Зеленая угроза: как климатические риски превращаются в экономические
В начале ноября 2021 года в Глазго прошла 26-я Конференция сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата (COP26). В преддверии этого события, 31 октября, выступая по видеосвязи на саммите G20, Владимир Путин заявил, что Россия, как и другие страны, испытывает на себе негативные последствия глобального потепления и берет на себя обязательства достичь углеродной нейтральности к 2060 году. Тема, продвигаемая юной шведской активисткой Гретой Тунберг, оказалась совсем не смешной, а реально угрожающей промышленным гигантам огромными потерями.
На предыдущем саммите в 2015 году в Париже страны-участницы согласились до конца XXI века удерживать прирост средней глобальной температуры ниже 1,5–2 градусов Цельсия относительно доиндустриального уровня. Многие крупные эмитенты парниковых газов заявили о стремлении добиться климатической нейтральности к 2050–2060-м годам, но проблема осталась: совокупность конкретных планов, а тем более реальные действия не выводят на траекторию выполнения поставленной цели — мир движется к отметке плюс 3–3,5 градуса Цельсия к концу века. И с этим надо что-то делать.
Климатические риски для бизнеса и экономик стран выходят на первый план в инвестиционной повестке, и важным инструментом в управлении этими рисками может стать международная торговля единицами сокращения эмиссии парниковых газов.
В Парижском соглашении статья «Механизм устойчивого развития» (МУР), по сути, должна определить контуры мирового углеродного рынка: обеспечить прозрачность трансакций, исключить двойной учет единиц сокращения выбросов и гарантировать получение глобального нетто-эффекта от торговли углеродными единицами.
Правила МУР активно обсуждались на предыдущих конференциях (COP24 и COP25), но страны так и не смогли договориться, в частности, по вопросу использования в МУР единиц, оставшихся от проектов Механизма чистого развития (МЧР) Киотского протокола. В декабре 2019 года Европейская комиссия объявила о зеленом проекте (European Green Deal), призванном обеспечить переход к климатической нейтральности к 2050 году. В 2020 и 2021 годах, в разгар пандемии COVID-19, Евросоюз и все его члены объявили о цели достижения углеродной нейтральности к 2050 году.
Примеру правительств последовали все крупнейшие европейские нефтегазовые компании. Мода на углеродную нейтральность и, шире, на устойчивое развитие (для этого придумали корпоративную отчетность по критериям ESG) распространяется лавинообразно.
Способов достижения углеродной нейтральности может быть несколько как у стран, так и у компаний. Необходимо снизить эмиссии парниковых газов до минимума, а оставшиеся компенсировать мерами по удалению углекислого газа из атмосферы.
В обоих случаях есть варианты действий. Если говорить не о прямых запретах, скажем, угольной генерации, к которым пока никто не готов, то остаются экономические стимулы, а именно установление цены углерода. Государства придумали два способа ценообразования на эмиссии: углеродный налог и система ограничений и торговли единицами выбросов (ETS). В некоторых странах эти меры дополняют друг друга.
ЕС уже много лет развивает систему торговли углеродными эмиссиями (EU ETS), на нее сделан упор в Европейском зеленом проекте. В последний год на этом рынке произошли значительные изменения, и европейская биржевая цена углеродных эмиссий впервые пошла вверх и теперь превышает €50, а порой €60 за тонну. ЕС предполагает ввести механизм трансграничного углеродного регулирования (CBAM), чтобы сделать невыгодным импорт продукции с высоким углеродным следом.
В 2021 году свою систему торговли углеродными единицами вводит Китай, там для этого выбрана Шанхайская биржа, в США углеродные рынки развиваются в Калифорнии и на Восточном побережье, во многих странах уже действует углеродный налог. Чикагская биржа начинает торговать фьючерсами на углеродные единицы, стремясь создать глобальный углеродный бенчмарк. Многие эмитенты развивают добровольный углеродный рынок. Вывод: независимо от успехов международных переговоров и ужесточения регулирования со стороны правительств со дня на день выбросы парниковых газов перестанут быть бесплатными по всему миру.
Отсюда вытекает стремление развивать чистые энергетические технологии, создавать продукцию с низким углеродным следом и, в частности, заниматься водородом. О водороде сейчас все говорят как о возможно главном будущем энергоносителе. С водородом три проблемы: как его производить, как транспортировать и как использовать. Во всех трех случаях возможны варианты, и ни один из способов не признан безукоризненно экологичным, экономичным и масштабируемым.
Для России водород может стать новым экспортным товаром, способным дополнить, а в перспективе частично заменить на внешних рынках другие энергоносители. Но не менее перспективным может быть развитие технологий внутреннего использования водорода — для большегрузного транспорта, химической промышленности и выплавки стали. Во всех случаях определяющим критерием будет углеродный след и цена эмиссий.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора