«Чтобы финансировать Крым, правительству придется занимать или распечатать резервные фонды»

Первый вице-премьер России Игорь Шувалов 9 и 10 апреля  принял участие в «Восточном форуме» в Берлине. Фактически, если не считать дипломатических поездок министра иностранных дел Сергея Лаврова, это был первый визит в западные страны высокопоставленного представителя российской власти после начала украинского кризиса и охлаждения в отношениях с США и ЕС. В ходе визита Шувалов посетил штаб-квартиру немецкого издательского дома Axel Springer, где дал интервью корреспондентам издания Die Welt Йоргу Эйгендорфу и Юлии Смирновой и главному редактору российского журнала Forbes Эльмару Муртазаеву.

— Как санкции, связанные с кризисом на Украине, повлияют на отношения России и Германии?

— Со стороны Германии санкций пока нет. Я не хотел бы об этом говорить и надеюсь, что их не будет. Если санкции появятся, будем их обсуждать. Но в целом отмечу, что отношения с Германией очень важны для нас в контексте Европейского Союза, потому что это самая мощная экономика Европы. Мы всячески приветствуем германские инвестиции в Россию и будем их поддерживать.

— Российские чиновники сделали ряд заявлений о необходимости развития отношений с Китаем. Это ответ на санкции со стороны ЕС и США?

— Россия будет в любом случае развивать отношения с Китаем. У нас добрососедские отношения и стратегическое партнерство. Но это не значит, что отношения с Китаем мы будем строить в ущерб отношениям с Германией. Для нас Германия — это основной якорный партнер, чтобы развивать отношения с ЕС. На Германию приходится самый большой товарооборот с Россией из стран ЕС, свыше $100 млрд. Мы хотим усиливать наши связи с Востоком, но мы не хотим, чтобы наши отношения с Западом слабели.

— Должна ли Украина, по-вашему, стать частью Евразийского экономического союза?

— На мой взгляд, было большой ошибкой предлагать Украине жесткий, категорический выбор между ЕС и Таможенным союзом. Напомню, что предыдущее руководство Украины говорило, что оно будет развивать сотрудничество и кооперацию по обоим направлениям — и с Таможенным cоюзом, и с ЕС.

Что нужно было делать? ЕС, Украине и России нужно было садиться втроем и договариваться о формате, который бы всех удовлетворил. Но ЕС отказывался приглашать Россию к таким переговорам. Украина — это часть свободной экономической зоны, которая действует в рамках СНГ. Это очень важный для России торговый партнер. Когда Украина подписывает соглашение о создании зоны свободной торговли с ЕС без консультаций с Россией, это выглядит странно. Украина становилась буферной зоной, откуда товары из ЕС в обход наших договоренностей в ВТО могли бы приходить на наш рынок. Мы все время обращали особое внимание на это. Никто в мире такого бы себе не позволил. А ЕС предложил нам переговоры, только когда на Украине начали развиваться эти драматические события. В любом случае это должно быть такое решение, чтобы экономика Украины развивалась, но без ущерба российской экономике.

— Значит, членство Украины только в ЕС для вас неприемлемо?

— Напомню, что Украине не предлагалось никакого членства в ЕС. Украине предлагалось создание зоны свободной торговли с Европейским союзом. Если оторваться от политики, речь идет о том, что рядом с зоной свободной торговли СНГ было предложено создать зону свободной торговли с ЕС. Нужно разобраться, что произойдет с экономикой России и Украины в случае, если друг на друга наложатся эти две зоны. Люди стали говорить о высоких политических материях, не считая деньги.

— Политический кризис на Украине уже сказался на экономическом росте в России. Что вы собираетесь сделать, чтобы усилить рост в России?

— Экономический рост в России замедлился задолго до событий на Украине. Конечно, после этих событий и после того, как Запад начал пугать нас санкциями, многие инвесторы подумают о том, стоит ли им рисковать своим капиталом, приходя на российский рынок. Но это касается в основном тех, кто не инвестировал в Россию раньше и не понимает, как в России делать бизнес. Рассчитывать на приток иностранных инвестиций в тех объемах, на который мы рассчитывали раньше, сейчас не приходится.

Да, мы в ситуации, когда темпы экономического роста очень низкие. Для экономики России такие темпы неудовлетворительны. Мы будем по-прежнему убеждать наших традиционных партнеров, что с нами надо торговать и надо инвестировать в Россию. Кроме того, мы будем учиться торговать с теми партнерами, с которыми у нас за последние годы не было серьезных отношений.

— В особенности с Китаем?

— Не только Китай, я имею в виду и другие государства Азиатско-Тихоокеанского региона. Рынок Китая — самая большая экономика Азии, но все, что связано с этим регионом, перспективно для России. К примеру, особую ценность представляет Сингапур, там есть хороший финансовый сектор, биржи, доступ к капиталу. Наши традиционные партнеры на Западе сейчас испытывают сложности в связи с возможными санкциями. Мы тем не менее по-прежнему открыты и будем приветствовать любые инвестиции из этих стран.

— Всемирный банк недавно снова пересмотрел в сторону снижения прогноз темпов экономического роста в России в 2014 году. Рискнете ли вы сделать прогноз об экономическом росте в России на этот год?

— Всемирный банк прогнозирует рост выше одного процента. Это, кстати, не худший прогноз. У нас есть собственные внутренние более пессимистичные оценки. Но я пока не решусь давать какие-то жесткие прогнозы. Ситуация меняется, многое будет зависеть в том числе от развития ситуации с Крымом. Нам нужно определиться, как и из каких резервов мы будем инвестировать в социально-экономическое развитие Крыма. Сейчас мы определяемся с финансированием государственных программ до окончания политического цикла, то есть до 2018 года. После этого я бы взялся за прогноз темпов экономического роста.

В настоящий момент внутри правительства идет дискуссия между теми, кто настаивает на наращивании государственных расходов, и теми, кто хочет более ответственной макроэкономической политики. Я не хочу участвовать в этом споре публично. Есть две точки зрения о том, что лучше: сейчас пережить более низкие темпы роста, но перейти к более высоким чуть позже или сейчас стимулировать рост, что, возможно, создаст больше рисков в будущем.

— Какие объемы инвестиций потребуются для развития Крыма?

— Сейчас над этим работают группы в правительстве, вице-премьер Дмитрий Козак отвечает за эту работу. В Крыму другие социальные стандарты, пенсионная система, система образования, здравоохранения. Базовая инфраструктура, дороги и порты потребуют серьезных инвестиций. Группа во главе с Козаком должна успеть с расчетами основных расходов этой программы, до момента, когда правительство закончит работу по бюджету, то есть к концу августа.

— В России есть бюджетное правило, ограничивающее расходование средств, полученных от продажи нефти и газа. Если не тратить сформированные резервы, то за счет каких денег вы намерены финансировать инвестиционные программы в Крыму?

— Окончательная точка в этой дискуссии должна быть поставлена чуть позже. Но мне кажется справедливым, что это бюджетное правило можно изменить для двух миллионов новых граждан России в Крыму. Почему? В принципе появление в стране двух миллионов человек и двух новых территорий, требующих серьезных инвестиций, в том числе в инфраструктуру, невозможно сделать только путем перераспределения расходов внутри существующих государственных программ.

— Это значит, вам нужно взять кредиты или деньги из резервных фондов?

— Бюджетное правило составлено так, что оно ограничивает только расходы, в основном по нефтегазовым доходам. Мы можем представить себе такой вариант, что мы не увеличиваем расходы на основную часть страны, чтобы не создавать дополнительных макроэкономических рисков. Изменения, которые мы предлагаем, могли бы касаться только предельно необходимых расходов для новой территории.

— Вы склоняетесь к решению за счет средств резервных фондов?

— У меня нет пока четкого ответа, что лучше: финансировать эти расходы на счет некоторого некритичного наращивания внутреннего и внешнего долга или же за счет средств резервных фондов. Каждое из этих решений имеет свои плюсы и минусы. Займы на внешних рынках могут стоить дорого. В условиях, когда международные рынки сжаты, лучше занимать у резервных фондов. С другой стороны, уровень долга в России остается одним из самых низких в Европе. Мне кажется, в этих условиях мы могли бы его чуть-чуть повысить, совсем немного.

— Что вы делаете, чтобы не допустить ухудшения кредитного рейтинга России?

— Существуют крайние мнения, например, что рейтинговые агентства находятся под влиянием западных правительств и они в любом случае уже получили определенные сигналы о том, чтобы понизить рейтинг России.

— Вы верите в это?

— Я не хочу это комментировать. Отмечу, что после 2008 года в мире началось движение по созданию системы независимых от западного мира рейтинговых агентств. В Китае создается целая система, привлекаются рейтинговые бюро из других стран. Они предлагают России работать вместе, чтобы рейтинги невозможно было бы включать и выключать по решению правительств. Они составлялись бы по методике существующих рейтинговых агентств, но были бы выведены из-под влияния западного мира.

— Создать собственное рейтинговое агентство — это мечта многих стран, но никому это пока не удалось.

— Бывает мечта, а бывает крайняя необходимость. Когда вы поставлены в крайнюю необходимость, это становится реальностью. Этот проект в любом случае нужен, чтобы не было спекуляций о том, что кто-то зависит от восточных стран, а кто-то — от западных. Система не должна быть монополизирована. То, что сейчас происходит с рейтинговыми агентствами, это практически мировая монополия, а любая монополия  — это плохо. Что мы можем делать? Мы должны вести себя ответственно. Будут ли рейтинговые агентства принимать ответственные решения независимо от ситуации на Украине? На это мы не сможем повлиять.

— В последние три месяца отток капитала из России составил $68 млрд. Что вы собираетесь с этим делать?

— Это не совсем так. По последним данным Банка России, отток составил чуть больше $50 млрд.

— Но и это очень много.

— Отток капитала не значит, что деньги куда-то утекли. В условиях, когда произошло определенное понижение рубля, деньги остались на месте, просто многие переложили их в доллары и евро. Мы эту ситуацию уже переживали в конце 2008-го. Нам предлагали резко изменить курс в один день, чтобы не было оттока капитала. Накопленные резервы в стране для того накоплены, что решать именно такую ситуацию. Если граждане, видя, как меняется курс, хотят уйти в другую валюту, пусть они это сделают.

— Но показатели бегства капитала тоже очень высоки.

— Нет, не согласен. Если вы посмотрите на статистику, сколько вкладчиков в банках с госучастием в последнее время из рубля ушли в валюту, то вы увидите, что это и есть большая часть так называемого оттока капитала.

Конечно, в реальности отток капитала тоже высок. Но надо понимать, что это адекватное поведение из-за того, что курс менялся медленно. Если бы курс поменялся в один день, то никакого оттока бы не было. Когда курс движется медленно, это ожидаемо, что люди будут переводить деньги в иностранную валюту. В последние дни марта мы видели обратный эффект. Действуют два фактора: изменение курса рубля по отношению к двум нашим резервным валютам, доллару и евро, а с другой стороны — фактор Украины и постоянно звучащие призывы к санкциям. Не могу сказать, что ситуация хорошая, она тревожная, но не драматическая.

Хотел бы отметить, что многие экономисты и банкиры советовали обесценить рубль сразу, чтобы не было оттока капитала. Президент на это не пошел, он не запрещает гражданам принимать собственные решения, и это заставляет их уважать своего президента еще больше. У них есть возможность без потерь поменять свою валюту на иностранную. Путин второй раз проходит этот путь и не позволяет этого. Точно такая же дискуссия была в конце 2008 года, это стоило нам около $100 млрд резервов, но позволило сохранить сбережения граждан и избежать паники.

— То есть ограничений по обмену валюты не будет?

— Нет. Во время кризиса Бразилия вводила меры по ограничению движения капитала. В России кто-то заикнулся об этом на совещании у Путина, когда он был премьер-министром, и все сразу отвергли эту мысль и сказали, что Россия по этому пути не пойдет.

— Недавно вы порекомендовали российским компаниям, которые торгуются на западных биржах, оценить перспективы делистинга за рубежом и размещения внутри страны. Вы опасаетесь дальнейших санкций со стороны западных стран?

— Я сказал, что мы рекомендуем компаниям по своим корпоративным процедурам обсудить и оценить такую возможность. Мы не рекомендуем никакую биржу. Мы считаем, что в таких условиях каждый должен поступить ответственно. Компании должны собрать либо собрание акционеров, либо наблюдательные советы, рассмотреть для себя все возможное риски и принять решение, что они будут делать с оборотом акций. Мы не призываем, чтобы они ушли с одной биржи на другую, но им нужно этот вопрос рассмотреть.