Евгений Водолазкин — Forbes: «Были эпохи, когда за грамматику можно было сесть»

Евгений Водолазкин — писатель, литературовед, специалист по древнерусской литературе, доктор филологических наук. Автор романов «Лавр», «Авиатор», «Оправдание острова», «Чагин». Его произведения регулярно попадают в шорт-листы литературных премий. За «Лавра» и «Чагина» Водолазкин получил первую премию «Большая книга», за «Авиатора»  — вторую. «Лавр» входит в топ-10 лучших книг мировой литературы о Боге, по версии газеты The Guardian. Романы писателя переведены более чем на 30 языков мира. 

О «запрете» Бориса Акунина* и Дмитрия Быкова**

«Книги должны иметь иммунитет в отношении любых ситуаций. Потому что книга — это то, что читатель должен выбирать сам. И мне кажется, что независимо от политической целесообразности, от всего, что возникает в жизни, книги должны продаваться так, как они продавались всегда. Выбор должен осуществлять читатель. Мне кажется, что нет повода передоверять этот выбор кому-то другому. Кто-то будет решать, что читать, что не читать. Если книга сама по себе не содержит каких-то незаконных текстов или материалов, то она должна спокойно продаваться.

Книги всегда были предметом особого внимания. Надо сказать, что у нас их особо-то и не сжигали, если взять наше Средневековье. Но у нас существовали списки, индексы отреченных книг, то есть, тех, которые не допускались к чтению, и индексы истинных книг. Эти индексы были распространены в Древней Руси. И если видели, что в рукописи содержатся книги, которые не рекомендованы к чтению, то эти листы вырезали». 

«О слове нужно заботиться»

«Текст всегда опасен, потому что тексты не уходят, в отличие от многих других вещей, которые есть на земле. Они продолжают звучать. Меня часто изумляет, что люди живут так, как будто все ими сказанные слова потом уйдут, сотрутся из памяти. Но это ведь не так. И мне кажется — по крайней мере я это к себе отношу — что нужно следить за текстом. 

Слово это то, что способно на себя вытягивать огромную энергию. Мне сейчас пришел в голову [богослов 15-16 в.в.] ]Максим Грек, который был осужден за то, что использовал в отношении Бога перфект, совершенное время. Он был осужден, потому что о Боге, который бесконечен и безграничен, нельзя говорить в перфекте, в законченном времени. То есть, были эпохи, когда за грамматику можно было сесть. 

Каждое время блюдет какие-то свои слова. Как Бродский говорил, «от всего человека вам остается часть речи». И действительно мы уже не очень помним лица тех, кто нам встречался в жизни, но мы помним их тексты, их высказывания. То есть, о слове надо заботиться вообще-то и стараться произносить его только тогда, когда оно значимо».

«Привычка говорить хором»

«Есть [ощущение] советского опыта, я узнаю какие-то вещи, которые, казалось, мы прошли раз и навсегда. Допустим, вот такое коллективное сознание — когда индивидуальность становится менее значимой. [Философ и историк] Сергей Аверинцев говорил, что не нужно стараться говорить хором, даже хорошие слова. Слова могут измениться, а привычка говорить хором останется. И вот мне кажется, что при любом раскладе, при любой политической и исторической данности, надо сохранять персональное начало. 

Все остальное, так или иначе, является лишь тем, что толкает личность или служит для нее препятствием. Но основные вещи происходят на персональном уровне. Ты не можешь изменить ситуацию в окружающем мире. Единственный с кем ты можешь работать — это с самим собой. Это в свое время было замечательно сформулировано Серафимом Саровским, который сказал: «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». Если бы этой истине следовали хотя бы некоторые из общества, то это было бы и общественным прогрессом. 

Я не верю в общественный прогресс, собственно говоря. Лев Толстой говорил, что есть прогресс технический, он бесспорен, а нравственного прогресса нет, его, собственно, никто и не обещал. Но тем не менее, прогресс существует, он существует в рамках личности. Можно выстроить свою жизнь так, чтобы все-таки было какое-то движение вверх. Практика показывает, что когда такое движение пытаются организовать для больших групп населения, ничего хорошего не получается».

«Достаточный уровень воды»

«Я далек от политики и от общественной деятельности. Я в чем-то могу пойти на компромисс, причем я не называю это компромиссом. Это скорее те сферы, которых я и так не касался. Я ни от кого не бегал, ничего не менял, не лавировал, я стоял на месте. И пока я могу так стоять, пока я могу работать — для меня, в общем, это решение вопроса. 

До сих пор не только мне, но и вообще моим коллегам, по крайней мере, тем, которых я знаю, никто ничего подобного не говорил [имеются в виду просьбы изменить финал книги и проч.] Мне вообще кажется, что в любой стране литература – последняя в очереди на изменения. То ли потому, что традиционно важнейшим из искусств является кино. И пока разбираются с кино, в литературе остаются абсолютно все те возможности, которые были до сих пор. Если это продолжится так, то для меня это достаточный, так сказать, уровень воды для того, чтобы можно было в этом аквариуме жить».

Об особом внимании власти к памяти

«Это касается всякой власти и всякой памяти, потому что память — это не то, что было когда-то, это наше понимание того, что было когда-то. И к тому, как это было на самом деле, это не имеет прямого отношения. Всякий народ рассматривает прошлое, как зеркало, в которое он смотрится в данный момент. Другое дело, что не всегда человек пытается воздействовать на память. Но сейчас такое время, когда, допустим, в Америке борются с памятниками — память. Их уже не устраивает ни Сетон-Томпсон, ни Марк Твен. У нас тоже достаточно выборочно относятся к памяти.

У меня в романе «Оправдание острова» есть министр культуры и фокусов, бывший фокусник. И он, прочитав древнюю рукопись с историей этого острова, говорит: «Мы, островные люди, великий народ, а история недостаточно велика здесь. Будьте любезны, приведите историю в соответствии с величием народа!» 

Это то, что всегда делает сильное государство. Под «сильным» я имею в виду «влияющее на жизнь своих граждан». И здесь важно понимать, что нет истории парадной. Любая история состоит из побед и поражений, из радости и бед. И человеческая история такая же. В какой-то момент люди начинают стесняться своей истории. Вот в «Чагине» это является одной из проблем. Чагин очень расстраивается, что у него такая история, в которой было предательство. И я немножко провокативно веду себя как автор. Я позволяю Чагину написать свою историю наново, без предательства, без ничего. Но я ему позволяю это не раньше, чем когда я понимаю, что он покаялся за свои прегрешения и ему дано забыть. 

Этим я не хочу ни в коем случае сказать, что можно переписывать историю. Справедливо было бы, чтобы у каждого оставалась его история. Но покаяние — это возвращение во время до греха со знанием о грехе. И по какому-то самому высокому счету справедливость — это не самая главная ценность. Милосердие, любовь — это то, что выше справедливости». 

«Коллективный выход на Красную площадь»

«Я верю [в то, что государства способны на покаяние]. Во-первых, я видел Германию, которая действительно искренне покаялась в тех страшных вещах, которые оттуда пришли. Но я вижу покаяние не как коллективный наш выход на Красную площадь, где мы будем каяться. Нет, это покаяние каждого отдельного человека. Покаяние, как вообще все в человеке, персонально. Я думаю, что и ответ на страшном суде будет тоже персональным. Он не будет за компанию с кем-то. Ты не скажешь, допустим, что был стукачом не за страх, а за совесть. И ты не скажешь, что «все стучали, и я стучал». Это не будет ответом. Этот ответ, по крайней мере, не будет принят. Спросят, почему именно ты это делал. То есть мы возвращаемся к персональному началу: помни, что в трудные самые минуты человек остается наедине с Богом, и в конечном счете это будет наедине с Богом беседа. И вот здесь надо очень внимательно следить за собой».

Также в интервью Евгения Водолазкина: об особенностях жизни за границей, о сериале «Слово пацана» и о том, как литература меняет общество. Полную версию смотрите на канале Forbes в YouTube.

*Внесен Росфинмониторингом в реестр террористов и экстремистов

**Внесен Минюстом в реестр иноагентов