Константин Малофеев: «События на Украине волнуют всякого русского человека»

Основатель инвестиционного фонда «Маршал Капитал» и крупнейший в недавнем прошлом миноритарий «Ростелекома» Константин Малофеев в мае 2014 года неожиданно оказался одним из главных медиагероев гражданского конфликта на юго-востоке Украины. Премьером самопровозглашенной Донецкой народной республики стал известный московский политтехнолог Александр Бородай, до недавнего прошлого консультировавший Малофеева, а анонимные хакеры заявили о близости к бизнесмену одного из лидеров донбасских ополченцев Игоря Стрелкова (Гиркина), в прошлом якобы работавшего у Малофеева руководителем службы безопасности. Появление сразу двух фигур из окружения предпринимателя на первых ролях украинского конфликта комментаторы интерпретировали как «аннексию православным олигархом». В интервью Forbes Малофеев заявил, что отношения к приключениям Бородая и Гиркина в соседнем государстве он не имеет, а заодно, в качестве основателя Лиги безопасного интернета, поделился мнением о последних инициативах государства в области регулирования сети.

— Ваше имя в последние дни часто упоминается в связи с событиями на Украине. Звучит это как «два лидера Донецкой народной республики оказались сотрудниками фонда «Маршал Капитал» Константина Малофеева». Как можете прокомментировать появившуюся в прессе информацию об аффилированности с Александром Бородаем, новым премьером ДНР, и одним из лидеров ополчения Игорем Стрелковым?

— Во-первых, вокруг Украины сегодня вообще происходит много пропагандистской деятельности, поэтому я бы не воспринимал происходящее как отражение некой объективной реальности.

Александр Бородай, действительно, до назначения на нынешнюю должность являлся моим консультантом по пиару, мы с ним работаем около трех лет. Он вел ряд проектов, связанных с деятельностью как «Маршала», так и Фонда Святителя Василия Великого. Я хочу пожелать ему удачи  в его дальнейшей работе, но, конечно, в новом статусе он не сможет продолжать консультировать меня по пиару. Очень жаль, потому что он был прекрасным специалистом, на мой взгляд, одним из лучших в России.

«Знаю только, что Бородай и Стрелков — друзья»

— Он перестал быть вашим консультантом, собственно, в момент назначения на должность премьера ДНР?

— Он был консультантом не в персональном качестве, а представлял свою компанию, с которой контракт не расторгнут и с которой, думаю, я буду продолжать работать, но, во всяком случае, не с Александром.

— Что насчет Стрелкова, которого называют бывшим начальником вашей службы безопасности?

— Во-первых, в «Маршале» никогда не было службы безопасности, поэтому вопросы ваших коллег о том, правда ли, что Стрелков работал у меня начальником службы безопасности, априори некорректны, хотя бы потому, что возглавлять было нечего. Не могу в данном случае похвастаться такой же профессиональной близостью с этим человеком, как с Александром Бородаем, и подтвердить факт многолетнего с ним сотрудничества.

— В якобы взломанной переписке Стрелкова-Гиркина упоминается, что он координировал ваш визит в США в сентябре 2013 года.

— В сентябре 2013 года в США я не ездил. Степень достоверности остальных выпадов в мой адрес и фактов моего якобы участия во всей этой истории такая же.

— Чем объясняете метаморфозу, произошедшую с Бородаем, который на рынке у многих ассоциировался с вашим именем, — из московских политтехнологов в донецкие сепаратистские политики?

— Резкие перевороты происходят в судьбе у многих людей, тем более в революционные моменты, который мы сейчас наблюдаем на Украине. А политические карьеры далеко не всегда связаны с профессиональным бэкграундом человека.

— Бородай с вами лично каким-то образом обсуждал украинские события?

— Естественно, мы с ним в последнее время говорили на эту тему. События на Украине волнуют всякого русского человека. Но наши беседы не выходили за рамки консультационных отношений.

— Помимо сотрудничества с вами в статусе консультанта он просил о поддержке каких-то политиков или каких-то сил в Крыму или на юго-востоке Украины?

— Нет. Более того, мы с ним, наоборот, обсуждали, каким образом мы со своей стороны, со стороны благотворительного Фонда Святителя Василия Великого, можем оказать поддержку крымскому региону. Еще в феврале—марте, когда начались события в Севастополе и город оказался под угрозой финансовой блокады, фонд перечислил администрации более 30 млн рублей, собранных у нескольких тысяч жертвователей, для больных детей Севастополя. Проблема в том, что средства в итоге оказались заморожены на счетах администрации Севастополя в одном из украинских банков и не дошли до получателей. Нас эта ситуация по-прежнему беспокоит, и в том числе по ней я советовался с Бородаем — какие шаги, собственно, можно предпринять, чтобы разморозить эти деньги. Это большая проблема, поскольку это средства благотворителей, перечисленные для крымских детей, и наша задача — доставить их по адресу.

— То есть уже в феврале—марте вы понимали, что Бородай — тот человек, к которому следует обращаться за консультациями по крымской и украинской темам?

— Он уже с марта работал советником главы Крыма Сергея Аксенова, поэтому к кому, как не к нему, мне было обращаться, учитывая возможность прямого выхода на руководство региона?

— То есть администрация Крыма автономно от вас наняла Бородая на работу консультантом?

— Даже не просто сторонним консультантом: он числился в штате советником Аксенова. Насколько я понимаю, это его последняя официальная должность до премьерства в ДНР. При этом, не знаю, как остальных клиентов, а меня он продолжал консультировать по пиару и в этот период, хотя, конечно, времени у него было очень мало — в связи с загрузкой в Крыму.

— О том, что он, возможно, координирует действия лидера силового блока ополченцев Стрелкова-Гиркина, вы знали?

— Я знаю только, что они друзья. Уже после того как в прессе стали появляться домыслы с упоминанием моего имени, я разговаривал с Александром [Бородаем — Forbes], и он подтвердил историю про Стрелкова — что это тот самый человек, о котором он мне рассказывал ранее и о котором я знал от него. Более подробно в их профессиональные отношения я не влезал. Повторяю, если с Александром я действительно хорошо знаком по работе, то в отношении Игоря [Стрелкова-Гиркина — Forbes] я того же подтвердить не могу.

— Помимо сбора средств вашим благотворительным фондом какое-то участие в событиях в Крыму и на юго-востоке Украины вы или ваши структуры принимали, выходили ли на вас с предложениями о таком участии?

— А как вы себе это видите?

— Может, вы оказывали финансовую или административную поддержку каким-то силам в том конфликте, что развивается в регионе.

— Административную поддержку я не могу оказать просто потому, что не являюсь должностным лицом. С точки зрения финансовой поддержки, Фонд Святителя Василия Великого занимается исключительно программами в области просвещения и благотворительности. Например, последний украинский проект, в котором я лично принимал участие, — это привоз Даров Волхвов в Киев. И мне теперь страшно слышать домыслы отдельных личностей о том, что это якобы Русская православная церковь провоцирует кровопролитие на Украине. Пусть это святотатство останется на совести обвинителей.

Во-первых, я для Церкви обычный прихожанин, один из десятков миллионов, и не являюсь ее официальным представителем. Во-вторых, помимо сбора средств для детей Севастополя и привоза Даров Волхвов фонд ни копейки не дал «на Украину» или куда-либо «в Украину». В-третьих, смешивать церковные духовные вопросы с текущим политическим моментом вообще считаю неприемлемым.

quote_block node/251461

— Только перечислением городу тех средств, о которых мы говорили выше.

— А лично как политика спонсировали?

— Нет. К тому же, насколько я знаю, Алексей Чалый достаточно богатый человек и вряд ли нуждается в моей поддержке.

— Еще одна приписываемая к вашей истории параллель: Стрелков-Гиркин якобы участвовал в составе делегации РПЦ во время привоза Даров Волхвов в Симферополь.

— Это может быть правдой. И в Киеве, и в Симферополе, и в Севастополе охраной Даров занимались многие добровольцы, и среди них мог быть Гиркин. Обеспечить безопасность во время этого мероприятия было для нас очень важно.

И еще. Одно из направлений деятельности Фонда Святителя Василия Великого, в связи с чем этот скандал, как мне представляется, возник и раздувается, — подготовка Всемирного конгресса семей в Москве, намеченного на 12 сентября. Мероприятие должно собрать 5000 делегатов со всего мира, которые отстаивают традиционные семейные ценности. Наши западные и, прежде всего, американские коллеги сталкиваются в беспрецедентным давлением со стороны властей США с тем, чтобы они не летели в Россию. Помимо нашего фонда организацией конгресса занимается Фонд Андрея Первозванного, попечительский совет которого возглавляет Владимир Якунин, который попал под санкции ЕС и США. Если туда же добавить меня, то нашим американским партнерам может попросту оказаться не к кому ехать.

— А кто в данном случае американские партнеры?

— Их много. Собственно сам конгресс — американская организация. Также это National Organization for Marriage и десятки других структур.

Очень надеюсь, что давление на меня не является попыткой ограничить наших друзей от поездки в Москву и что весь этот высосанный из пальца скандал не отразится на конгрессе.

— Где будет проходить конгресс?

— В Кремле. Темой конгресса заявлены многодетные семьи.

«Борьба с пиратами и экстремизмом приоритетом не является»

— Как развивается проект вашего фонда Лига безопасного интернета?

— У нас только что прошел Форум безопасного интернета, на котором международные организации, например INHOPE, представили интересные цифры. За два года мы добились того, что объем файлов и видео с детской порнографией, базирующихся в России, значительно сократился — в глобальном масштабе страна уменьшила свою долю с 29% до 13%. Плюс вместе с правоохранительными органами мы добились того, что наказание за педофилию стало носить более неотвратимый характер, а несколько тысяч наших кибердружинников стали реальной угрозой для преступников.

Что касается суицидов и наркотиков, то мы работаем в кооперации с Роспотребнадзором и ФСКН, но выполняем скорее техническую функцию и продолжаем помогать им находить сайты, нарушающие законодательство. Еще есть десяток регионов, заключивших с нами соглашения о фильтрации «плохого» контента. Крики о цензуре, по-моему, утихли, потому что работаем мы профессионально и не выходим за рамки борьбы за нравственность.

— Ужесточение регулирования интернета, которое мы наблюдали в последние месяцы, — участвовала ли Лига в каком-либо качестве в подготовке инициатив, дополняющих закон о «черных списках»?

— Нет, ни в каком.

— Может быть, снабжали депутатов законотворческой экспертизой?

— Лига будет выполнять любое законодательное решение, но в рамках законодательства действующего у нас уже достаточный фронт работы — это касается вопросов нравственности и защиты детей. Борьба с пиратским контентом и экстремизмом нашим приоритетом не является.

«Американцам пора понять, что интернет принадлежит всем»

— И все-таки по меньшей мере психологически те же блокировка оппозиционных ресурсов и попытки приравнивания блогеров к СМИ идут рука об руку с законом о «черных списках»: зона регулирования все расширяется и расширяется.

— Возможно, такое впечатление и возникает. Но, знаете, это как в книжке — можно нарисовать порнографическую картинку, а можно написать красивое стихотворение. Механизм взаимодействия надзирающих органов с интернетом не обязательно связан с тем, что с помощью такого механизма происходит. Это в первую очередь инструмент.  Да, инструмент можно использовать и таким образом, однако создавался он для другого.

Мое личное отношение к перечисленным инициативам я бы разделил. Первое — о блогерах. Я полностью поддерживаю решение законодателей возложить дополнительную ответственность на владельцев блогов с аудиторией более 3000 читателей. Понятно, что блогер, у которого 10 000 подписчиков, — в гораздо большей степени средство массовой информации, чем газета с тиражом 5000 экземпляров. При этом газета законодательством регулируется, а блогер — нет. Он точно должен быть не анонимным, понятным и выполнять установленные требования.

Если это частная переписка, где я коммуницирую со своими друзьями, то, конечно, государству не должно быть дела до содержания наших разговоров. Но людей, у которых 3000 друзей, не бывает.

— При этом возникает коллизия между российскими законодательными новациями и западной правоприменительной практикой, в которой никаких ограничений на ведение популярных блогов не предусмотрено.

— По сравнению с практикой американского Патриотического акта 2001 года, который позволил тотальную слежку за собственными жителями, наше законодательство настолько либерально, что еще предстоит сделать множество шагов, чтобы приблизиться к США в этом плане.

— Безотносительно к американской практике подобные ограничения выглядят как давление на пользователей сети, свободу выражения мнения.

— Не согласен. Просто наши правоохранительные органы более прозрачны, чем американские, их работа не скрыта в «подводной части», отсюда и столь мощное противодействие.

— Блогер же никогда не может знать заранее, что у него будет 3000 подписчиков, и если они появляются, это не его «вина».

— Если появляются, пусть регистрируется. Еще раз, есть свобода слова. Свобода слова относится к моему частному мнению.

— Так ведь культура блогерства и предполагает частное мнение, не более того. Ты ориентируешься в частных мнениях влиятельных людей, на которые по своему усмотрению могут опираться и другие читатели.

— Давайте еще раз вернемся к термину «средство массовой информации». Блог в данном случае становится таким же «средством».

— Блокировку оппозиционных сайтов и блогов тоже поддерживаете?

— Здесь я вряд ли выступлю лучшим экспертом, Лига безопасного интернета не занимается экстремизмом. В каждом конкретном случае истории отличаются. Я лично не сталкивался пока с ситуациями, когда бы оппозиционные сайты, которые у всех на слуху и имеют большую аудиторию, были закрыты.

— Знакомы ли вы с предложениями рабочей группы при администрации президента, которая, по данным газеты «Коммерсантъ», готовит пакет инициатив по резкому ужесточению регулирования контента в российском сегменте интернета через разделение на три уровня сетей и обязательство строительства DNS-серверов на территории страны?

— Зайду с другой стороны. Моя позиция состоит в том, что интернет как средство международного общения не может регулироваться законами одной страны. Я имею в виду Соединенные Штаты, а конкретно, министерство торговли США, которое регулирует частную корпорацию ICANN. Тот факт, что они изобрели такое изумительное, замечательное средство коммуникации, не дает повода его приватизировать, потому что, как всякое великое открытие, интернет принадлежит человечеству. Например, русские открыли космос, но нет же закона СССР или закона РФ о космосе, который все должны соблюдать.

Мне кажется, американцам пора понять, что сеть принадлежит всем, и, соответственно, они не могут ее, первое, регулировать, второе, использовать для слежки за всем миром через свои спецслужбы.

Для того чтобы все страны не создавали свои частные интернеты — в Германии, России, Китае или Иране, — надо сделать одну простую вещь: подписать международную конвенцию об интернете. Как существуют международное соглашение по Арктике, по Антарктике, по космосу и по воздушному пространству. Эту конвенцию Россия предлагает уже несколько лет. Если документ будет подписан, ни Россия, ни иные страны не будут заинтересованы в создании собственных дорогостоящих сетей.

США конвенцию откровенно торпедируют. После разоблачений Сноудена должно быть понятно, что не только Россия, а никакая другая уважающая себя страна не согласится с существованием интернета в том виде, в котором он есть.

— Единственная альтернатива — русский «файерволл» по китайскому образцу?

— Это плохой, может, худший путь. Но всякая страна, которая хочет сохранить суверенитет, вынуждена будет на него ступить, потому что ненадежность информации в интернете всем очевидна. Рано или поздно, но Россия вынуждена будет это сделать. Сегодня или завтра.

«У меня как у инвестора сложилась благоприятная ситуация»

— Расскажите, как завершился ваш конфликт с ВТБ.

— Конфликт с ВТБ в стадии завершения и расчетов. Я думаю, что это к взаимному удовлетворению сторон.

— Иск на $600 млн, который вы собирались подавать в Лондоне, в прошлом?

— Думаю, что мы прокомментируем это по завершении всех процедур.

— Завершена ли сделка по продаже «Союзтелефонстроя» (бывшая «Инфра инжиниринг») ВТБ? Почему был выбран такой формат мирового соглашения с банком?

— Пока также без комментариев.

— Куда собираетесь инвестировать средства от продажи доли в «Ростелекоме»?

— Получилось, что я завершил все продажи перед началом нынешнего кризиса, поэтому как инвестор, оказавшийся в кэше в период колебаний на рынке, думаю, было бы правильно подождать. Возникают каждый раз новые предложения, и приобретения, конечно, будут, но лишь в ближайшем будущем.

— Останетесь в телекоммуникациях?

— Да, думаю, это будет TMT, просто потому, что я хорошо разбираюсь в отрасли.

— Если попадете в санкционный список Запада, бизнес понесет серьезные издержки?

— Нет. У меня как у инвестора сложилась благоприятная ситуация, и я, напротив, ожидаю, что в любом случае смогу воспользоваться открывающимися инвестиционными возможностями.