Герой одного из романов хемингуэя открывает для себя перед смертью, что «человек один не может ни черта». Под этим утверждением мог бы подписаться и нейробиолог Чикагского университета Джон Качоппо. В своей последней книге «Одиночество: природа человека и потребность в социальных связях», написанной в соавторстве с Уильямом Патриком, он приходит к нетривиальному выводу. В основе своей люди совсем не эгоистичны, во всяком случае, эгоизм противопоказан их здоровью и противоречит инстинкту продолжения рода, доказывает Качоппо. В течение нескольких десятилетий, после того как в 1976 году биолог-эволюционист Ричард Докинз выпустил книгу «Эгоистичный ген», господствовало противоположное мнение: раз в основе поведения генов лежит исключительно своекорыстие, то и люди должны руководствоваться теми же мотивами.
«Наше выживание и благополучие, а значит, выживание и благополучие наших генов возможны только благодаря тому, что мы связаны с другими людьми», — возражает Качоппо. Он убежден, что лучшим доказательством его теории служит нечто прямо противоположное социальным связям — одиночество.
Боль, которую нам причиняет одиночество, Качоппо сравнивает с биологическими механизмами, побуждающими человека к действию, — физической болью или чувством жажды и голода. «Одиночество — это своего рода предупредительный знак, который возник в процессе эволюции, — объясняет ученый. — Оно сигнализирует о том, что для выживания ваших генов положение дел необходимо изменить». И защищает человека от изоляции.
Одиночество — это чувство изоляции от других. Чувство изоляции причиняет больше страданий, чем реальная изоляция. У человека может быть полно друзей, коллег по работе, деловых встреч, но все это не спасает от одиночества. «Проблема в качестве связей, а не в количестве», — говорит Качоппо. Люди, состоящие в браке, как правило, чувствуют себя менее одинокими, чем холостяки, но и они не застрахованы от одиночества. «Возможно, вы много работаете, постоянно заняты, и времени на то, чтобы поддерживать связь с партнером по браку, решительно не хватает, — описывает ситуацию ученый. — Отсюда и чувство одиночества».
Но одиночество не абсолютное зло. Большинству из нас оно напоминает о необходимости что-то изменить. Общество только выигрывает от того, что некоторые люди подвержены этому чувству сильнее, чем остальные, доказывает Качоппо. «Такие люди очень социально активны, именно они чаще других становятся волонтерами», — говорит он. Настоящей проблемой, по его мнению, является не острое, а хроническое одиночество, которое длится годами.
Несмотря на то, что плотность населения в городах увеличивается, а интернет открыл новые возможности для общения, есть основания полагать, что чувство изоляции сегодня распространено намного шире, чем еще четверть века назад. Сколько у вас близких друзей, спрашивали социологи американцев в 1985-м и 2004 году. Если в первом опросе самым распространенным ответом было «трое», то во втором — «ни одного» (так ответила четверть респондентов).
Как ни парадоксально, технический прогресс может усиливать чувство изоляции. «Вопрос в том, как используются его результаты», — говорит Качоппо. Если электронная почта или Twitter нужны вам для поддержания социальных взаимодействий, технология служит сближению между людьми. «У моего сына куча знакомых. Он все время что-то набивает на компьютере, и почти всегда речь идет о том, как где-нибудь встретиться». Но если у вас в Facebook 4000 друзей, которых вы и в глаза не видели, то это только видимость общения. «Иногда это только усиливает одиночество», — утверждает ученый.
Социальная изоляция причиняет серьезный ущерб гражданским и политическим институтам — это еще в 1995 году показал политолог из Гарвардской школы государственного управления Роберт Патнэм в своей книге «Боулинг в одиночестве». Качоппо обнаружил, что хроническое одиночество крайне негативно сказывается на физическом и душевном здоровье.
Люди, страдающие от одиночества, отличаются повышенной агрессивностью. Они питаются более сладкой и жирной пищей. У них чаще встречаются нарушения кровообращения, что ведет к повышению артериального давления. Анализ слюны показывает, что в организме одиноких людей вырабатывается больше кортизола, который еще называют «гормоном стресса». «Такое впечатление, что их «мотор» работает с постоянными перегрузками», — говорит Качоппо. В конце концов это ведет к ослаблению иммунитета, расстройству сна и снижению умственных способностей в старости.
Усиленная выработка кортизола, полагает Качоппо, проливает свет на роль одиночества в эволюции Homo sapiens. В первобытную эпоху одинокий человек пребывал в постоянном страхе перед хищниками, то есть жил в состоянии стресса. Социальные связи были средством выживания для него и его генов. Одиночество — это сигнал, что источники сочувствия и заботы, окружающие нас, могут вот-вот пересохнуть.
От одиночества не застрахован никто. «Приступая к исследованиям, я боялся, что их результат будет тривиальным: одиночество — удел людей, страдающих от ожирения, нездорового образа жизни или насмешек в детстве,— рассказывает Качоппо. — Все оказалось не так». Исследование, в котором участвовали 5000 студентов Огайского университета, показало, что нет никакой корреляции между одиночеством и любым другим, на первый взгляд, очевидным фактором вроде внешней непривлекательности.
У Качоппо хватает критиков. Заслуженный профессор Гарварда Джером Каган в целом разделяет его выводы и не оспаривает, что одиночество негативно влияет на физическое здоровье. И тем не менее Каган подозревает, что Качоппо по большому счету пытается дать современный ответ на вопрос, который, возможно, не имеет строго научного ответа: почему представителям рода человеческого присущи чувства ранимости и тревоги. «В XV веке люди, страдавшие от изоляции, могли списывать свои проблемы на то, что ведут недостаточно благочестивый образ жизни, а в эпоху промышленной революции — на капиталистическую эксплуатацию, — рассуждает Каган. — Общество говорит, что для достижения успеха нам нужны деньги и друзья. Когда что-то из этого в дефиците, мы начинаем искать ответы».
Лекарство от одиночества известно давным-давно. Это опиум. Он избавляет от мук, вызванных изоляцией. К несчастью, опиаты уничтожают стимулы к общению. «Матери, подсевшие на героин, совершенно не заботятся о детях», — приводит пример Качоппо. Медикаментозное лечение одиночества не может служить долгосрочным решением проблемы. «Ни в коем случае нельзя разрушать механизм, вырабатывающий чувство одиночества, — говорит нейробиолог. — Это все равно что раз и навсегда избавиться от чувства голода. Откуда вы узнаете, что организму нужно подкрепиться?»
У Качоппо есть несколько рецептов для борьбы с хроническим одиночеством. Один из них — волонтерство, другой — создание и культивирование «ближнего круга». Вместе с коллегой-психологом из Гарвардского университета Луизой Хокли Качоппо приступил к разработке полноценной терапии от хронического одиночества.
В свои 58 лет Качоппо в хорошей физической форме. В детстве его семья часто переезжала с места на место. Отец периодически открывал новое дело в разных штатах. Семья всегда следовала за ним. «Со временем я приучился знакомиться с людьми и находить друзей, — вспоминает Качоппо. — К счастью, я был неплохим спортсменом, поэтому мне всегда было проще адаптироваться в новом окружении». Частые переезды в детстве, говорит он, и побудили его стать ученым, исследующим человека как «общественное животное».
Приступы одиночества иногда накатывают и на него, признает Качоппо. «Я много путешествую, и иногда мне действительно остро не хватает контакта с женой, детьми и друзьями», — говорит ученый. К собственным рецептам он относится со всей серьезностью и в качестве волонтера ведет в домах престарелых семинары, посвященные одиночеству. Он большой любитель велосипедных прогулок, которые обычно совершает в компании друзей. Этот род досуга, по его мнению, отлично иллюстрирует преимущества социализации: «Просто поразительно, сколько взаимной выгоды получают участники прогулки, периодически сменяя друг друга во главе пелотона».