«Прогнозы не стоят ничего»: признанный иноагентом Антон Долин о кино и его будущем

Широкую известность Антон Долин (признан СМИ-иноагентом), получил благодаря шоу «Вечерний Ургант» на Первом канале, где вел рубрику, посвященную киноновинкам «Пойдем в кино, Оксана». В более узком мире кинофанатов он стал известен гораздо раньше. Долин окончил филфак МГУ, потом работал журналистом и сменил за свою карьеру множество СМИ. Сотрудничал с Первым каналом, ТВ3, The New Times, «Эхо Москвы», «Афишей», «Кинопоиском», «Ведомостями» и другими изданиями. Сейчас Антон пишет для «Медузы», признанной СМИ-иноагентом, и создал YouTube-канал «Радио Долин». В 2017 году Антон Долин стал главным редактором журнала «Искусство кино» и пробыл на этой должности вплоть до отъезда из России в начале марта 2022 года. Теперь он живет с семьей в Латвии и гастролирует по разным странам с лекциями и выступлениями. 

«Зачем нам кино, когда рушится мир»

«Продуктивность нынешнего трагического времени, если ее вообще можно найти, в том, что все оказалось под вопросом, все, что нам казалось аксиомой, оказалось теоремой, которую надо долго, сложно и дорогой ценой доказывать. Раньше мы знали, что нам нужно кино, чтоб нас развлекали, а сейчас оно перестало работать, не развлекает. Мы сразу задаем себе кучу вопросов. Может быть, надо другое кино смотреть? Может быть, нам нужно не развлечение, а что-то другое? А почему? Сразу звучит целая грибница вопросов и возможных ответов. И, мне кажется, очень продуктивно себе их задавать и искать ответ.

Я, конечно, не тот человек, который вам даст ответы, они индивидуальны. Но я могу помочь сформулировать вопрос — это тоже кое-что. И один из побочных эффектов [«спецоперации»*], во время которой мы сейчас живем, разговариваем — это то, что абсолютно теряется смысл искусства, его производства, его потребления, его анализа, но из-за потери этого смысла возникает новая необходимость — этот смысл искать и находить.

Из всех наших нужд нужда в искусстве самая странная. Даже нужда в религии, которая казалась совершенно неутилитарной, легче объяснима — человеку страшно умирать, и он придумывает себе разные формы бессмертия. Но вот зачем нам нужно кино, литература, музыка? И это «зачем», которое некоторые люди, мыслящие, себе как-то объясняли, сейчас новое. Это позитивная сторона. Негативная сторона такова, что то, что раньше автоматически тебя успокаивало и утешало, сейчас, возможно, так не работает. С 24 февраля я все время думаю, зачем все это нужно. Потому что для меня это вопрос оправдания собственного существования на земле». 

Горизонт планирования

«Сегодня мой горизонт планирования — чуть больше месяца. Но, возможно, завтра придут какие-то новости, которые заставят резко его сократить. Прогнозы не стоят ничего, и мне кажется, это очень важный урок последнего времени, надо его выучить и не плевать на него со словами: «Ну теперь-то я точно знаю, что через два месяца буду там-то и буду заниматься тем-то». Нет, не знаю, и самое сложное — это привыкнуть к этой мысли. Чуть сложнее пытаться приучить к ней близких, потому что с собой ты еще можешь договориться, а с другими людьми очень сложно. Вообще можно сказать, что всех людей на земле, даже предельно разных, от потенциальных самоубийц до людей, достигших нирваны, объединяет одна цель — увеличить до комфортного максимума свой горизонт планирования. Но сегодня мы живем в зоне предельного дискомфорта». 

Где кино про настоящее?

«Все проблемы российского кино напрямую связаны с проблемами российского общества. Кто такие эти режиссеры, сценаристы, продюсеры, которые делают эти фильмы? Они граждане этого общества, которые голосуют или не голосуют, которые поддерживают «спецоперацию» или не поддерживают. Кто такие зрители, которые делают этому фильму кассу? Или их игнорируют? Если фильм гениальный, но никто его не увидел, какая разница, что он снят? Если фильм бездарный, но он всем интересен, какая разница, что он бездарный? Не существует у нас никаких отдельных рецептов для кино. За жуткие деньги купить Стивена Спилберга и его оператора, и пусть они снимут жизнеописание Сергея Шойгу. И вот тогда наш кинематограф встанет с колен. Нет, не работает такое. Но Спилберга купить денег не хватит, а вот кого-нибудь попроще вроде Оливера Стоуна уже покупали, но толку ноль. 

Был российский кинематограф времен Владимира Путина, он же российский кинематограф XXI века. Эта история закончилась 24 февраля. Потому что тот кинематограф характеризовался очень сильной вторичностью, открытый по отношению к Голливуду, с попытками копировать его образцы. С существованием в прокате, в том числе конкурентно с голливудскими фильмами, с попытками копродукции и каких-то совместных действий с мировым кинематографом, с очень активным участием в мировых фестивалях, иногда победами, все это сегодня стало невозможным.

Также под большим вопросом массированное государственное финансирование кинематографа. Главный независимый инвестор, который производил кино в России, — это Роман Абрамович. Сегодня он под санкциями и, думаю, ему не до того, значит, и эта часть истории закончена.

Героями российского кино могли бы быть герои российской реальности, но они не становились героями кино. Грандиозное явление протеста, начиная с 2011-го года, где фильм об этом? Где фильмы о коррупции? Где художественные фильмы о Навальном или о ком-то на него похожем? Где фильм о процессе Pussy Riot? Вот мы смотрим какой-нибудь список номинантов на премию «Оскар», и там будет семь фильмов из десяти по реальным событиям. Российское кино — это все про великое прошлое Российской империи или древней Руси, про каких-нибудь викингов, спортивные победы времен СССР и про Великую Отечественную войну. Все прошлое, а где настоящее?

Можно было бы потрясающий фильм сейчас снять про солдата-контрактника, который идет воевать в Украину и уверен, что идет денацифицировать, что там нацисты, а там никаких нацистов нет. Вопрос в том, можно ли в сегодняшней России такой фильм снять. Ответ очевиден — нет. В завтрашней России кому-то это будет интересно? Мы не знаем, что за завтрашняя Россия будет, кто будет ей править, какая будет цензура, кто будет финансировать кино. Мы ничего этого не знаем». 

Про деньги

«По моему опыту, деньги не даются тем, кто специально за ними охотится. Я точно знаю, что я никогда в жизни за ними не охотился, я вообще считаю себя человеком довольно непрагматичным. Я очень мало думаю о заработках, и в моей жизни и раньше, и даже сейчас очень часто случались выступления, когда мне в голову не приходило задать вопрос о гонораре до момента его выплаты. Иногда оказывалось, что он равняется нулю. Я абсолютно финансово безграмотный и безразличный человек. Но у меня есть жена, она финансово гораздо более грамотная, чем я. И вообще она в бизнесе понимает в 1000 раз больше, чем я. Это просто не входит в зону моих интересов. 

Я абсолютно неприхотлив. Одежда меня не интересует вообще, вот на мне кеды Converse и джинсы Levi’s, всему этому нет сноса. Что касается путешествий, к счастью, меня часто приглашают куда-то выступать или на фестивали, и тогда я даже сам не плачу за это. К роскоши я равнодушен, питаюсь довольно скудно, особенно в последнее время. Главное, на что я трачусь, — это книги. И в последнее время, когда у меня появился проигрыватель, — на виниловые пластинки, наконец-то они стоят не очень дорого». 

«Телевизор — отживающая форма»

«Я хочу держаться от любого телевидения, не только российского и не только государственного, как можно дальше. Мне кажется, что YouTube, в котором я немножко себя сейчас нашел, это совершенно другая история, другой жанр, другая форма, и там мне интересно, телевизор — это какая-то отживающая форма. Может, я не прав, но для меня это так.

Кроме того, мои интересы — это мои внутренние собственные устремления, мои представления о добре и зле, что для меня очень важно, и мои представления о том, что мне интересно. Программа на телевидении мне абсолютно сейчас неинтересна. А сотрудничество с федеральным телевидением в России сегодня мне представляется чем-то предельно близким к сотрудничеству с абсолютным злом. Конечно, на это можно возразить, что я долгие годы сотрудничал с российским телевидением, но на это я могу также честно сказать, что раньше мне это абсолютным злом не представлялось. Мне казалось, что, наоборот, это допустимое возможное добро — нести свет в массы через эту площадку. Пока это технически возможно делать.

У моего YouTube-канала есть продюсеры, которые всем этим занимаются, в том числе монетизацией. Конечно, я делаю свой канал не в одиночестве, и я очень благодарен тем людям, которые делают его вместе со мной. Но это на 100% мой авторский проект. 

Я почти не смотрю коллег в YouTube, для меня это все бесконечно длинно. Я не смог даже досмотреть до конца ни одного видео Юрия Дудя (признан СМИ-иноагентом), включая свое собственное. Притом что Дудь — чудесный человек, порядочный, талантливый, замечательный, вообще мой кумир. Но я просто не понимаю, зачем два часа смотреть интервью, когда можно пересмотреть фильмы Квентина Тарантино или посмотреть никогда тобой не виденного раннего Микеланджело Антониони или Ингмара Бергмана или послушать пару-тройку кантат Баха».  

Про коллег

«Я читаю очень многих кинокритиков с огромным удовольствием. У меня только одно правило — я не читаю ничьи статьи о каких-то фильмах, которые я еще сам не посмотрел и не отрецензировал, потому что читать статью о том, что ты не смотрел, бесполезно. И во-вторых, потому что это мешает. Это может подействовать на собственное восприятие. Кто-то похвалил, я хвалю вслед за ним, или кто-то похвалил, а я, значит, буду ругать? Ты начинаешь спорить с этим оппонентом, прочитав его аргументы, а твой читатель не знает, с кем ты споришь, и не понимает, о чем ты. Поэтому я люблю смотреть фильмы на фестивалях или на премьерах. Ты смотришь фильмы до того, как о них кто-то написал. Ты вот сорвал пробу, первым посмотрел фильм, и ты о нем что-то рассказываешь. В остальном я читаю всех своих коллег. Можно полистать журнал «Искусство кино», и любое имя, которое вы там встретите, а это десятки имен, это критики, которых я читаю внимательно и с интересом и которых уважаю». 

«Без Роднянского нет «Кинотавра»

«Александр Роднянский (признан иностранным агентом) — талантливый продюсер и честный человек. Он продюсер нескольких фильмов, которые я очень люблю, прежде всего фильмов «Елена», «Левиафан» и «Нелюбовь», трех, на мой взгляд, лучших фильмов Андрея Звягинцева. И несомненно, если бы не Александр Роднянский, этих фильмов бы не было. С его отъездом из России российский кинематограф прежде всего потерял «Кинотавр». Это был фестиваль, который держал российский кинематограф много десятилетий, в том числе в 90-е. Там еще не было никакого Роднянского, но «Кинотавр» был, и это было очень важно. А сейчас нет «Кинотавра», потому что Роднянский — это и был «Кинотавр». Не он один, конечно, была целая команда, но его отъезд обезглавил фестиваль. Но Роднянский поступил по совести, я его очень хорошо понимаю».

Расцвет нашего кино

«Наш кинематограф был на самом высоком уровне в 20-е годы XX века, 100 лет назад, когда был киноавангард и в СССР еще не было цензуры, во всяком случае сталинской цензуры. Когда творили Сергей Эйзенштейн, Дзига Вертов, Александр Довженко, это и была высшая точка отечественного кино. С тех пор было еще несколько подъемов, не таких радикальных. Один из них в 50-х—60-х связан с оттепелью. И потом рубеж 80-х—90-х, это перестройка. И постперестроечные сверхталантливые режиссеры Александр Рогожкин или Алексей Балабанов — это тоже такая очень высокая точка. А в остальном не было периодов, чтобы российскому кинематографу уж совсем нечего было предложить миру, но обычно это были все-таки отдельные имена, а не кинематограф как целое явление. Но, с другой стороны, то же самое можно сказать и про французов или итальянцев. Есть лишь один кинематограф, бесперебойно кишащий великими именами, — американский, но он такой один в мире, и других я не знаю.

Я каждый год составляю свой персональный список лучших фильмов года, и там всегда разные страны. Редко бывает год, чтобы там не было фильма из страны, которую раньше я никогда не включал. Например, в этом году у меня еще не составлен список, но сильный претендент на участие в нем — Парагвай. А год назад я вообще ни одного парагвайского фильма в жизни не видел. Кино все время ищет новые территории. Африка вообще неисследованный континент с точки зрения кино, а значит, и в Европе в каких-то странах, на которые мы обычно внимания не обращаем, что-то все время рождается и появляется». 

«В творчестве можно быть самоучкой»

«Молодые режиссеры из России все еще могут попасть на международные кинофестивали, для этого надо снимать гениальное кино. На фестивали приглашают отборщики, но надо, чтобы они посмотрели фильм, тогда они приглашают. Ни один фестиваль не закажет фильм кому-то, ты должен сделать фильм сам. Есть тысячи разных возможностей попасть на фестиваль: через знакомства, через продюсеров, через дистрибьюторов, а иногда просто молодой режиссер посылает свой фильм на фестивали и получает приглашение, я знаю такие случаи. При этом режиссеры не обязательно должны быть инициативными предпринимателями, среди великих режиссеров огромное количество людей, совершенно лишенных прагматичной хватки.  

Если говорить о профильном образовании, то оно в первую очередь нужно для технических специальностей, но и там тоже полно самоучек. Михаил Кричман, один из лучших российских операторов, который снимал все фильм Андрея Звягинцева, самоучка. Это же творчество, а в творчестве ты всегда можешь быть самоучкой и всегда можешь научиться профессии. Иногда это может тебе очень помочь, иногда помешать. Нет никакого единого алгоритма». 

*Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.