В цикле материалов «Политический текст» эксперты Forbes анализируют статьи российских политиков. Владимир Путин в последнее время особенно полюбил этот жанр — см. колонку «Политический текст: Путин не для всех» о статье премьера в «Известиях». На очереди анализ статей Григория Явлинского, Алексея Навального и других.
Владимир Путин, отказавшись от предвыборных дебатов, предпочел предвыборные монологи. Его второе выступление посвящено национальному вопросу и на этот раз опубликовано в «Независимой газете». Главная мысль текста — решительный отказ от национализма этнического в пользу национализма государственного при ужесточении мер миграционной политики. Путин — государственник, и национальные вопросы волнуют его в той мере, в какой они влияют на благополучие и могущество государства. Это сухое резюме не отражает всего богатства содержания статьи, в которой соседствуют либерально-академические и консервативно-религиозные взгляды, приправленные административными откровениями. Статья заслуживает того, чтобы ее внимательно прочитать и «разобрать по косточкам».
Оставлю за кадром стилистические мелочи («народ — это цивилизация») и попробую разобраться в сути предложенного всем нам высказывания. Начну с «чадящего плавильного котла» и «краха мультикультурализма». Метафора плавильного котла с момента своего возникновения означала социальную и политическую ассимиляцию, превращение людей самого разного происхождения в граждан единой страны по принципу разделяемых ценностей. В этом смысле концепция по-прежнему остается работоспособной. Другое дело, если ее нагрузить этническими смыслами и предположить, что из представителей одного народа можно «выплавить» представителей другого — тут уж котел перестанет варить или сварит такого гуманоида, которому никто не будет рад.
Другая концепция — мультикультурализм — родилась вовсе не из желания «раздать всем сестрам по серьгам», а из потребности национальной консолидации государств и социально-правовой интеграции составляющих их народов. Основной функцией мультикультурализма была контактная, а не разделительная. Мультикультурализм и связанная с ним политика были адресованы собственному населению. Хотя это население и сложилось из мигрантов, но это были граждане страны, ее полноправные члены. Придя в Европу, мультикультурализм сменил адресата и превратился в бюрократизированную и институализированную практику отношений с иммигрантами. Вот этот административный мультикультурный проект и потерпел крах. Но нам бы не иронизировать по поводу чужих неудач, а понять, где происходят сбои, где мы можем вполне положиться на механизмы самоорганизации и социализации, работающие в плавильном котле, а где и в каких масштабах необходима целенаправленная политика государства и его институтов в духе мультикультурализма, или, еще лучше, интеркультурализма.
Неожиданно выглядит вывод Путина о связи «провала мультикультурного проекта» и кризиса модели «национального государства», которое понимается им как построенное «исключительно на основе этнической идентичности». Казалось бы все наоборот, какие проблемы с мультикультурализмом в этнически чистом государстве, в чем вызов? Именно, чтобы избежать этих проблем, упростить ситуацию, чехи развелись со словаками, а косовские албанцы после резни и бомбежек вышли из состава Сербии (не буду продлевать этот список, чтобы не затрагивать болезненных российских реалий). В Европе, конечно, существует немало стран, опирающихся на этническую идентичность, но все же символом Европы являются государства-нации. Николя Саркози или Сильвио Берлускони, наверное, сильно удивились бы тому, что их «национальные государства» построены по этническому принципу, а Ангела Меркель, представляющая страну, испытывающую серьезный комплекс вины за ужасы нацизма, наверняка, возмутилась бы.
Но, оставим этих новичков на пути государственного строительства, Россия — это «историческое государство» с тысячелетней историей, ее «опыт государственного развития уникален». Не поспоришь. Жаль только, что из этого тезиса торчат имперские уши и представление об особом пути России. Вряд ли нынешнюю Россию можно назвать историческим государством и поставить знак равенства, например, между Российской Федерацией и Русью. Мы скорее государство молодое, страдающее всеми болезнями, связанными с национально-государственным строительством, и тяжелой наследственностью, полученной от родителей. У РФ, конечно, есть история возникновения, но она не историческое государство.
Как и у любой другой страны, у нас есть свои особенности, но в «наших национальных и миграционных проблемах» мало специфического, по своему происхождению и развитию они близки всем постимперским странам. Возникли они еще до распада СССР. Возвратные миграции русских из союзных республик и рост масштабов этнической миграции в Россию были зафиксирован статистикой еще в середине 1970-х годов, тогда же стал широко подниматься «русский вопрос». Инициаторы «затей с суверенитетами», конечно, плохо представляли последствия своих решений, но потребность как-то реагировать на изменения в стране носилась в воздухе. Гораздо лучше происходящее понимали «за рубежами нашего государства», именно потому, что там уже прошли путь распада империй и не игнорировали чужой опыт. Хотя и на западе никто не ожидал распада СССР, даже накануне произошедших событий. Исключение составляет книга Элен Каррер д’Анкосс «Слава народам, или конец Советской империи», вышедшая в 1990 году. Но мы же рассматривали «их» понимание как враждебные происки, да и продолжаем настаивать на этом, полагая, что у нас принципиально иная ситуация.
Не буду останавливаться на цитатах из Ключевского, Ильина и «ранних философско-религиозных трудов» — тяжелой артиллерии, поддерживающей наступление Путина на этнический национализм. Оставлю без внимания оценки Ленина и Вудро Вильсона как политических спекулянтов, использующих националистические аргументы в борьбе за «политические дивиденды». Скажу лишь о выборе русского народа в пользу «полиэтнической цивилизации», верность которому он «подтверждал раз за разом — и не на плебисцитах и референдумах, а кровью». Ярко! Что может быть надежнее договора, скрепленного кровью, этакого кровного родства! Но как-то сильно отдает средневековьем, кажется куда лучше прийти к национальному согласию на плебисците, как уже более ста лет делают страны, называемые цивилизованными, чем в результате кровопролития. «Кровь» в моем представлении всегда связывается с насилием или жертвой, а как пишет в следующем абзаце Путин (и я с ним полностью согласна): «Нельзя насильно заставить быть вместе». Вспоминаются и опросы ВЦИОМа 1992-1993 годов, показавшие, что мнение о прогрессивной роли русских в развитии других народов разделяли преимущественно сами русские, а другие народы придерживались противоположной точки зрения. Потом для достижения национального согласия в России опять пришлось лить кровь, а не устраивать референдум.
Внутренняя противоречивость текста выражается и в тезисе о русском народе как «государствообразующем — по факту». Как с этой декларацией избранности русских можно соотнести очень важные рассуждения о многомерности страны, необходимости тонкой настройки политики, обеспечивающей ее единство в многообразии? Только пересмотрев постулат о государствообразующем народе. Если Путин призывает к «гармоничному развитие поликультурной общности», то нужно признать, что все коренные народы России, и прежде всего имеющие свою государственность, являются государствообразующими, тем более что Россия — это федерация. На русских же ложится главная ответственность за поддержание этой государственности, поскольку они самый многочисленный народ России, русский язык имеет статус языка межнационального общения, а русская культура — мировой, давно перешагнувшей узкие этнические рамки. Тогда будет ясен смысл общего для всех культурного кода.
Я разделяю точку зрения о необходимости выработки национальной политики, основанной на гражданском единстве, но меня смущает убежденность кандидата в президенты в необходимости «приветствовать и поддерживать работу традиционных религий России в системе образования и просвещения, в социальной сфере, в Вооруженных Силах». Как может быть «сохранен светский характер нашего государства» при одновременной клерикализации государственных институтов? Использование церкви как влиятельной корпорации, работающей совместно с политической властью и служащей ее укреплению, ничего хорошего никогда не приносило ни государству, ни самой церкви. К тому же приоритет, отдаваемый одной из конфессий, признание ее главной государственной религией, лишь усилит межконфессиональные противоречия и подогреет межэтнические конфликты.
Самая спорная часть статьи — последняя, посвященная миграционной политике. Здесь аргументы административного и фантазийного характера перевешивают не только гуманистические, но и рациональные рассуждения. Путин повторяет важный, но половинчатый тезис о необходимости селективного подхода к миграции и отбору молодых, квалифицированных, образованных и прочее. Правильно, но лишь отчасти. Постиндустриальные и инновационные страны испытывают дефицит работников низкой квалификации, именно последние и составляют основную массу иммигрантов, занятых в традиционных производствах, сельском хозяйстве, строительстве, торговле, персональных услугах населению и других сферах жизни.
Непонятно, почему у Путина внутренние мигранты приравниваются к международным, и в отношении обеих категорий предлагается «пойти на ужесточение правил регистрации и санкций за их нарушение. Естественно, не ущемляя конституционных прав граждан на выбор места жительства». Какие уж тут права, когда речь идет о санкциях? Но самое поразительное, что задачи преодоления неравномерности территориального развития, чтобы снизить миграционный отток из депрессивных и трудоизбыточных городов и регионов России, распространяются и на постсоветское пространство. Это столь неожиданно, что приведу абзац целиком.
«Объективные причины массовой миграции, и об этом уже говорилось выше, — колоссальное неравенство в развитии и условиях существования. Понятно, что логичным способом если не ликвидации, то хотя бы минимизации миграционных потоков, было бы сокращение такого неравенства. За это ратует огромное количество разного рода гуманитарных, левых активистов на Западе. Но, к сожалению, в глобальном масштабе эта красивая, этически безукоризненная позиция страдает очевидным утопизмом. Однако нет никаких объективных препятствий для того, чтобы реализовать эту логику у нас, на нашем историческом пространстве. И одна из важнейших задач евразийской интеграции — создать для народов, миллионов людей на этом пространстве возможность достойно жить и развиваться». Каково? Просто так и видятся курьеры, курьеры, курьеры… — тридцать пять тысяч одних только курьеров, которые так и поскакали во все уголки евразийского пространства. Помимо этого, миграция ведь решает не только проблему заработка или бедности, существует множество других, часто резко противоположных мотивов, таких как самореализация или спасение собственной жизни.
И все-таки, несмотря на всю эклектичность предложенной нам национальной программы, я не стала бы выплескивать ребенка вместе с водой из купели. В статье прозвучало несколько важных мыслей. Был однозначно осужден этнический национализм, включая и русский, чего так не хватало после событий на Манежной площади. Был поставлен вопрос о необходимости поддержания гражданского единства с помощью гибкой политики, не сводимой к военно-патриотическому воспитанию и административным мерам. Подчеркивалось, что культурный код российской идентичности связан с общенародным построением российского государства, которое в нашем сознании связывается со страной и ее достижениями. Было сказано, что проблемы межэтнических отношений часто возникают там, где не решены социальные вопросы, поэтому и решение многих проблем нужно искать в социально-экономической сфере. Прозвучала и важная мысль о необходимости «тонкой культурной терапии народа», хотя и объявленного полиэтничной общностью, но пораженного «бациллами» шовинизма и национализма.