Владислав Бакальчук — Forbes: «Сейчас мы фактически воюем»

Вокруг российского маркетплейса Wildberries и семьи его основателей Татьяны и Владислава Бакальчук уже несколько недель не утихает шум. 18 июня маркетплейс Wildberries объявил об объединении с оператором наружной рекламы Russ. Затем выяснилось, что сделка проходит на фоне семейного конфликта между основателями, в котором поучаствовали глава Чечни Рамзан Кадыров, рэпер Тимати и продюсер Иосиф Пригожин. В сети стали появляться версии происходящего: что заставило Татьяну Бакальчук «уйти из дома», какая роль в семейной драме у сооснователей Russ Левана и Роберта Мирзоянов, какие перспективы бизнеса Wildberries и семьи Бакальчук. В интервью для «НеФорбсов» Владислав Бакальчук рассказал свою версию происходящего.

— Вы человек непубличный. Как вам находиться в центре информационного поля?

— Был непубличный, а сейчас публичный. Волнительно, но в целом интересно очень.

— Вы можете прямо сейчас попасть в офис Wildberries?

— Я думаю, меня не пустят. Карточки на вход заблокированы.

— Какой у вас сейчас статус в компании?

— Акционер с одним процентом.

— Какая ваша версия того, что случилось? Татьяна делала несколько заявлений, мол, все нормально, сделка запланирована, никто ее не очаровал и так далее?

— Ее одурманили, розовые очки надели. Если брать [сделку с Russ, ее целесообразность] по стоимости компании, они в 100 раз различаются по обороту и, наверное, также по стоимости. Лучше Татьяну спросить, зачем она подарила [долю].

— Вы говорили, что 1 апреля Татьяна ушла из дома. Просто встала и ушла?

— Она просто сказала, мол, все, я здесь уже не могу, здесь мне плохо. Уехала в центр Москвы, в апартаменты.

— А вы?

— Где-то весь апрель я с ума сходил, не понимал, что делать, не понимал, что происходит.

— Вы приезжали к ней с цветами, надписи на асфальте «Таня, прости»?

— Она очень бесилась, когда я даже думал туда двигаться.

— Вы с того времени не видитесь?

— С конца июля. Ну, не то, что не встречались, просто не общались ни разу.

— Что с детьми? Как у вас в семье вообще было все устроено?

— Детьми больше Татьяна занималась.

— И бизнесом, и детьми занималась больше Татьяна? 

— Бизнесом больше я занимался.

— Но у вас один процент, а у нее 99. А вообще раньше было 100.

— Для меня это было не важно. У нас 100%. Для меня это было важно. 

— С июля вы не общаетесь. Вы у нее заблокированы?

— Она просто не читает. Я уже привык.

— Вашей старшей дочери 20 лет (у пары семеро детей: трое девочек и четыре мальчика). Что она думает по этому всему поводу? Она-то с вами общается?

— Да, общается.

— Младшим сколько? 

— Четыре мальчика у нас: старшему восемь, четыре и два близнеца по три годика. Но они пока особо не понимают, что происходит.

— Как вы с дочкой говорите о случившемся? 

— Ну, мы много не говорим, потому что им тяжело.

— Живут они с Татьяной или с вами?

— Нет, они стараются вообще отдельно. То в одно место съездят, то в другое, то в третье. У Татьяны дети практически не живут. Ну, в гости кто-то приезжает или она куда-то с ними ездит.

— То есть дети не живут ни с вами, ни с Татьяной?

— Нет, почему? Я живу много в доме.

— В вашем совместном доме?

— Да, там же и дети. Где мы жили последние пять лет. Половину времени я там провожу. Мальчики чаще там бывают, девочки решили, что надо подальше от родителей держаться, чтобы вот к этой ситуации поменьше.

— Ссора давно назревала или для вас это было спонтанно?

— Татьяна говорит, что она осенью решила расставаться. Ну, возможно, это правда. Какие-то вещи я у нее заметил. Я не думал, что настолько все серьезно. А вот в конце марта уже стало очевидно, мы начали ссориться. Я начал выяснять, что происходит. Так и поссорились, что она съехала.

— А что потом было? Вы отстранились от компании, вас отстранили? 

— С 1 июля я там враг. Сейчас мы фактически воюем.

В основном по внутренней деятельности все решения принимал я. Но были сотрудники, которые очень сильные.

— Компания Russ тоже с богатой историей. Сейчас совладельцами компании являются братья Мирзояны. Вы их знаете, как вы познакомились?

— Первая встреча была в Красной Поляне, где-то 10 марта. Обсуждали, по-моему, то ли их желание купить Ozon, то ли еще что-то...

— То есть документов между вами еще никаких вообще не было, речи о сделке не шло?

— Я вообще никаких документов не видел о сделке.

— Татьяна говорит, что вы были в курсе сделки. Лукавит или вы прослушали?

— С 1 апреля мы практически не общаемся. А по сделке было как? Я в принципе видел, что она с ними общается, из-за них она ушла из дома. И где-то, по-моему, 17 июня мы уже встретились с ней, с Леваном, он предложил сделку.

— Выручка Wildberries за прошлый год 538,7 млрд рублей, выручка Russ 27,9 млрд рублей. Получается, выручка компании Wildberries в 19 раз больше. Если сравнивать чистую прибыль, по данным «СПАРК-Интерфакс», у Wildberries 18,8 млрд рублей, а у Russ около 5 млрд.

— Да, но это опять же выручка, это одно, а есть еще оборот.

— В чем смысл такой сделки, на ваш взгляд?

— Я не понимаю, в чем смысл сделки. Я считаю, Татьяна просто одурманена, а никакого бизнесового смысла там нет.

— Есть версия, что когда был крупный пожар склада в Шушарах, близкие к компании Russ или даже сами Мирзояны как-то помогли в решении этого вопроса и компромиссом была доля. Какие для вас были последствия пожара?

— Были большие убытки, и для меня был большой стресс, потому что могли быть еще пожары, и непонятно, как дальше работать.

— Склад был застрахован?

— Нет, не был.

— Как компенсировали убытки контрагентам?

— Мы все им выплатили. Из прибыли. Мы как-то не особо верили в страховку. 

— Вы ходите сейчас с охраной. Вам угрожают?

— Мне как-то сказали, что очень опасно мне оставаться владельцем строительной компании. То есть можно в тюрьму угодить.

— Строительной компании?

— У нас есть компания, которая строит склады, она принадлежит мне на 100%.

— То есть охрана у вас появилась после того, как вам сказали, что...

— И до этого. Ну не связано с этим, но в принципе... Появилась, когда я начал общаться с Рамзаном Ахматовичем (Кадыров, глава Чечни. — Forbes). 

— Как случилась запись с Рамзаном Ахматовичем (23 июля в Telegram-канале Кадырова появилось видео, в котором Бакальчук рассказывает ему о ситуации вокруг маркетплейса и личной драме, а глава Чечни говорит, что не позволит разрушить семью и добавляет о причастности к неприятной ситуации «нескольких известных кавказцев»)? После у вас появилась коллаборация с рэпером Тимати, в видео он призвал «вернуть в семью» Татьяну. Как это все случилось? Чья это идея? Ваша, Рамзана? 

— Мы общаемся. Пытаемся решить проблему. И, соответственно, появляется… Идея моих друзей. 

— До этого видео вы с ним сколько раз виделись?

— Где-то пару раз. Помощь они предложили сами, потому что у нас дружеские отношения. Мы уже больше восьми лет дружим.

— Вы не страховали склады, потому что вы опираетесь на свои силы, и пошли к Рамзану Ахматовичу вместо суда, потому что верите в друзей?

— Суд это не отменяет. Просто в суд опять же не хотелось идти.  Я думал, что если пойду в суд, то это конец семье.

— Кадыров говорит четко: вернуть Татьяну. Потом появляется сообщение Адама Делимханова (депутат Госдумы, бывший заместитель председателя правительства Чеченской Республики): «Мы доведем все до конца». Как два политика могут вернуть вам в семью жену?

— Они рассуждают, исходя из своих реалий. Это, соответственно, если только по обоюдному согласию получится. 

— В вашем видео вместе с Кадыровым он говорит, что вы дружите довольно давно. Как вы познакомились?

— У нас в компании были некие проблемы. Где-то они нам помогали, и мы общались с семьями. Не с Рамзаном Ахматовичем, а с друзьями.

— С Адамом Делимхановым? Или с кем?

— Пересекались, да. Ну, с другими, да. Познакомились с Кадыровым через чеченских друзей.

— То есть секретные личности, кто вас свел с Рамзаном?

— Ну да, не хотели бы.

— С Адамом Делимхановым вы лично знакомы?

— Да.

— У него какая позиция на этот счет? Что он собрался доводить до конца?

— Помогут сохранить бизнес, семью. 

— А с Тимати как получилось видео?

— Я приехал, там сидел Тимати, предложили записать видео, ну вот записали. Очень классное видео.

— Где это было?

— В ресторане. 

— Теперь вы дружите с Тимати?

— Пока еще нет.

— Недавно еще в сети появился Иосиф Пригожин, продюсер, муж Валерии, который тоже говорит, что он ваш давний не близкий друг, но приятель.

— Да, мы общались периодически.

— Это вы попросили его записать видео про ситуацию с Wildberries? Он записал восемь минут, где тоже рассказал все про семью, про нравственность, про традиционные ценности.

— Мы общались, но больше друзья попросили.

— Вы хотите, чтобы огласка была больше?

— Да, я хочу придать этому безобразию как можно большую огласку.

— Как в вашей жизни появилась Татьяна? В какой момент?

— В общей компании друзей. 

— Помните ваше первое свидание, например, или какое-нибудь особенное свидание? Как вы ее завоевывали? 

— У нас этого процесса не было. То есть мы как-то где-то месяцев восемь-десять дружили, постоянно тусовались. И потом это как-то все перетекло резко в отношения. А дальше уже, после начала отношений, через месяц решили пожениться. Через два Татьяна забеременела, через три поженились. Потом родилась дочка. Еще через три месяца уже был домен зарегистрирован.

— Как вы тусовались? Что вы делали тогда?

— Общались, в преферанс играли.

— В вашей паре кто был рулевой за отношения?

— Татьяна. Для меня это даже был какой-то момент неожиданный. То есть, я до этого практически не общался с женщинами. Поэтому оно как-то резко так раз и случилось.

— Вас отстранили от компании, что вы имеете сейчас? У вас остается ваш 1%? Вам что-то выплатили, вам сказали: «До свидания, ничего мы тебе платить не будем», что вообще происходит?

— У меня такое впечатление, что мне бы вообще ничего не заплатили, будь у них желание.

— Правильно ли я вас понимаю, что пришли некие люди, одурманили Татьяну, она в это поверила, несмотря на то, что вы с ней много лет вместе, у вас семеро детей, любовь, большой бизнес и она подарила вам 1% компании в 2019 году, а сейчас нынешние интересанты решили закрыть глаза на эту долю и вам ничего не заплатили и не заплатят.

— Речь же не идет об одном проценте, речь все-таки идет о 50%. Я думаю у Мирзоянов есть желание полностью забрать компанию. То есть там просто в новой сделке директором компании, вот это совместное предприятие, является Роберт Мирзоян, и фактически все решения принимает он. Они покупают уже новые домены.

— Допускаете ли вы, что в итоге и Татьяну тоже могут оставить у разбитого корыта?

— Не то что допускаю, они так и будут делать. Вы не заметили, что сейчас Татьяна последние 10 дней уничтожает свой образ? Первое, она не может объяснить, зачем она подарила треть компании, люди не понимают. И второе, она решила разрушить семью, развестись, прожив 21 год вместе, родив семь детей, создав один из лучших бизнесов в России. И теперь она говорит, что все нафиг.

Насколько я знаю, она действует добровольно, ее просто убеждают. Как знаете, опять же сопоставление, приходят и кассиру говорят, что отдай мне 5000, гипнотизируют. У меня впечатление отчасти такое.

— Каково вам вообще быть мужем самой богатой женщины в России?

— Для меня это было нормально. Я для себя знал, что это не Татьянино, а это наше. Я считал, что это наше, что это мы сделали вдвоем, и не разделял. Если бы меня спрашивали — чья компания? Для меня она была наша, и наша на 100%.

— А почему Татьяна передала вам именно 1%? Есть какая-то логика в этом? Почему не передала 2%?

— Поначалу, когда мы были непубличными, там не важно было, у кого сколько процентов, а когда произошло то, что Forbes взял у Татьяны интервью, она рассказала, как создавала компанию, как все происходило. И там Татьяне отдали ведущую роль. Она придумала, она же и генеральный директор, вроде как управляет. И она мама троих-четверых детей была. Это все так преподнесли, такую сказку. Потом…

— Вы поддерживали эту сказку? И сказка ли это? Вот этот образ, он вам был выгоден?

— Компании — да. Он для компании стал выгоден. Если бы сказали, что вместе и я тут руковожу, то уже было бы стандартно. По факту я руководил компанией. Но этот образ начал дальше тиражироваться. У меня не особо получались публичные выступления. А у Татьяны классное интервью, цитируемость высочайшая была. В рамках этой пиар-стратегии мы двигались. Если бы я взял 50%, то как-то уже странно. Поэтому, чтобы у компании было два учредителя, я сказал: «Давай я войду с 1%». Вот так переделали.

— На той неделе Татьяна подала бракоразводный иск в суд. И иск на момент записи этого интервью подвис в воздухе, затормозился. Почему так произошло? Не знаете?

— Там разные варианты. Первый, может, они ошиблись. А второй, наиболее вероятный, так как Татьяна заявила о разводе, чтобы не упасть в грязь лицом, заявить о разводе, но при этом сделать так, чтобы он затормозил, не приняли его к рассмотрению. Ну, завис.

— Это влияние ваших друзей? Как вы думаете? Или это?

— Нет, я думаю это Мирзоян так делает.

— Так иск разве не вам на пользу идет? То, что он сейчас заторможен.

— Ну, соответственно, им тоже на пользу это идет.

— Что для вас сейчас важнее? Восстановить справедливость, восстановить участие в бизнесе, восстановить семью? И как можно вообще восстановить семью при такой истории? Как вам видится развитие событий?

— Я тут не могу сказать, что важнее. Занимаюсь я больше восстановлением бизнеса. А в плане семьи, мне кажется, тут должно быть обоюдное желание. Семья есть. Если у Татьяны будет желание, то и семья восстановится.

— Что бы вы ей сейчас сказали? 

— Что люблю ее.