Такое решение — ответ на остановку аккредитации восьми российских дипломатов, работавших в постпредстве и заподозренных в шпионской активности. Желающие поговорить с Россией от лица Организации Североатлантического договора отныне могут это сделать исключительно с помощью посла Бельгии в Москве.
Продажа угроз населению
Собственно, шаг этот формальный. Констатация смерти после того, как она уже давно произошла. Никаких содержательных отношений России с Североатлантическим альянсом не существует уже много лет. Зато есть отношение российского истеблишмента к НАТО, и это проблема не столько политическая, военная или геополитическая, а психологическая и пропагандистская. Психологическая — потому что альянс в глазах российского политического класса приобрел гипертрофированное значение, как если бы еще не были изжиты комплексы, сформированные в сталинские времена. И отношение к НАТО имеет смысл оценивать в контексте внутри-, а не внешнеполитической пропаганды: враждебность — это всего лишь продажа угроз населению России. Чтобы оно и дальше боялось, и пугливо прижималось к защитникам — МИДу, Минобороны и лично президенту России.
В результате россияне, согласно замерам «Левада-центра» (признан в России иностранным агентом — Forbes), не просто стали бояться мировой войны — этот страх вышел на второе место после опасений по поводу болезней близких.
То, что состоялось де-юре, уже давно произошло де-факто: НАТО вернулось к своему позднесоветскому функционалу — персонификации милитаристских устремлений стран Запада и к своему карикатурному имиджу, заложенному советской политической карикатурой от Бориса Ефимова до Кукрыниксов. С той лишь разницей, что альянс теперь уже почти в буквальном смысле «у ворот»: если раньше буфером служила зона распространения «доктрины Брежнева» (почти все территории, куда ступала нога советского солдата), то есть Восточная Европа, то теперь практически единственное буферное государство — это Белоруссия, а Украина с Грузией — сателлиты Запада, прочно разместившиеся, хотя и не в НАТО, но где-то на «оси зла».
Альянс: происхождение идеи
Идея НАТО — прямое следствие развала союзнических отношений держав — победителей во Второй мировой войне и тотального нарушения Сталиным Ялтинских соглашений. От обмена любезностями образца 1946 года — февральская речь Сталина в Большом театре с фактическим объявлением автаркической стратегии СССР, февральская «длинная телеграмма» Джорджа Кеннана с описанием доктрины сдерживания, фултонская речь Черчилля в марте, ответы Сталина газете «Правда» в том же марте (союзники хотят «заменить господство гитлеров господством черчиллей») — Запад и сталинский СССР перешли к практической конфронтации в 1947-м. Доктрина Трумэна была провозглашена в марте 1947 года («мы должны помогать свободным людям формировать свою собственную судьбу так, как им самим хотелось бы»), затем настал черед плана помощи Европе («План Маршалла»).
Сталин просто проглядел превращение Соединенных Штатов в сверхдержаву, сосредоточившись на «черчиллях». Столкнувшись с такого рода решительными шагами США, генералиссимус во время своей встречи с Джорджем Маршаллом в апреле 1947 года заговорил о возможности компромиссов. Но лишь убедил нового государственного секретаря США в том, что они более невозможны. «Сталин зарвался, отстаивая свою позицию, — писал Киссинджер в книге «Дипломатия». — Ибо никогда не понимал психологии демократических стран, особенно Америки. Результатом стал План Маршалла, Атлантический пакт и наращивание Западом военных потенциалов».
План помощи Европе, объявленный Джорджем Маршаллом 5 июня 1947 года, был оценен как шаг к организации «западного блока против Советского Союза» и покушение на зону влияния Сталина — странам — сателлитам СССР было запрещено становиться реципиентами Плана Маршалла. Академик Евгений Варга, которому был поручен анализ плана, написал о других его неприемлемых для СССР свойствах — отмене железного занавеса, возможностях свободного передвижения товаров, экономической и политической информации.
Год оставался до прямого противостояния СССР и западного мира — блокады Западного Берлина в 1948 году. Берлинский кризис, как и грубая коммунизация власти в Чехословакии в том же 1948 году вынудили Запад задуматься о коллективной военной обороне — так возникла идея НАТО.
«Почему нет?»
Временный «конец истории» вынудил избавлявшиеся от коммунизма страны искать институциональные якоря, которые и практическим, и символическим образом привязали бы их к западной цивилизации. В предыдущей исторической эпохе они были добавкой к миру социализма, благодаря Совету экономической взаимопомощи (СЭВ) и Варшавскому договору. В новую эпоху вступление в Европейский союз и НАТО стали для бывших стран «народной демократии» самыми очевидными способами символического «заякоривания» внутри коллективного Запада.
Это была слишком очевидная мотивация, причем в наименьшей степени — военная. Многое изменилось после бомбежек Югославии в 1999-м. Однако даже новый российский президент, предметом обеспокоенности которого стало расширение НАТО на восток, шел навстречу альянсу, допуская даже вступление России в эту организацию. Одно из самых ярких заявлений такого рода прозвучало в интервью Дэвиду Фросту с BBC 6 марта 2000 года:
«В. Путин: Россия — это часть европейской культуры, и я не представляю себе своей собственной страны в отрыве от Европы и от так называемого, как мы часто говорим, цивилизованного мира. Поэтому с трудом представляю себе и НАТО в качестве врага. Мне кажется, что сам факт постановки вопроса подобным образом не только ничего хорошего не принесет ни для остального мира, ни для России, но сам факт постановки вопроса уже сам по себе наносит определенный ущерб. <…>
Д. Фрост: Возможно ли, что когда‑нибудь Россия присоединится к НАТО?
В. Путин: Почему нет? Почему нет? Я не исключаю такой возможности. Повторяю, в том случае, если с интересами России будут считаться, если она будет полноправным партнером».
Равноправным партнером себя российская власть не почувствовала. Запад так и не смог понять, из каких компонентов должно состоять это равноправие. И тема НАТО здесь тоже сыграла свою роль. В ходе сессии вопросов и ответов после знаменитой Мюнхенской речи Путина 2007 года российский президент уточнил свою позицию: он не согласен с тем, что присоединение к НАТО новых стран — это не военная угроза, а самоопределение демократических государств: раз военно-политический блок в принципе расширяется, то он расширяется не из идейно-ценностных соображений, а против кого-то. И этого кого-то мы знаем.
С тех пор прошло 14 лет. Образ НАТО в глазах россиян — точнее, в том виде, в каком он представляется пропагандой, перерос в десятки раз сам себя. Возник своего рода натовский «пузырь». «Угроза НАТО» списывает все — от самоизоляции страны и советизации официального языка до роста доли секретных статей бюджета с 13,3% в 2020 году до 19% в 2024-м. Главным врагом общественное мнение считает США — НАТО в этом смысле лишь производное от Соединенных Штатов. Противостояние с НАТО, с Западом уже не мобилизует общественное мнение на «ралли вокруг флага» (один из феноменов политической социологии, заключающийся в резком росте поддержки и одобрения действий национального лидера во время международных конфликтов или кризисов — Forbes).
Дипломатическая война с НАТО — это даже не подготовка к вчерашней войне и не сама вчерашняя война. А полностью вымышленная битва, которую российская политическая элита ведет сама с собой. Вяло и без особого огонька.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора