Антарктиды не существует: почему так сложно убедить людей, что Земля не плоская
Каждый, кому в жизни приходилось спорить с антипрививочниками, сторонниками теории плоской Земли и другими людьми, которые отрицают науку и ее достижения, знает, что это задача не из простых. Как показывает практика, одних только фактов недостаточно, чтобы переубедить людей, которые действительно твердо верят в теории заговоров: в то, что прививки вызывают аутизм, коронавирус придумал Билл Гейтс, Земля на самом деле плоская, а все космические съемки делают под водой, птиц не существует и в прочие вещи, которые противоречат научным данным и здравому смыслу.
Более того, некоторые исследования показывают, что иногда попытки что-то доказать с помощью фактов могут быть контрпродуктивны, потому что ваши собеседники только укрепляются в убеждении, что ваши представления о мире искажены, а своих собственных держатся очень прочно. Однако исследование 2016 года показало, что убедить людей с помощью фактов все же можно.
Американский философ и педагог Ли Макинтайр убежден, что опускать руки в борьбе с антинаучным мракобесием нельзя, а если даже не пытаться убедить людей, спорящих с наукой, то станет только хуже. Он, среди прочего, ссылается на опубликованное в 2019 году исследование немецких ученых Филиппа Шмидта и Корнелии Бетш, которые предложили две стратегии ведения диалога с наукоотрицателями. Первая — это аргументированно и последовательно приводить научно доказанные факты. Эта стратегия иногда может быть вполне успешной. Вторая, не менее эффективная стратегия опирается на предположение, что все отрицатели науки совершают пять одинаковых логических ошибок
- вера в конспирологию,
- избирательный подход к фактам,
- опора на фальшивых экспертов,
- фантастические ожидания от науки,
- сбои в логике.
Таким образа, указывая на эти ошибки, можно довольно эффективно противодействовать аргументации наукоотрицателей. Ли Макинтайр при этом отмечает, что эти приемы хороши для случаев, когда ваши собеседники недавно подвергались антинаучной дезинформации, и ошибочные верования еще не зацементировались. С людьми, которые являются закоренелыми отрицателями науки, может быть труднее.
Другие исследования показывают, что важным условием успешности диалогов такого типа является доброжелательное отношение к собеседнику. Никого невозможно ни в чем убедить, начав разговор с того, что вы считаете этого человека тупицей. В статье «Как убедить, когда не убеждают факты» историк науки Майкл Ширмер советует придерживаться тактики из шести пунктов:
- устранять из диалога эмоции,
- обсуждать, а не нападать,
- внимательно слушать и не искажать позицию собеседника,
- выражать уважение, признавать, что понимаешь, почему собеседник придерживается этих взглядов,
- постараться показать, что новые факты не означают автоматически полной смены мировоззрения.
Ли Макинтайр решил глубже разобраться в этой теме и применил все эти, а также разработанные им самим приемы на практике, вступая в диалоги со сторонниками теории плоской Земли, антиваксерами, противниками ГМО и людьми, отрицающими глобальное потепление. На основе этого он написал книгу «Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами», представляющую собой одновременно путеводитель по удивительному миру этих сообществ и руководство по экологичной коммуникации с их представителями.
На русском языке книга выходит в апреле в издательстве Individuum. Forbes публикует отрывок из главы о том, как автор посещал конференцию сторонников теории плоской Земли.
Сидя на конференции, я пришел к выводу, что плоская Земля — это не столько воззрение, которое принимают или отвергают на основе доказательств и экспериментов, сколько тип самоидентификации. Она — то, что придает смысл жизни, создает общность, члены которой связаны гонением за идею. И, пожалуй, она может отчасти объяснить и душевную травму, и жизненные неурядицы: властные элиты прогнили и злоумышляют против вас.
Вооружившись этой рабочей гипотезой, с того момента я уже по-другому воспринимал все, что дальше происходило на конференции. Если моя догадка верна, то плоскоземельство не имеет отношения ни к каким доказательствам. «Доказательства» — лишь некая общая рационализация их общественного самоопределения. И тогда понятно, почему они воспринимали как личную обиду мои аргументы против их теории. Это не просто убеждения, которые у них сложились, это — значимая часть их самих. А значит, я не могу заставить их изменить убеждения без того, чтобы они отказались от собственной личности. Все мои попытки будут обречены на провал. Как же побудить кого-нибудь усомниться в теории, да так, чтобы это не воспринималось как посягательство на его личность? Пожалуй, стоит относиться к ним серьезно и видеть в них людей, даже если я не намерен играть с ними в их «доказательства».
Может, стоит задать вопрос, которого они прежде не слышали. Такой, на который любой ученый ответит без труда. И тогда, не пытаясь никого переубеждать напрямую, я просто буду сидеть и наблюдать, как собеседник погружается в когнитивный диссонанс и как ему становится все более неуютно от того, что он не в состоянии дать ответ.
Карл Проппер в своей книге «Логика научного исследования» предлагает теорию «фальсификации», которая гласит, что ученый всегда старается не подтвердить, а опровергнуть свою гипотезу. Что ж, попробуем предложить людям такой вопрос: «Какое доказательство, если оно существует, могло бы вас убедить, что вы заблуждаетесь?» Мне понравилась такая формулировка: вопрос вышел одновременно философски основательным и личным. Он касался не только убеждений собеседника, но и его самого.
Следующая часть конференции посвящалась «работе с общественностью» (говорили о том, как вербовать новых адептов плоской Земли), и вел ее один из самых знаменитых деятелей плоскоземельства. Он вмиг захватил мое внимание. Удивительно, этот человек принялся делать именно то, что пытался делать я. Я пришел на эту презентацию, чтобы лучше узнать, какими методами плоскоземельцы обращают в свои ряды. Глядишь, освою какие-то практические навыки. Докладчик начал с демонстрации видео, чтобы показать некоторые техники, к которым он прибегает, вербуя новых сторонников на уличных встречах. Его главный совет состоял в том, что беседу нужно вести спокойно. Обуздывать эмоции. Для этого, подчеркнул он, полезно отдавать себе отчет, что «глобалисты» не идиоты и не душевнобольные. Выказывать уважение. Решительно заявлять о своей вере в плоскую Землю, но помнить, что есть люди, которые «пока не готовы». Кругом так много заблудших душ, сказал этот парень. Не надейтесь побеждать всегда. «Вы столкнетесь с людьми, полностью отрицающими реальность». (Да, именно так он и сказал.) Я невольно улыбнулся. Тактика, которую он предлагал для завлечения новых людей в плоскоземельство, тесно соотносилась с тем методом, которым я надеялся вытаскивать их обратно. Только замените «глобалист» на «плоскоземелец» — и получите канву практически всех известных мне историй о том, как люди меняли убеждения и признавали нужность прививок и реальность глобального потепления.
Это выступление меня воодушевило. Именно ради такого я и приехал на «Плоскую Землю». Мне позарез нужно было поговорить с этим парнем. Я терпеливо дождался в холле окончания секции, и, когда лектор вышел — один, — я окликнул его и спросил, могу ли я пригласить его на обед (за мой счет) при условии, что за обедом мы будем спорить о плоской Земле. Я честно сразу сообщил, что не верю в плоскую Землю. Что я философ, и изучаю антинауку, и даже пишу об этом книгу, и очень бы хотел с ним побеседовать. К моему удовольствию, он согласился при одном условии: пока я буду пытаться обратить его, он попробует обратить меня!
Заказав еду, мы тут же приступили к делу. «Я понимаю, — сказал я, — что ваши убеждения вполне совмещаются с теорией креационизма, но не похоже, что они основаны на вере. Ваши люди все время ищут доказательств, а значит, для ваших воззрений важны факты. Тогда какое доказательство могло бы убедить вас в том, что ваши взгляды на форму Земли ошибочны?»
Он посмотрел на меня с болью в глазах. Не думаю, что ему приходилось отвечать на такой вопрос прежде. Он поморщился, но, очевидно, принялся думать, разбирая мой вопрос. «Ну, во-первых, какой бы ни был эксперимент, я должен участвовать в нем сам. На веру я ничего не приму». Я сказал, что понимаю. Он принялся рассуждать, что, пожалуй, настоящая космическая ракета, поднимающаяся на высоту в 100 км (до воображаемой границы космоса), могла бы дать ему возможность увидеть своими глазами. Я сказал, что военные самолеты поднимаются на высоту 24 км и оттуда уже заметна кривизна Земли, но он возразил, что картину может искажать изогнутая поверхность иллюминатора и потому уверенным быть нельзя. Мы с минуту пожонглировали мыслью о том, каково было бы долететь до границы космоса и выглянуть в окно . Мой собеседник заметил, что в движении «Плоская Земля» его любят и, если он вернется из космического путешествия и сообщит, что больше не разделяет его идей, это будет убийственно. Многие утратят веру. И конечно, совершенно напрасно было бы думать, что когда-нибудь он сможет такое путешествие совершить.
Тогда я предложил другой опыт: отойти на судне по озеру Мичиган дальше того места, откуда можно наблюдать верхний мираж, и посмотреть в сторону чикагского берега, скажем, со 150 км. Если мы увидим на горизонте силуэт города, выйдет, что плоскоземельцы правы; если же нет, их теория неверна. Но мой собеседник не согласился. Он сказал, что здесь слишком много непредсказуемых факторов: погода, водяной пар в воздухе… Я предложил ждать сколь угодно долго условий, которые он сочтет идеальными для наблюдения, но он ответил «нет»… слишком много переменных.
На его лице отражалась внутренняя борьба. Насколько мне не терпелось развенчать плоскую Землю, настолько же ему хотелось сообщить мне, чтó он мог бы воспринять как неопровержимое доказательство моей правоты. Он был достаточно умен, чтобы понять, что мой вопрос загнал его в ловушку: если он отвергает любые контрсвидетельства, то, выходит, его убеждения основаны все-таки на вере. Некоторое время он молчал. Тогда я предложил вместе пролететь в самолете над Антарктидой. В тот день несколько выступающих заявили, что Антарктида — не материк и существование заговора вокруг нее подтверждается тем, что над Антарктикой не проходят воздушные трассы. Мой собеседник отвечал: «Но над Антарктидой самолеты не летают». «Неужели?» — сказал я и потянулся к заднему карману, где у меня был припасен маршрут прямого перелета между Сантьяго (Чили) и Оклендом (Новая Зеландия). Если плоскоземельцы правы, то такого рейса не должно бы существовать. «Вы летали когда-нибудь этим рейсом?» — спросил он меня. «Нет, но вот его маршрут». Тогда он сказал, что должен совершить этот перелет, чтобы поверить в его реальность. И если он сможет взять с собой оборудование и произвести во время полета опыты, которые сочтет нужным, то поверит в шарообразность Земли.
Ого! Это меня впечатлило. Впервые на этой конференции я получил ответ на свой самый трудный вопрос. Цена одного билета $800. Мой собеседник сказал, что у него нет этих денег. Но сложно ли будет мне, вернувшись домой, запустить на GoFundMe краудфандинг среди моих коллег, философов и ученых, чтобы оплатить такое путешествие? Вы бы пожалели полсотни зеленых, чтобы увидеть, как плоскоземелец полетит рейсом, которого, по его утверждениям, не существует, и затем, когда самолет пролетит над Антарктидой, вынужден будет признать все, что из этого следует?
Я сказал, что смогу собрать нужные деньги примерно ко времени своего возвращения в Бостон. Теперь мой сотрапезник выглядел не на шутку встревоженным; сказать по совести, я и сам начал слегка нервничать. Дело принимало серьезный оборот. Если мы и в самом деле полетим, мне понадобится какая-то гарантия того, что он после приземления не скажет: «Ну, иллюминаторы же были кривые», — или что-то в таком духе. А что за опыты он собирается делать? Не хотелось бы мне собрать и потратить $1600 чужих денег, чтобы этот парень в итоге пошел на попятный. Нам нужны были какие-то четкие критерии.
Я осторожно предложил: если мы всерьез затеваем этот опыт, то будет, видимо, разумно заранее условиться, что мы будем считать успешным подтверждением или опровержением плоской Земли. Я подал идею, что хорошим критерием могла бы быть дозаправка. Если я прав и Антарктида — это материк диаметром всего лишь 1500 км, то мы сможем долететь в пункт назначения без посадки и дозаправки. Строго говоря, если подумать об этом, то момент посадки в самолет должен был стать великим подвигом веры: ведь если не веришь, что полет возможен без дозаправки, где в Антарктиде можно сесть и залить керосин? В то же время, если он прав и Антарктида — это горная цепь длиной около 38 000 км, то мы точно не сможем обойтись одним баком. Самолеты вообще не летают больше чем на 15 000 км без дозаправки. Ни один кругосветный перелет (даже с востока на запад) невозможен без промежуточной посадки. Итак, договорились? К моему удивлению и радости, он согласился. И мы пожали друг другу руки!
Меня разбирало нетерпение, поскольку в этот момент я уже ясно понимал, что выиграл. Похоже, на каком-то уровне и он это понял, потому что стал вдруг нерешительно качать головой. «Нет, я не могу, — сказал он наконец. — Я отказываюсь». «Почему?» — спросил я, и он ответил, что, возможно, посадка и дозаправка были иллюзией. Что нас таким образом приучили думать, будто на всех других рейсах дозаправка нужна, чтобы, когда придет час нам лететь над Антарктидой, мы думали бы, что плоская Земля потребует дозаправки тоже. Но что, если это не так? Что, если облет Земли на самом деле возможен и на одном баке, а все те перелеты с дополнительной посадкой — только инсценировка для отвода глаз? Я не верил своим ушам.
— Давайте-ка уясним, — сказал я. — То есть вы считаете, что вся история реактивной пассажирской авиации, и в нашей стране, и по всему миру, — это спектакль, который затеяли еще до вашего рождения, чтобы подстраховаться на случай, если мы с вами сядем здесь сегодня вечером и попытаемся придумать какой-нибудь способ точно установить, плоская Земля или нет?
Он сказал «Да».
В эту секунду наша беседа во всех смыслах завершилась.