Здесь вам не Запад: почему россиян не пугают экологические проблемы

Верные зрители российских телеканалов точно знают, что экологическая тематика навязана миру «леваками» (например, демократы в США), «которые хотят угробить человечество, разрушив традиционные ценности». Грета Тунберг стала в российском публичном пространстве одним из символов ущербности современного загнивающего Запада (как в позднехрущевское время таковыми были «битлы», которым «Литературная газета» в 1964 году посвятила свою статью с почти экологическим названием «Из жизни «пчел» и навозных «жуков»). А активисты «Гринписа» выглядят агентами западных разведок, стремящимися подорвать российскую промышленность. 

Одновременно Россия встраивается в мировой климатический мейнстрим. Тема «зеленого перехода» становится одной из составляющих новой формирующейся повестки в российско-американских отношениях. 31 октября Владимир Путин выступал с речью, посвященной экологическим вопросам, на саммите G20 — правда, в дистанционном режиме. Возникает вопрос, как эту новую тенденцию будет воспринимать общество, привыкшее к другой риторике.

На самом деле, спокойно — по целому ряду причин. И не только потому, что еще с советских времен люди привыкли к переменам во внешней политике, конформистски поддерживая и холодную войну, и разрядку. 

Традиционный экологизм

Российская официальная позиция, в отличие от пропаганды, никогда не была демонстративно антиэкологичной. Вспомним хотя бы присоединение России к Парижскому соглашению в 2016 году. В 2019-м тогдашний премьер-министр Дмитрий Медведев подписал постановление правительства о принятии этого документа, что является заменой ратификации — с этого момента присоединение России к Парижскому соглашению можно считать завершенным.

При этом российское восприятие экологической тематики существенно отличается от западного. Запросная позиция России на конференции в Глазго включает в себя, в частности, развитие атомной и гидроэнергетики, продвижение национальных лесоклиматических проектов. Такой подход похож на традиционный экологизм дочернобыльской эпохи, привычный еще советским людям, хорошо знавшим про мирный атом и леса как легкие планеты. Также эта позиция предусматривает вывод из-под экономических санкций «зеленых» проектов российских компаний и банков, находящихся в санкционных списках, и введение процедур взаимного признания низкоуглеродных единиц, эмитированных в разных странах.

Для современных зеленых политиков атомная энергетика — это опасная угроза экологии (в Германии решение об отказе от нее принято при Ангеле Меркель и останется незыблемым при будущем правительстве с участием зеленых). В России же чернобыльский синдром давно преодолен, атомная энергетика — предмет гордости, а недавний сериал «Чернобыль» прошел куда менее замеченным, чем на Западе. Новые лесопосадки, конечно, не отвергаются зелеными активистами, но признаются недостаточными для радикального улучшения климатической ситуации. Контуры глобальной системы признания низкоуглеродных единиц пока не просматриваются. Наконец, вопрос о хотя бы частичном снятии санкций на повестке дня всерьез не стоит.

Кроме того, от традиционных источников энергии Россия в обозримом будущем отказываться не собирается. В частности, она заинтересована в том, чтобы растянуть отказ от угля на несколько поколений — достичь углеродной нейтральности планируется к 2060 году. Так далеко в современном российском обществе никто всерьез не считает. Неудивительно, что президент США Джо Байден выразил разочарование позицией российской стороны (как и ряда других стран) на «двадцатке» и на конференции в Глазго. Это, разумеется, не исключает продолжения дискуссий и сближения позиций (в конце концов, речь идет не об ультиматумах, а о запросах), но делает процесс более сложным.

Общественный запрос

При этом представление о полном неприятии россиянами современного экологизма тоже постепенно устаревает. Возьмем упомянутый выше пример с Гретой Тунберг, «антигероиней» российского телевидения и немалой части политизированного Рунета. Но если обратиться к опросу ВЦИОМ, проведенному два года назад, то ситуация выглядит куда более сложной.

О Грете Тунберг на тот момент слышали 37% респондентов, из этого числа положительно к ее деятельности относились 40%, почти треть воспринимали ее безразлично (31%), а немногим более четверти — отрицательно (27%). Из тех, кто слышал о Грете, ее выступления видели и оценили как важные 43%, неважными — 16%. 27% посчитали, что ее выступления приносят скорее больше пользы, и лишь 10% — что вреда (но предсказуемо доминировала точка зрения, что ни того, ни другого не будет — 43%). 45% полагали, что агрессивность ее выступлений недопустима, а 41% назвали это свидетельством ее неравнодушия. Весь этот набор ответов свидетельствует о том, что Грета для большинства россиян — не героиня, но и большой антипатии она не вызывает. Причем позитив связан именно с признанием значимости экологических проблем, которые она поднимает.

Еще одно исследование ВЦИОМ — опубликованное 9 ноября — показывает, что россияне оценивают экологическую ситуацию в стране и мире без особого оптимизма, но и не драматизируют ее. Ситуацию в России оценили на три балла из пяти 44% опрошенных, хорошие оценки дали 23%, а плохие — 26%. В мире «тройку» поставили 46% опрошенных, 18% — хорошие оценки, а 24% — плохие. Главные волнующие россиян экологические проблемы: мусорные свалки (42%), транспортные выхлопы (33%), вырубка лесов (31%) и деятельность промышленных компаний (31%), а также загрязненность лесов, водоемов и прибрежных территорий (28%). Как с этим бороться? Первоочередные меры — модернизировать систему сбора и переработки мусора и промышленных отходов (41%), построить или модернизировать очистные сооружения (24%), обновить технологии и оборудование на предприятиях (21%).

Так что представление о россиянах как о самоотверженных сторонниках дымящих заводов и экономического роста любой ценой лишено оснований. Они не радикальные экологисты, но и не отвергают экологическую повестку. Скорее они хотят конкретных и понятных позитивных перемен и более осторожно относятся к глобальным изменениям, последствия которых для них остаются неясными.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора