Насколько обоснована защита авторских прав и как быть с компьютерным кодом
Злые языки утверждали, что Наталья Пушкина убила своего мужа, солнце русской поэзии, дважды: сначала послужив поводом для смертельной дуэли, а затем на лишние 25 лет лишив общественность возможности наслаждаться трудами Александра Сергеевича. Дело в том, что именно на этот срок царь Александр II, по ее просьбе, увеличил период охраны авторских прав на все, что написал поэт. В 1887 году, когда и этот срок истек, в России вышло сразу 163 издания работ Пушкина, которые разошлись общим тиражом в полтора миллиона экземпляров — невероятные цифры для страны, где до поголовной грамотности было еще очень далеко. Это тоже наглядная иллюстрация изолирующей силы таких законов.
Некоторые великие писатели (Гюго, Толстой), наоборот, не хотели, чтобы права на их литературное наследие принадлежали узкому кругу частных лиц, предпочитая, чтобы оно стало общественным достоянием. Наследники, впрочем, не всегда с пониманием относились к таким порывам души: жена Толстого Софья Андреевна до самой смерти судилась за них с дочерью Александрой, которой писатель поручил воплотить его желание в жизнь. Даже сегодня свободные публичные лицензии Creative Commons не панацея — потенциальные наследники могут их оспорить и сделать недоступными для бесплатного пользования общественностью.
Книга «Кому принадлежит это предложение?», написанная литературоведом из Принстона Дэвидом Беллосом и Александром Монтагю, юристом, специализирующимся на праве интеллектуальной собственности, рассказывает о нетривиальной истории и неопределенном будущем авторского права. «Современное авторское право, — утверждают они, — стоит не на последовательных принципах, а на словесной софистике. Длинная череда сомнительных аналогий и игр со значением слов привела нас туда, где мы сейчас находимся». О каких аналогиях и натяжках идет речь?
Британский Статут королевы Анны 1710 года впервые ввел авторское право. Он установил 14-летний срок действия охраны для всех публикаций с возможностью пролонгации на тот же срок при жизни автора. Создатели закона под публикациями подразумевали книги, памфлеты и прочую печатную продукцию, но уже в 1734 году известный художник и гравер Уильям Хогарт захотел защиты для своих популярных и часто подделываемых гравюр. Парламент согласился, что раз гравюры печатают, то они подпадают под такую защиту. А в 1777-м сын Иоганна Себастьяна Баха, живший в Лондоне, добился расширения сферы охраны с литературных творений до партитур, заметив, что фраза Статута «книги и иные письменные произведения» подходит и для нот. Через десятилетие подсуетились текстильщики: узоры на тканях тоже печатают, значит, и их можно защитить. Им, однако, даровали лишь два месяца эксклюзива на дизайн.
Франция, один из центров мировой литературы, тоже внесла свой вклад в развитие авторского права. Здесь инновация касалась посмертных прав на произведения. Дело в том, что некоторая печатная продукция имела долгий срок реализации. Это словари, энциклопедии и многотомные научные труды — нужные для любой страны издания. Со смертью автора издатели теряли исключительные права на его работы, что было чревато риском выхода более дешевых копий. Французское государство пошло навстречу пожеланиям книгоиздателей и продлило срок охраны авторских прав (а, соответственно, и эксклюзивных договоров) до 10 лет после смерти писателей. Почин поддержали и другие страны, часто устанавливавшие другие сроки (что не помешало жене Пушкина переиграть систему).
В США судебный спор 1903 года позволил владеть правами на произведения юридическим лицам — работодателям авторов. Из-за чего вышел спор, приведший к столь значительным последствиям? Из-за цирковых афиш. Но, пожалуй, самым важным стал Закон об авторском праве 1976 года. Он позволил развиться огромной индустрии защищенного авторским правом (проприетарного) программного обеспечения. Сделав фокус с приравниванием компьютерных программ к «литературным произведениям», закон привел к тому, что теперь информационные технологии защищены авторским правом сроком до 100 лет, а не в основном патентами, срок действия которых не превышает 20 лет.
А что сейчас на переднем крае «битвы копирайтов»? Возьмем музыку: уже проводится аналог «Евровидения» для музыки, созданной искусственным интеллектом. Недалек день, когда большая часть музыки, звучащей в супермаркетах, звуковые дорожки в кино и телесериалах, да и просто поп-хиты будут писаться не людьми, а компьютером. У кого права на эти мелодии? Сегодня законы об авторском праве не дают ответа на этот вопрос, так же как нет определенности с принадлежностью текстов автоматизированных переводов в интернете. А пока владельцы авторских прав на компьютерный код, который генерирует такую музыку и все более совершенные переводы, пытаются заявить об авторских правах на результаты работы своих сервисов.
Однако охрана плодов интеллектуального труда не самая очевидная вещь. Например, безостановочная поступь научного прогресса и многих технологических новаций зиждется на математике, но математические расчеты и решения не охраняются патентами и не принадлежат по 70 лет после смерти ученого наследникам. Нет защиты и в области моды, хотя и были попытки пролоббировать такое законодательство.
Законы, создающие возможность ограничивать доступ к информации и эксплуатировать творения любого рода, имеют не очень глубокие корни и лишь в последние несколько десятилетий расширили свой охват, продолжительность действия и набрали такую силу, что позволяют накапливать огромные состояния — в первую очередь корпорациям. Более четверти всех международных лицензионных платежей за интеллектуальную собственность в мире поступает в США. И хотя Штаты тоже вынуждены тратиться на такие выплаты (около 10% от общемирового объема), в результате они получают до $80 млрд в год от остального мира. Для сравнения, Афганистан в 2020 году выручил от своей интеллектуальной собственности $335.