Константин Малофеев: «Моих средств недостаточно для попадания в рейтинг Forbes»
28 февраля структуры давнего друга Владимира Путина, участника рейтинга богатейших бизнесменов России по версии Forbes Аркадия Ротенберга выкупили у инвестиционной компании «Маршал Капитал» Константина Малофеева 10,7% акций «Ростелекома». С активом, который на протяжении полутора лет был заморожен по решению лондонского суда из-за тяжбы Малофеева с ВТБ, продавец расстался накануне завершения реформы по созданию объединенного «Ростелекома». В интервью Forbes основатель «Маршал Капитал» рассказал, как появился вариант сделки с Ротенбергом, чего он ждет от своего конфликта с ВТБ, зачем Лига безопасного интернета претендует на роль главного регулятора Рунета и почему критика менеджмента «Ростелекома» руководством Минкомсвязи наносит компании ущерб.
«Цена бумаг совершенно не отражает их рыночной стоимости»
— На прошлой неделе «Маршал Капитал» продала 10,7% «Ростелекома» Аркадию Ротенбергу. Расскажите, как появился такой вариант сделки и насколько вы довольны ее итогами?
— Мы абсолютно довольны итоговым результатом. Для нас было важно, чтобы покупатель нашего пакета был стратегическим инвестором, который ответственно подойдет к управлению активом и который продолжит реализовывать утвержденную стратегию компании.
Я в свое время два года руководил комитетом по стратегии «Ростелекома», поэтому мне важно, чтобы работа по строительству национального чемпиона, крупнейшего оператора связи в стране, не останавливалась. Аркадий Романович (Ротенберг) для этой роли подходит идеально.
— Как давно структуры Ротенберга вышли на вас с предложением о покупке и кто еще претендовал на актив?
— У нас было несколько предложений. Структуры Ротенберга появились на горизонте примерно в начале февраля, тогда мы и вступили в переговоры.
— В прессе говорилось об интересе к активу структур Леонарда Блаватника и «Альфа-групп»...
— Могу заверить, что ни структуры Блаватника, ни «Альфа-групп» на пакет не претендовали. Называть других потенциальных покупателей не вижу смысла.
— То есть Ротенберг сделал предложение уже после того, как лондонский суд окончательно снял обеспечительные меры по иску ВТБ с вашего пакета в «Ростелекоме»?
— Примерно.
— Как шли переговоры?
— Это была абсолютно рыночная сделка. Актив понятен, никакого дополнительного due diligence со стороны покупателя он не требует. К тому же у нас есть определенные человеческие отношения с этой группой, они появились не из ниоткуда.
— Продолжение стратегии менеджмента было условием с вашей стороны?
— Да.
— Оценка акций «Ростелекома» для сделки была выше рынка?
— Да, но надо понимать, что сегодняшняя цена бумаг совершенно не отражает их реальной рыночной стоимости. Она должна быть значительно выше. По нынешней стоимости эти бумаги можно реализовать, просто сдав оборудование «Ростелекома» на металлолом.
— Цена была выше утвержденной для конвертации акций «Связьинвеста» оценки в 136,05 рублей?
— Выше, но ниже 167 рублей, о которых упоминали в прессе.
— Пакет «Маршала» в «Ростелекоме» был заложен по кредиту в Газпромбанке, успели ли вы вывести его из-под залога до соглашения с Ротенбергом? Какую часть от суммы сделки получил «Маршал»? Называлась цифра 40%.
— Приходящихся на меня акционерных средств недостаточно для попадания в рейтинг Forbes.
— Почему не состоялась сделка по внесению пакета «Маршала» в «Ростелекоме» в холдинг Garsdale Алишера Усманова и Сергея Адоньева?
— Могу только отослать вас к интервью Алишера Усманова и Ивана Стрешинского, в которых они говорили, что сделка не состоялась из-за ареста активов «Маршала» по иску ВТБ.
— Еще они говорили, что вы просили слишком высокую премию к рынку.
— У нас были подписаны основные соглашения, подписаны они были всеми сторонами. Других комментариев у меня нет.
— Как относитесь к версии, будто за скупкой «Маршалом» бумаг «Ростелекома» стояли либо Сергей Иванов-младший (сын нынешнего главы администрации президента), на тот момент входивший в правление Газпромбанка, либо Юрий Ковальчук?
— Это чушь. Да, мы действительно общались и общаемся с Сергеем Ивановым-младшим, как во время его прошлой работы на посту зампреда правления Газпромбанка, так и во время нынешней на посту руководителя «Согаза». Но наше общение абсолютно не означает, что информация, распространенная рядом СМИ, соответствует действительности.
— То есть во всех сделках «Маршал» действовал исключительно самостоятельно?
— Да. Не надо верить слухам. За последние три месяца наша компания вообще прожила в условиях массированной пиар-кампании по дискредитации моей деловой репутации. В этой связи мной уже подано заявление в полицию, и в прошлую пятницу по факту клеветы в мой адрес было возбуждено уголовное дело. Рассчитываю, что будут обнаружены не только исполнители, но и организаторы кампании.
— Кого-то подозреваете?
— Надеюсь, полиция разберется.
— То есть уголовное дело завели по факту, без конкретных обвиняемых?
— Дело касается конкретных клеветнических материалов, размещенных в открытом доступе на ряде интернет-ресурсов.
— Павел Дуров обвинял «Маршал» в организации информационной кампании против социальной сети с целью вынудить совладельцев продать свои доли. Что вы можете ответить на это?
— Это неправда. Я никогда не встречался с Дуровым и, разумеется, не занимался рекламой или антирекламой «ВКонтакте».
— Куда собираетесь инвестировать средства от сделки с Ротенбергом?
— Сам я из управления «Маршалом» вышел еще год назад и остаюсь только стратегическим инвестором и председателем совета директоров компании. Инвестициями занимается команда профессионалов во главе с Сергеем Азатяном, у них есть свои наработки по этому поводу, вы о них скоро узнаете.
Для меня ключевая часть деятельности сегодня лежит в сфере благотворительности. Мы планируем учредить эндаумент-фонд, который позволит тратить на благотворительность объем средств, сравнимый с тем, что мы тратим сейчас. В прошлом году бюджет нашего Фонда святителя Василия Великого составил $42 млн.
— Какие-то крупные коммерческие проекты в планах «Маршала» уже есть?
— О конкретных проектах говорить не стану. Могу лишь сказать, что это не будет сырьевой сектор. Россия богата углеводородами, но мы не имеем ни специальной компетенции, ни специальных знаний, которые бы позволили инвестировать с учетом всех нюансов того или иного актива.
Скорее всего, мы останемся в тех сферах, где уже присутствуем. Это недвижимость, телеком и технологии. После продажи «Ростелекома» у нас остается ряд небольших телеком-активов. С новыми возможностями для инвестирования мы рассмотрим и более крупные проекты.
«Нам с ВТБ пора перевернуть страницу противостояния»
— Месяц назад завершилась ваша тяжба с ВТБ в британской юрисдикции. С чем связываете упорство, с которым банк добивался наложения обеспечительных мер на активы «Маршала»?
— Согласно решению Верховного суда Англии, арест активов в течение 14 месяцев носил незаконный характер. Иными словами, все это время ВТБ интересовался не выигрышем дела по существу, а заморозкой наших проектов. Это не мое мнение, это следует из судебного решения. Однако, на мой взгляд, нам с ВТБ пора перевернуть страницу противостояния в наших отношениях. Я готов и всегда был готов к переговорам по урегулированию нашего спора.
— Кто, по-вашему, в конечном счете виновен в хищении кредитных средств ВТБ в сделке «Руссагропрома» и «Нутритека»?
— Объективную истину должно установить следствие. Подробнее комментировать дело я не могу в связи со своим процессуальным статусом как свидетеля.
— 20 ноября, когда в вашем доме и офисе были проведены обыски по делу, а сами вы были вызваны на допрос, появилась информация о том, что в тот же день у вас была назначена встреча с главой ВТБ Андреем Костиным для обсуждения претензий банка в ваш адрес.
— Не в тот же день, а на следующий, 21 ноября, мы должны были встретиться.
— «Маршал» оценил ущерб от суда в Британии в $500 млн. Как собираетесь его возмещать?
— Так оценивают ущерб наши лондонские юристы. Мы будем искать возможность досудебного урегулирования этого вопроса с банком.
— Ваше выдвижение в депутаты Знаменского поселения Смоленской области имело под собой сенаторскую подоплеку?
— Абсолютно нет. В регион нас пригласил епископ Смоленский и Вяземский Пантелеймон, с которым мы сотрудничали в рамках наших благотворительных программ. Он попросил нас распространить на Смоленск опыт проекта «Область добра», который мы реализуем в Костроме. Через владыку я познакомился и с губернатором Алексеем Островским. Именно глава региона предложил мне стать ближе к области через избрание депутатом в Знаменском. 10 ноября он лично агитировал в поселении за мою кандидатуру.
Через несколько дней появились неведомые лица, которые якобы от моего имени принялись подкупать избирателей за 500 рублей. Полиция уже ищет этих «представителей», возбуждено уголовное дело. Потом к процессу подключились некие депутаты Госдумы из КПРФ, которые отправляли запросы, и журналисты, которые о подкупе заговорили как о доказанном судом факте. Все это неправда, и следствие выяснит, кто на самом деле нарушил закон.
Я вас только могу переадресовать с вопросами к Островскому. Пусть объяснит, что произошло за несколько дней, прошедших между его агитационной поездкой в поселок и скоропостижной отменой результатов выборов.
— Мандата продолжите добиваться?
— Важен уже не мандат, а элементарное восстановление справедливости и поиск людей, совершивших преступление — заведомо ложный донос. Если нужно, мы дойдем до Верховного суда.
«Нам не до конца ясно, зачем нужен «Чистый интернет»
— Созданная вами лига безопасного интернета недавно объявила о планах запуска проекта «белый интернет» в Костроме, чем спровоцировала бурную реакцию отрасли и Минкомсвязи. Что можете ответить на обвинения в желании ввести цензуру в Рунете?
— Мы на февральском Форуме безопасного интернета эту тему подробно обсудили и пришли к выводу, что пресса просто неверно ее интерпретировала. Это эксперимент по внедрению новой технологии, который не носит принудительного характера. Речь идет о нашем желании достичь в борьбе с противоправным контентом в сети примерно тех же результатов, каких достиг фонд Майкла Блумберга в борьбе с курением. На пачках сигарет сегодня аршинными буквами написано предупреждение о вреде курения, а иногда еще и размещены фотографии пораженных раком органов.
У нас схожая цель. Никто ничего не будет запрещать, это, если хотите, форма просветительского воздействия. В общественной деятельности, как и в бизнесе, целью должен быть не процесс, а результат. У нас результат уже есть — это поправки о реестре запрещенных сайтов. Всего два года назад, когда лига создавалась, никто не задавался вопросом «Как регулировать?», стоял только вселенский вой о том, что делать этого не нужно в принципе. И потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, что аналогичное регулирование уже есть в США, во Франции, в Британии и других странах, что основной канал распространения детской порнографии — это интернет. В итоге люди осознали угрозу. И это главный результат нашей деятельности, это важнее отдельно взятого закона о реестре.
Утверждения о том, что родители могут установить детский фильтр на домашних компьютерах самостоятельно, — лукавство. Многие родители не знают, что такое браузер, не говоря уж о специальных программах безопасности. Они дарят детям компьютер и остаются счастливы, что те не шатаются по улицам. Все, что нужно сделать, — донести информацию о рисках до родителей. Если провайдер, предоставляя услугу, будет предлагать им бумагу, на которой крупным шрифтом будет изложено, что их дети могут столкнуться в сети с насилием, порнографией и т.д. — это непременно принесет положительный результат. В Костромской области, губернатор которой Сергей Ситников ранее возглавлял Роскомнадзор и понимает специфику проблемы, мы предлагаем опробовать эту инициативу и понять, насколько более востребованной станет опция родительского контроля. Безо всякого к тому принуждения.
— Мелким провайдерам обеспечение дополнительного программного функционала может попросту быть не по карману.
— Лига готова предоставлять всем желающим программно-аппаратный комплекс, который позволит им бесплатно получать доступ к необходимой инфраструктуре и внедрять фильтрацию контента. Это не инструмент передела рынка, не инструмент контроля или монополизации рынка крупными операторами.
Интернет — очень специфичная среда, в которой способы идентификации пользователей сильно отличаются от того, что происходит за его пределами. Опасения небольших провайдеров напрасны. Наша цель исключительно моральная, она не несет ни коммерческой, ни административной подоплеки.
— Готова ли лига заниматься, к примеру, фильтрацией информации экстремистского характера, если государство пожелает дополнить таковой реестр противоправного контента? Это часто вызывает опасения у политической оппозиции.
— Внести экстремистскую деятельность в реестр будет нелегко. Во внесудебном порядке в «черные списки» попадают только три вида контента. А изначально законопроект лиги и вовсе предполагал фильтрацию одной только детской порнографии; суициды и наркотики появились уже на стадии думских прений. Детская порнография проста в квалификации — это однозначное нарушение закона. Депутаты задачу усложнили, что заметно уже по тому, что большинство скандалов с блокировкой YouTube или «Луркмора» связаны с решениями Роспотребнадзора и ФСКН. Эти ведомства ранее не занимались интернетом, для них это незнакомая среда, и что квалифицировать как пропаганду употребления наркотиков и суицидов, может быть неясно.
Экстремизм во внесудебном порядке определить тем более сложно. У нас для этого просто нет экспертов, а каждое решение о блокировке контента должно пройти стадию экспертной оценки. С экстремизмом же иногда бессильны и специалисты. Например, исторический слоган «Православие или смерть» некоторыми экспертами был признан как экстремистский.
На самом деле с древности он означает, что без веры в Бога и жизнь вечную человека ждет вечная смерть. То есть в нем лежит глубокий богословский смысл. Так что без судебного решения запрещать такой тип контента вряд ли когда-нибудь станет возможным.
— Не нуждались ли поправки о «черных списках» в дополнительной проработке? Например, пункт о возможности блокировки ресурсов по IP-адресу ставит законопослушные ресурсы в зависимость от нарушителей закона.
— Сырым я закон назвать точно не могу. Работа над ним велась на протяжении 9 месяцев, и любые претензии к тому, что он якобы был принят впопыхах, похожи на глупые отговорки. На сайте лиги текст документа появился в конце прошлого года, в него было внесено порядка 70 поправок. А если кто-то не хотел принимать участия в его разработке, он, конечно, всегда мог закричать, что все делается наспех.
— Но участники рынка как раз активно пытались добиться отмены пункта о блокировке по IP.
— Участники участникам рознь. Давайте не говорить за всех. Давайте говорить о недобросовестных участниках рынка. Вот они-то и не успели внести свои комментарии. Те же, кто с нами сотрудничал, в случае правильной аргументации были услышаны и лигой, и законодателями.
Что касается IP и URL-адресов. У нас предусмотрена одна из самых корректных в мире форм уведомления заинтересованных сторон о появлении противоправного контента. Трехдневная система сначала предполагает извещение владельцев сайта, затем хостинг-провайдеров, и в конце концов — оператора связи. Вот если никто из участников, в том числе и оператор, не подготовились или не собираются готовиться к исполнению закона, IP может попасть в черный список. Разве закон виноват в том, что эта троица игроков не соблюдает не только свежие поправки, но и Уголовный кодекс?
— Сохраняется у лиги амбиция стать оператором реестра вместо Роскомнадзора и какое место может занять ваша организация в сфере регулирования в случае принятия нового закона об интернете, который сейчас пишется законодателями?
— Мы работаем по принципу «делай с нами, делай как мы, делай лучше нас». Цель лиги — сделать Рунет чище и безопаснее для детей. Нам все равно, кто будет делать эту работу. Лига – собрание тысяч волонтеров со всей страны, они в любом случае будут продолжать трудиться на добровольной и бесплатной основе.
В законе написано, что оператором реестра должна быть некоммерческая организация. Но правительство решило, что вести реестр должен Роскомнадзор. Мы передали Роскомнадзору наше программное обеспечение и сеть волонтеров. Нам не нужны государственные гранты, и мы не претендуем на бюджетное финансирование. Напротив, мы готовы субсидировать государственную активность в сфере безопасного интернета.
— Бывший глава Минкомсвязи, а ныне помощник президента России Игорь Щеголев принимает участие в деятельности лиги?
— Непосредственное. Он председатель попечительского совета.
— И что за этим определением скрывается?
— Любые стратегические решения лиги, безусловно, согласуются с попечительским советом.
— Получается, возникает аппаратный конфликт: бывший глава Минкомсвязи утверждает решения лиги, которые затем критикует нынешний глава Минкомсвязи Николай Никифоров. Так, в частности, было с инициативой о «белом интернете» в Костроме.
— Никакого конфликта интересов нет. Потому что, если следовать этой логике, получается, что интересом министра Никифорова является опасный для детей интернет, тогда как Щеголев стоит на страже интернета безопасного. В действительности чем дольше новый министр и его команда занимаются интернетом, тем лучше они начинают его понимать. Это иллюстрирует их инициатива по созданию некой организации под названием «Чистый интернет», учрежденной несколькими физлицами и близким министру Никифорову «Таттелекомом».
— Лигу туда, насколько я понимаю, не позвали?
— Лига туда и не может войти. Лига учреждена другими организациями, у нее есть свой порядок работы, свои волонтеры и сотрудники. Мне не до конца ясно, зачем нужен «Чистый интернет», но я приветствую сам факт усиления внимания Минкомсвязи к борьбе с противоправным контентом. Если для более эффективной защиты детей от вредной развращающей информации нам нужно будет переименоваться или переехать в Казань, мы готовы.
«Это самая успешная и самая быстрая реформа»
— Еще одно поле противостояния — «Ростелеком». Менеджмент компании, который сложился при Щеголеве, Никифоров и вице-премьер Аркадий Дворкович постоянно критикуют за неэффективность. В чем вы, как бывший акционер, видите корень проблемы?
— Откровенно говоря, мне не вполне понятны заявления Никифорова о несоответствии стоимости акций «Ростелекома» рынку, которые прямо влияли на капитализацию компании. Более того, они вызывали у меня, как у акционера, много вопросов к нашему мажоритарию. Зачем своими высказываниями серьезно снижать стоимость компании для государства?
Сейчас критика становится конструктивнее, и сотрудники министерства, например Денис Свердлов, стали участвовать в работе совета директоров «Ростелекома». Некий процесс сближения начался, и это позитивный результат.
— Дворкович на прошлой неделе, тем не менее, заявил, что вопрос о смене менеджмента «Ростелекома» с повестки дня никто не снимал.
— Любые действия мажоритарного акционера в отношении менеджмента должны иметь под собой подоплеку, но остаются в компетенции государства как основного собственника.
— Вы по-прежнему связываете давление на вас по делу ВТБ с желанием оппонентов опосредованно ослабить позиции руководства «Ростелекома» и гендиректора компании Александра Провоторова в частности?
— Правоохранительные органы действуют достаточно корректно и пытаются установить истину по конкретному уголовному делу. Но у меня были, есть и останутся претензии к пиар-кампании, которой это дело сопровождалось и которая пытается представить все происходящее исключительно в аспекте связи с «Ростелекомом». Это являлось большим фактором давления, но в связи с возбуждением уголовного дела по факту клеветы мы, надеюсь, решим эту проблему.
— Каковы, на ваш взгляд, фундаментальные причины несоответствия роста котировок «Ростелекома» рынку, на которое неоднократно указывал Никифоров?
— Никаких фундаментальных причин для снижения стоимости акций «Ростелекома» не было, если таковыми не считать высказывания министра. Ведь именно после них акции резко теряли в цене.
— Как оцениваете перспективы слияния «Ростелекома» с Tele2, о возможности которого много говорилось в прошлом году?
— «Ростелекому» мобильный бизнес, безусловно, интересен, кто бы что ни говорил. Я, как инвестор, всегда считал, что рентабельность мобильного бизнеса довольно высока и большой ошибкой, граничащей с безумием, была политика руководства «Ростелекома» и «Связьинвеста» в 2000-х годах по распродаже мобильных активов вместо наращивания своего присутствия в сегменте. Это ключевой вектор для компании, и сделка с Tele 2 — один из вариантов развития событий, способов укрепления позиций «Ростелекома» на рынке.
— Вы в «Ростелеком» пришли накануне начала создания объединенной компании, уходите накануне завершения реформы. Насколько успешной получилась инвестиция?
— Инвестицию мы сделали в сентябре 2010 года, когда юридически реформа была уже завершена, а сам лично, как член совета директоров, я пришел перед началом реформы и являлся одним из ее идеологов. В итоге как инвестор я абсолютно доволен. Равно как и человек, причастный к реформе, горжусь тем, как она была проведена. Это самая успешная и самая быстрая реформа в российской экономике, по итогам которой государство серьезно нарастило стоимость своих активов и фактически вернулось в отрасль, контроль над которой был практически утрачен, и научилось на равных конкурировать с «большой тройкой».
«С РПЦ за последние 20 лет произошло чудо»
— Ваш приход в отрасль был мотивирован исключительно деловыми соображениями или свою роль в этом сыграл Игорь Щеголев?
— В совет директоров «Связьинвеста» меня в свое время пригласил Щеголев. А вместо обсуждения любых слухов и домыслов я бы вам рекомендовал судить по делам. Например, во время работы в «Ренессансе» в 1997-1998 годах я, как инвестбанкир, имел отношение к сделке, когда консорциум Mustcom Джорджа Сороса и Владимира Потанина заплатил за 25% «Связьинвеста» государству $1,875 млрд. Потом они продали актив дешевле, а Сорос назвал сделку худшей инвестицией в жизни. В 2008 году, когда я был членом совета директоров, «Ростелеком» вернул себе пакет, разменявшись с «Системой», уже за $850 млн. Государство заработало $1 млрд.
— В ваш адрес на протяжении всего периода вашей связи с «Ростелекомом» звучали обвинения в аффилированности с одним из крупнейших подрядчиков компании — формой «Инфра-инжиниринг».
— По этому поводу мы выиграли все суды, нас проверила ФАС. Все, что нас связывает, — это то, что основатель «Инфры» Сергей Огороднов когда-то работал со мной в одном банке.
— В «Маршале» он разве никогда не работал?
— В «Маршале» он не задержался. Он занялся собственными инвестициями, на некоторое время уезжал из России, у него была инженерная компания в Чехии, и «Инфра» — исключительно его идея и его детище. Тот факт, что мы общаемся, никак не означает акционерного участия. А общение приводит к позитивному результату в виде того, что «Ростелеком», по меньшей мере, понимает, что и как происходит в одном из его крупнейших подрядчиков. Это всегда полезно, потому что низкая рентабельность строительной подрядной компании влияет и на рентабельность телекоммуникационной. Всегда лучше иметь большого транспарентного контрагента.
Сергей создал большую, хорошую и полезную для «Ростелекома» компанию. Отношения с ней у оператора всегда были рыночные.
— Еще источники на рынке много говорят о ваших административных связях, так или иначе отсылающих к влиянию РПЦ. В частности, это касается члена попечительского совета Фонда святителя Василия Великого архимандрита Тихона.
— Отец Тихон не является моим духовником.
— Но все равно является близким вам человеком?
— Мы давно дружим. Я крестился в 20 лет. Это были уже не советские времена, это не было экзотикой, но воцерковленных людей тогда было гораздо меньше, чем теперь. Постное меню в московских ресторанах не выдавали. Православие еще не играло большой роли в жизни общества, и воцерковленные в тот период люди до сих пор друг с другом общаются.
Отец Тихон чуть старше меня, а познакомил нас общий старший товарищ князь Зураб Чавчавадзе, ныне возглавляющий наш благотворительный фонд. Отца Тихона он помнит еще студентом ВГИКа, а не монахом. Мы не начали жить в «нулевых», у нас всех есть много разных историй в прошлом.
Кроме того я знаю многих иерархов РПЦ и с большим уважением отношусь к патриарху Кириллу. Мы с ним ежегодно встречаемся в день святой великомученицы Татианы 25 января в домовом храме МГУ, прихожанином которого являюсь с тех пор, как он был возвращен церкви в начале 1990-х, когда я был еще студентом.
Но и с первоиерархом и другими иерархами я общаюсь исключительно по церковным вопросам. Они очень далеки от бизнеса. Вообще с нашей церковью за последние 20 лет произошло чудо. Такого возрождения православия не было никогда в истории, кроме периода иконоборчества в IX веке в Византии. За короткий промежуток времени миллионы людей уверовали в Бога. Это невероятно.
— На что были израсходованы $42 млн из бюджета вашего благотворительного фонда?
— Наша миссия как благотворителей, во-первых, помощь непосредственно нуждающимся, но в то же время (и на это расходуется значительная часть средств фонда), это создание такой среды, в которой бы риски возникновения социальных проблем в будущем были бы гораздо ниже, чем сегодня. Наверное, именно такой подход и обуславливает то, что наш фонд — крупнейший из частных фондов в стране.
Мы финансируем высокотехнологические операции для детей с сердечными заболеваниями, ведем большую работу, направленную на снижение абортов. Это и просветительская работа, и создание методик, и помощь мамам, оказавшимся перед непростым, а скорее всего, и самым главным выбором в своей жизни — сохранить ли жизнь своему ребенку. У нас есть программа помощи детям-инвалидам.
Большая статья наших расходов церковная: восстановление и строительство храмов, монастырей. Мы поддерживаем синодальный отдел РПЦ по делам милосердия, сотрудничаем с детскими домами.
С другой стороны, чтобы не завязнуть в проблемах сегодняшнего дня, необходимо работать на будущее. Здесь перспективный проект — «Область добра», его мы реализуем в той же Костромской области совместно с губернатором. При минимуме инвестиций и эффективном перераспределении существующих бюджетных средств в сторону соцпрограмм добиться повышения «индекса счастья» в одном отдельно взятом регионе. Молодежь не должна массово мечтать об эмиграции. Для этого мы в рамках законодательства просветительскими методами боремся с такими явлениями, как наркомания, проституция, аборты, сиротство и т. д. Например, вопрос с сиротами, на которых в детских домах тратится сейчас по 30 000 рублей в месяц, а после усыновления — 3000. Почему бы не дать семьям, усыновляющих этих детей, те же 30 000 рублей? «Область добра» пока рассчитана на три года, по завершении этого срока в Костроме будут сделаны замеры по социально-демографическим показателям и в том числе по пресловутому «индексу счастья». Если проект даст позитивный эффект, то позднее модель можно будет распространить в федеральном масштабе.
Другой крупный проект — гимназия святителя Василия Великого. Она функционирует уже шесть лет, а в этом году переехала в новое здание. Общий проект ее реконструкции оценивается в $50 млн, частично он уже реализован. Гимназия убыточна, хотя обучение для двух третей детей платное. Остальную треть мест мы выделяем для талантливых стипендиатов.
Вопрос восстановления исторической памяти народа для фонда также очень важен. В этом году Россия празднует 400-летие дома Романовых. Мы выступили со своей программой празднования этого юбилея, и так получилось, что сейчас мы оказались самым центром торжеств. В рамках юбилея мы уже провели некоторые мероприятия в Москве, провели торжества в Костроме — колыбели Романовых, готовим масштабное празднование в Санкт-Петербурге.
Мы запустили портал Романовы2013.рф, который уже стал основным информационным и координационным ресурсом юбилея.
— Кто еще финансирует Фонд святителя Василия Великого?
— Я являюсь крупнейшим дарителем, но есть и другие. Они предпочитают сохранять анонимность. Спаситель сказал, что получающий славу здесь не получит ее на небе. Пока награды лишен один я. Зачем вы хотите лишить ее всех оставшихся?