Как беженцы встречали новость о признании ДНР и ЛНР. Репортаж из Ростовской области
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
В гостинице «Таганрог» одноименного города вечером в понедельник, 21 февраля, беженцы из Донецка и Луганска выходили на ужин и тут же встречали толпу журналистов федеральных СМИ — это единственный пункт временного размещения, где вечером можно было свободно поговорить с людьми. Всем нужно было одно: понять, хотят ли жители ДНР И ЛНР признания так же, как и члены Совбеза, только что продемонстрировавшие по телевизору единодушие.
«Я из Горловки. Хотелось бы, чтобы признали. Мы домой хотим вернуться. Жизнь нормальная пойдет, и дороги откроют», — говорит корреспонденту Forbes одна из женщин, сначала не желающая давать прессе никаких комментариев. «Мы не хотим, чтобы у нас Славянск Украина забирала, они нам воду отравили, вы считаете это нормальным? Мы не могли пользоваться водой, надо скупаться (принять душ. — Forbes), а она воняет, желтого цвета. А это всего лишь один удар с земли был», — рассказывает возмущенная горловчанка. «Вы думаете, зачем это все развязано? — добавляет ее знакомая. — Американцы хотят добывать сланцевый газ, а Славянск и Каменногорск — это же наша здравница была, а они все уничтожат — и землю, и людей. Мы им не нужны, им только территория нужна, им земля нужна». Женщины сходятся во мнении, что «скорее бы признали».
Еще две женщины из Донецка, пожилая мать и ее дочь, разговаривать соглашаются только после уточнения, что Forbes — не телеканал «Дождь» (признан СМИ-иноагентом): «Мы рады, мы ждем, мы надеемся, что сегодня Путин примет решение». На вопрос, чем признание республик поможет конкретно им, женщины отвечают так: «Украина нас обстреливает, потому что они не считают нас за большую силу. Чего-то они на Крым не идут — там российские войска. Поэтому мы ждем, что признают». «Нет, как с Крымом (делать ДНР и ЛНР частью России. — Forbes) не надо, просто надо, чтобы не было больше войны», — добавляет мать.
«Мы слушали заседание, мы между собой обсуждали: мы не политики, конечно, но мы… Любые меры пусть принимают, все что они решат, лишь бы только бы был мир, мы на все согласны», — говорят про трансляцию Совбеза три родственницы (эвакуируют в основном женщин, потому что мужчин младше 55 лет в республиках призывают в местную армию). Самая пожилая из них со вздохом объясняет: «Нам со свахой пережить это уже очень сложно, невесточка еще молодая, но уже в 2014 пережила свое. Мы с Дебальцевского котла, и ту войну мы там так и отсидели, можете представить. Сейчас там стреляют утром, вечером. Слышно, но в основном в Горловке, за нами. Мы вот ждем: Владимир Владимирович сейчас сказал, что будет думать, мы думаем, что если признают, то, наверное, Украина побоится стрелять уже», — надеется она. На вопрос, согласятся ли они, если Донецк включат в состав России, как и Крым, женщины отвечают, что Крым они всегда помнили российским.
Женщина по телефону объясняет кому-то: «Я ему насушила сухарей на неделю. Дальше сам пусть спасается как может. Кошки же бегают. Я бы его взяла, но он же дикий, вонючий, не домашний пес, он же даже на поводке не ходил. В общем, на неделю ему сухарей есть — дальше сам».
В городе
Еще утром в понедельник о признании республик в Ростовской области никто не говорил.
Местные власти больше были озабочены количеством эвакуированных из республик беженцев. Глава ФСБ Бортников в понедельник на заседании Совбеза заявил, что в Россию эвакуировано 68 500 гражданского населения. В четырех российских регионах, заявляя о готовности принять всех, на выходных ввели режим ЧС, но корреспондент Forbes гуманитарной катастрофы в Ростовской области не увидел.
Пункты размещения в Таганроге действительно заселены: нет мест в четырех оздоровительных лагерях и центральной гостинице, но в понедельник практически пустовали палаточные лагеря на границах с республиками и временные пункты размещений в городских спортивных учреждениях. «Многие едут дальше Ростова и пытаются устроиться у родственников или снимают квартиры. В прошлый раз, когда был конфликт в 2014 году, мы прожили в Таганроге до 2015-го, снимали квартиру, работали», — рассказывает 60-летняя Анна из Горловки. Она приехала на несколько дней к детям и надеется уехать назад как можно скорее: «Сейчас я уже не в том возрасте, чтобы переезжать, я не хочу бросать своих 30 хрюшек на хозяйстве, да и памятник нужно мужу сначала справить, как я все брошу там?»
В Ростове-на-Дону тоже сложно было заметить какие-либо следы введенного накануне чрезвычайного положения: на главном вокзале, где должны были ходить поезда для беженцев, в воскресенье было человек 30, все очень уставшие. Многие, не выдерживая ожидания с распределением по гостинице, покупали билеты сами и уезжали без помощи властей. «Мы всю ночь ехали в холодном поезде, который только пустили, замерзли, теперь ждем полдня на вокзале, нас даже не смогли покормить, лучше бы мы остались дома, чем такая помощь», — жаловалась пожилая женщина из Горловки. В пункте приема гуманитарной помощи корпуса ростовского Технического университета — журналисты ВГТРК, снимающие волонтеров Победы. На столах — одинаковые наборы памперсов, круп, макарон и консервов, пару пакетов с одеждой. Отдельно стоят несколько трехлитровых банок огурцов — это люди утром принесли, объясняют волонтеры. Корреспондент Forbes ни одного жителя Ростова с гуманитарной помощью в пункте помощи не застал.
На границе
В нескольких километрах от Таганрога в 2020 году открылся масштабный, отстроенный по последнему архитектурному слову, музейный комплекс Великой Отечественной войны «Самбекские высоты». Он воздвигнут в память об исторических сражениях в Неклиновском районе на окраине села Самбек, где в войну проходила линия Миус-фронта. Таксист с гордостью рассказывал о прекрасном музее под открытым небом. В это время на соседнем с мемориалом полем можно было наблюдать и действующую военную технику — как минимум 20 танков и БТРов. По дороге от Таганрога к Устиновке, самому популярному пункту пересечения границы с ДНР и ЛНР, постоянно встречаются шеренги военной техники, следующей в сторону республик.
В самом пункте на границе разбит палаточный лагерь для временного содержания беженцев. Здесь круглосуточно дежурит МЧС, ФСБ, волонтеры и полиция — сотрудников едва ли не больше, чем самих беженцев, но автобусы с ними приходят. Люди делают передышку, пьют чай, некоторые пересаживаются на такси — цены таксисты пока не подняли (до Ростова (примерно 1 час 40 минут) — 3000 рублей, до Таганрога (час в пути) — 2000 рублей). «Но это же вся «путинская выплата», если самим ехать (Путин распорядился выплатить каждому эвакуированному по 10 000 рублей, выплаты беженцам оформляют мобильные офисы Сбербанка прямо в пунктах временного размещения. — Forbes)», — возмущается одна из приехавших из Горловки женщин. Она называет эвакуацию «ерундой»: «Кто будет жить в этих палаточных лагерях, разве там можно жить. Мы ездили забирать детей, мы работаем в Москве, а они в Горловке у нас живут и учатся. Вся эвакуация проходила по желанию, многие остались. Мы не выдержали: нам звонили дети, плакали, просили забрать, поэтому мы и поехали». Дети, две девочки школьного возраста и одна совсем маленькая, стоят рядом. Говорят, что школы перестали работать в пятницу: «Малая сидела в коридоре, у меня пряталась от шума [обстрелов], я ее ходила забирать с уроков».
Еще две молодые женщины с детьми из Макеевки, постояв на границе, сами уезжают на такси — сдержанно говорят, что тоже не вытерпели: «Страшновато. В 5 утра сегодня грады стреляли. Мы не знаем, кто стреляет, ты же не пойдешь проверять». Девушка в норковой шубе и солнцезащитных очках едет из Макеевки не в эвакуацию, а на свадьбу: «Назад спокойно можно вернуться, люди и возвращаются». На вопрос, как там, в Макеевке, и кто все-таки стреляет, отвечает, что «кажется, они (власти ДНР И ЛНР. — Forbes) сами и стреляют». «Провоцируют украинцев, ответных взрывов мы не слышим. У нас так многие думают, вы почитайте в соцсетях», — пожимает плечами девушка. За два дня, что корреспондент Forbes провел в Ростовской области, это почти что единственное такое предположение среди тех, кто выезжал из республик, — население постарше в основном считает виновной в обстрелах Украину. Официантка единственного на границе кафе «Вкус дня» жалуется, что еле стоит на ногах: такого потока людей не было давно, кафе работает круглосуточно, кроме беженцев туда-сюда через границу спокойно ездят торговые фуры и обычные легковые машины с номерами республик.
В лагерях
Пожилая женщина из Донецка вечером в понедельник на вокзале Таганрога пытается разыскать свою дочь, которую эвакуировали еще утром. Путина она не слушала и говорит, что ей все равно, признают республики или нет, — ей хочется найти потерявшуюся дочь и внучку: «Мы очень устали, мы просто хотим, чтобы все это закончилось и неважно как». Отсюда должен отправиться поезд с беженцами в Пензу, но желающих туда поехать пока не набирается, поэтому поезд стоит, а на перроне кроме женщины мерзнут волонтеры, психологи и сотрудники МЧС.
Разыскать родственников в эти дни в Ростовской области — проблема. Особенно часто теряются пожилые люди: в дороге у них садятся телефоны, они не разбираются в звонках с российских сим-карт, в результате в сообществах во «ВКонтакте» появляются мольбы о помощи с розыском старших родственников. Волонтеры ведут учет прибывших день в день, записывая данные вручную, каждый день — новые фамилии. На горячей линии с поиском не помогают, и узнать что-то можно, только приехав в пункт временного размещения лично.
Все лагеря охраняются казачьими местными дружинами, и журналистов туда не пускают без специального разрешения от регионального правительства, но даже его наличие не обещает успех. Но беженцы выходят сами — погулять с детьми или купить продукты. Женщины из пункта размещения в лагере «Красный десант» ждут волонтеров, которые должны привезти им одежду. «Мы за 8 лет войны разучились разговаривать как в мирное время», — рассказывает самая старшая, Наталья. Ей около 60 лет, в Горловке у нее осталась пожилая мама, муж шахтер и огород. «Нас в полвосьмого эвакуировали, было чистое небо, а потом как началось. А там ни дерева не было вокруг, 14 автобусов, и у каждого по три ребенка. Сначала даже стариков не пускали, забирали с детьми. Мы до этого думали, что лучше дома посидим, но так испугались за эти полчаса, что грузились в автобусы, а потом еще и ехали под обстрелом. Нас каждый день бомбят, но такого с 2014-го не было».
Женщина рассказывает, что они ни разу за 8 лет не уезжали, но тут не выдержали: «У меня внуку 14 лет, он когда в первый класс пошел, заикой стал — врачи подтверждение дали, что из-за бомбежек. А эти что, тоже заиками станут?» — женщина показывает на двух детей детсадовского возраста. «Они боятся. Мы вчера все первый раз поспали до 9 утра, выспались, а так нас в 5 утра будит шум — я до сих пор не могу к тяжелому оружию привыкнуть, с какого бьют», — объясняет она. Ее дочь рассказывает, что больше всего они пока удивились самолетам — над Донецком они не летают: «Тут пролетает самолет, а детвора в шоке. Мы и сами их испугались, подумали на истребители сразу, пока не можем привыкнуть к тому, что тут так тихо». Женщины хвалят еду, российские власти и условия размещения: «К нам даже психологи приехали».
Две женщины из лагеря «Спутник» ждут автобус, чтобы поехать за продуктами в город, и рассказывают, что уехали из Донецка, еле-еле успев прихватить памперсы для внуков. Им около 50, их дочери и зятья работают в народной полиции ДНР: «Поэтому нас быстро эвакуировали. Вы же правду не напишите, но нас бомбят украинцы по-черному, воды в городе почти нет. Двое колгот, двое трусов, памперсы — все это собирали очень быстро, как в 2014 году. Все это мы уже переживали». Женщины рассказывают, что добирались до лагеря 12 часов: «Нас на Амбросевке развернули, сказали, что там обстрелы. Нам, когда эвакуировали, сказали, что ну хотя бы на три дня. А сейчас уже говорят, что дети тут в школы должны пойти, значит, это надолго». Они особенно негодуют, рассказывая про запрет русского языка в регионах: «Запретить русскую литературу. Сволочи. Как это возможно вообще». Автобус до города все не приходит, дети устали, некоторые плачут. В это время летит самолет. Ребенок с удивлением спрашивает маму, настоящий ли: «Откуда он?» Взрослые растерянно смеются. Мальчик продолжает: «Значит, это самолет-шпион».
Елизавете 25 лет, она осталась в Донецке, с ней корреспондент Forbes уже после трансляции Совбеза переписывался во «ВКонтакте». Ехать в эвакуацию и неизвестность девушка с маленьким ребенком отказалась, почитав не очень лестные комментарии местных жителей к приезжим: «Негатива много, будто мы только и хотим уехать. А мы дома хотим быть. Очень надеюсь, что признают нас и Россия будет с нами и поможет нам выжить. Все очень ждем прямой эфир, хотя точно знаем, что Украина будет не рада, и это мягко говоря».