Когда ваш сосед кашляет в лифте, пока вы едете вниз, ему можно предложить микстуру. Когда консьержка спит на посту, кутая в шарф простуженный нос, ей можно налить чаю с малиновым вареньем. Когда продавщица в ларьке за углом трет красные глаза, можно подумать «грипп» и пойти дальше. Можно позвать участкового врача, можно договориться о прививках на следующий год, можно уехать на дачу. Но что делать, если понимаешь, глядя на больные лица, что в твоем городе эпидемия холеры?
Пять лет назад, когда начиналось дело Алексея Козлова (осужденного вчера на 5 лет), и он, и его жена Ольга Романова считали, что они имеют дело с частным случаем неправосудия. По меньшей мере пытались решить проблему так, как решают подобные проблемы все остальные люди, частным образом. (Романова описала эти события, например, вот здесь.) Но простой путь не помог, и они пошли сложным. Не имея возможности избавиться от болезни в собственном доме, они стали бороться с эпидемией.
Стратегия защиты, которую избрали Алексей Козлов и его жена, состояла в том, чтобы изменить саму систему, в которой возможны дела вроде этого. Например, защищать всех, кто попал в схожие обстоятельства, — а таких людей, и мы спустя пять лет уже не можем этого не знать — в России многие тысячи. Это значило, в частности, что каждое такое дело переставало быть предметом частного интереса. Начав борьбу, Ольга Романова не могла уже отказаться помогать никому.
В России принято жалеть заключенных — вне зависимости от того, виновны ли они, — но это специальная, неумная жалость. З/к может рассчитывать на кусок хлеба или теплые носки, но в обмен он должен смириться со своим положением. Признать если не вину, то обстоятельства, приведшие его за решетку, и не поднимать шума.
Но так жить нельзя. За последние годы все больше людей поняли, что в России уголовное преследование предпринимателей — и совсем случайных граждан — это не набор несчастных случаев, а системная проблема. Правоохранительная система прогнила. И невозможно решать ее, делая вид, что борешься с отдельной несправедливостью, а не с эпидемией.
Ольга Романова создала гражданское движение, основанное на другом принципе. «Русь сидящая» не жалеет несправедливо осужденных людей, а помогает им — не только книгами и носками, но и правовой и медийной поддержкой. Участники ходят друг к другу на процессы, собирают вещи для заключенных и делают все, чтобы их истории были известны: так согражданам будет сложнее делать вид, что они сталкиваются с перегибами на местах. Сама Романова написала сотни статей про своих собратьев по несчастью, а ее страница в Facebook — это новое издание «Хроники текущих событий». Заключенные, попавшие за решетку без состязательного суда и по крайне сомнительным обвинениям (как Алексей Козлов), и их жены — люди, бесправные почти по определению, — стали самой мощной гражданской силой в стране.
Кому-то «Русь сидящая» смогла помочь, а кому-то нет. Общественного движения недостаточно, чтобы изменить судебную и правоохранительную систему в России. Поэтому в какой-то момент пришлось сделать следующий шаг и заняться политикой. Когда в декабре начались широкие митинги протеста, Ольга Романова и Алексей Козлов стали участвовать в их организации, а затем Романова стала казначеем протестного движения.
Кто-то говорит, что таким образом Романова политизировала дело своего мужа, но это неверно, и неверно вдвойне. Во-первых, потому что система, в которой возможно «политизировать» уголовное разбирательство, не имеет права на существование. Во-вторых, потому что судебная система давно уже стала политическим вопросом. Все люди, которые ходили на декабрьские митинги, требуя честных выборов, пошли туда только потому, что не видели смысла идти в суды.
На самом деле Ольга Романова и Алексей Козлов подарили лидерам протеста и несистемным политикам не только два месяца жизни (свободной жизни!), но и важнейший лозунг, одну из главных содержательных претензий к власти. Несистемные политики, кажется, не вполне это поняли, судя по степени их участия в судьбе Алексея Козлова.
Защищая своего мужа от произвола, Ольга Романова создала функциональную модель того общества, к которому могли бы стремиться жители России. Общества, в котором все приняты и все равны — в «Русь сидящую» приходят с улицы. Общества, в котором главное оружие — это гласность и соблюдение законов. Общества, в котором соблюдение основных прав человека — на жизнь, свободу и собственность — является политическим, а не частным вопросом.
И сейчас, когда Алексей Козлов снова получил срок по сомнительному обвинению и в отсутствие состязательного процесса, его дело уже не частная проблема двух невезучих людей, а общее дело. Не потому, что про него пишут информационные агентства, а потому, что его жена и он создали общество, которое так считает.
Когда общество сделает следующий — политический — шаг, таких дел больше не будет или будет в сотни раз меньше. Но это все равно не будет поводом считать их частной проблемой.