю жизнь, и открыть булочную недалеко от дома. За это время в Москве открылась «Яндекс Лавка», где мы и покупали в основном хлеб. Качество его, однако, оставляло желать лучшего. В 2020 году я наконец поняла, что жизнь одна и не попробовать предпринимательство, о котором мечтала со своих юношеских девяностых, я не могу. 

Я нашла партнерку, тоже журналистку, с которой мы и открыли первую небольшую точку в гастрономе по дороге к метро «Улица 1905 года». На самом деле это, конечно, был больше кофе-поинт, чем классическая булочная. Мы продавали кофе, выпечку и хлеб. Так как я больше 20 лет занималась диджитал-проектами, то не могла не открыть сайт своей булочной, на котором можно было заказать хлеб и выпечку. Если честно, через полгода я очень удивилась, когда поняла, что сайт стал приносить больше денег, чем офлайн. Мы были малюсенькой булочной «на районе», а хлеб возили по всему городу, даже на Рублевку. При этом пекли мы его не сами, а покупали в ремесленных пекарнях и перепродавали. Благодаря этому периоду я познакомилась со всеми игроками рынка, поняла, какой хлеб «заходит», что с ценообразованием на рынке B2B.

Через полгода я поняла, что хлебная история меня настолько захватила, что я хочу печь сама. Сначала я научилась печь дома, и, поняв, что это не рокет-сайнс, стала искать партнеров, которые могли бы инвестировать в производство. Партнеры вложили в нас около 3 млн рублей. Мы закрыли офлайн и сосредоточились на производстве и диджитал-доставке, правда, не своей, а сторонней. И тому есть причины.

Сейчас мы поставляем хлеб в Ozon fresh, «Самокат» и «ВкусВилл». Попробовали и «Яндекс Лавку», но пока она осталась не взятой высотой. Наш оборот в месяц сейчас чуть больше 5 млн рублей, ежедневно мы производим около 3000 единиц хлеба. Каждый день я сталкиваюсь с адским количеством проблем: кадры, оборотные средства, отношения с арендодателем, бухгалтерия, проблемы роста, контроль качества. Производство оказалось сложной штукой, но каждый день я вдохновляюсь тем, что делаю хороший хлеб чуть более доступным для москвичей.

Добро пожаловать в мой сериал о жизни предпринимателя в современной Москве. 

Первая серия: кто кормит Москву

Рекрутер Алена Владимирская недавно писала, что за последний год стало лучше «синим воротничкам». Тут на каждого до 10 предложений вакансий. И работы много, и зарплаты за год выросли на 15-50% (в зависимости от отрасли). На мой взгляд, это не новость, такая ситуация сохраняется все три года, пока я занимаюсь пекарней. Так сложилось, что половина пекарей у меня русские, а половина — киргизы. Когда публикуешь объявление о найме на hh.ru, как правило, получаешь до 95% откликов от претендентов из Средней Азии, и большая их часть — из Киргизии. Кажется, Москву кормят исключительно они. В 2021 году (единственные доступные данные) в Москве проживало 219 900 киргизов, это 30% от всех мигрантов в городе.  

Надо сказать, киргизы в коллективе оказались прямо испытанием. Это достаточно гордый народ, который к тому же конфликтует с таджиками и узбеками. До такой степени, что я буквально не могу взять кого-то этих национальностей на работу, так как будет эскалация конфликта, и, возможно, достаточно агрессивная. Предположение, что работники из Средней Азии стоят дешевле русских, оказалось мифом. У мигрантов огромные семьи, они очень следят за рынком зарплат и не боятся требовать повышения, как только ты хоть чуть-чуть увеличиваешь объемы. 

Как работодателю, мне постоянно приходится учитывать национальные особенности. Например, в пост, когда твой работник практически не ест и не спит, он становится менее управляемым, и с этим приходится считаться. 

Кроме того, трудовым мигрантам постоянно приходится выезжать, а предупреждают они, как правило, за один день — и тебе приходится срочно закрывать дыры. Ну и вишенкой на торте могут стать визиты миграционной службы, которые внезапны и молниеносны. 

Предприниматель должен постоянно помнить о том, что он должен заключить договор и отправить уведомление в ФМС, иначе инспектор миграционной службы будет просить взятку или выпишет штраф. Сейчас штраф работодателю за неуведомление ФМС — от 400 000 до 1 млн рублей. 

Казалось бы, зачем тогда брать мигрантов, если так много сложностей? Побарахтавшись на рынке пекарей, могу с прискорбием доложить, что русские идти в пекари, особенно на производство, не хотят, считают эту работу слишком тяжелой, а если все-таки идут, то выбирают элитный ресторан. Где десятки детей, окончивших пищевые колледжи за три года, мне не удалось понять. Студенты, приходившие на практику, прямо говорили, что работа слишком тяжелая. Взрослые, которых удавалось привлечь, тоже чаще всего называют причиной увольнения тяжелый труд. Сначала пыталась разделить работников, сделать русскую и киргизскую смены, однако через какое-то время поняла, что всех их надо перемешать — чтобы был обмен информацией и чтобы всегда в смене был человек, который точно поймет, что я ему говорю.

Вообще я считаю, что мигранты — это наш будущий BLM (общественное движение в США, выступающее против расизма и насилия в отношении темнокожих, в особенности против полицейского насилия. — Forbes), совсем скоро они начнут требовать равного отношения не только на работе, но и в обществе. Их дети учатся в московских школах и уже понимают, как должна быть устроена нормальная жизнь со всеми правами гражданина. Ведь у многих из них уже российские паспорта. И если сотрудник миграционной службы все еще считает, что может сразу говорить с киргизом на ты, то очень скоро, возможно, они начнут ему делать замечание и, скорее всего, достаточно агрессивно. Вспоминается слоган «Все разные, все равные». 

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора