«Мне много не надо»: Федор Конюхов о бизнесе на путешествиях, Госдуме и сыне

Федор Конюхов — путешественник, писатель, художник и священник. Человек, который несколько раз попадал в Книгу рекордов Гиннесса. В его жизни было огромное количество приключений: он совершил кругосветный полет на воздушном шаре, в одиночку осилил пять кругосветных плаваний, 17 раз пересек Атлантику, в том числе на весельной лодке. У Конюхова есть своя творческая мастерская в Москве, при которой в 2004 году он построил часовню в память о погибших моряках и путешественниках. И есть деревня недалеко от Тарусы, названная его именем. В свои 70 лет Федор продолжает путешествовать и ставить рекорды. Недавно, например, совместно с пилотом-инструктором Игорем Потапкиным он преодолел более 600 км по воздуху на мотопараплане без единой посадки. А теперь они держат путь в Арктику.

Первое путешествие

«В 15 лет я разобрал коровник на доски и построил из них весельную лодку по чертежам из библиотеки, чтобы переплыть Азовское море. А отец мой, рыбак, разрубил ее топором. Я обиделся и украл у него маленькую лодку и на ней уже пошел в море. Может, и хорошо, что он разбил ту, что я построил, иначе я бы утонул.

У меня в роду все рыбаки, моряки и священники. Тогда стоял вопрос пойти учиться или в мореходное училище, или на художника. Папа говорил идти в мореходное, мама — на художника, но я же думал и о священничестве раньше. И тогда я принял решение, что, если я переплыву Азовское море, если не испугаюсь, пойду в мореходку, ну и пошел. Я бы сейчас не одобрил, если бы мой сын или внук это сделали. Хорошо, что я живой остался, а мог и погибнуть». 

Где взять деньги на путешествия?

«Мы со старшим сыном, Оскаром, что-то вроде партнеров. Он возле меня на яхте с самого детства. Он занимается в основном всем, что связано с яхтами, иногда возглавляет команду. Спонсоров на проект обычно ищу я сам, а он ведет переговоры, очень важно это уметь. 

Деньги можно собрать, например, на то, чтобы побить американский рекорд. Но это если найдутся люди, так скажем, патриоты нашей страны. Мы сейчас не достроили мой самолет, на котором хотели облететь вокруг света без остановок. Швейцарец облетел c 19 остановками, на солнечных батареях, а мы придумали технологию для безостановочного перелета. Но не нашлось таких патриотов, кто бы поддержал нас.

Еще есть реклама, потому что только за счет науки ты не можешь сделать всю экспедицию. Сейчас, чтобы поехать в Антарктиду на разведку перед строительством полярной станции, нужны 3 млн рублей — билет, переезды, выгрузки, корабль, все остальное. А ученые даже полмиллиона дать не могут, хотя научная программа есть, мы ищем микропластик в Антарктиде. Ученые хотят, но у них нет денег. Значит, надо находить других инвесторов». 

Микропластик в Антарктиде

«Я состою в организации «Очистим планету от полиэтилена». На Новый год мы в Антарктиде ставили полярную станцию и нам надо было проверить, есть ли в Антарктиде микропластик. Сейчас же разговор уже не идет о том, есть ли пластик, его везде полно, а о микропластике. За 20-30 лет пластик волнами стирается, за счет ультрафиолета разлагается и превращается в пыль. Пыль поглощают рыбы, а рыбу едят люди или пингвины.

Мы приехали в Антарктиду на две недели, но что я могу за это время сделать. И мы взяли и собрали помет пингвинов и привезли его в Москву. В лаборатории его растворили и прогнали через фильтр, и стало понятно, что в Антарктиде уже есть микропластик.

Когда я родился, еще не было пластика, мы, наше поколение, научились его делать, но не научились утилизировать. Прежде чем придумать пластик, нужно было придумать, как его утилизировать или что-то туда добавлять, чтобы он по-другому вел себя. Ведь в принципе это достижение, без пластика нам сейчас сложно обойтись. И глупо говорить: вот раньше было, так раньше и людей было мало. Это как если мы сейчас будем один раз мыться, как раньше, когда у всех вши были, чесотки разные, дети мало жили, люди рано умирали. Мы же сейчас дольше стали жить благодаря технологиям. Уже в 60-х говорили, что придет время, когда мы воду будем покупать, а я говорил, что это глупости, вот же она, бери и пей». 

Цены в России

«В России есть все технологии, чтобы создать электрический самолет и облететь вокруг света, но только что плохо, в России сразу выставляют счет 3-4 раза дороже, чем в Германии, потому мы и начинали строить там, но теперь не можем. Нигде в мире нет таких высоких цен, как в России. В Австралии брались построить батискаф за $14 млн, а в России насчитали $70 млн. Немцы начали нам строить самолет за €7 млн, а здесь выставили €35 млн. Да даже в горы пойти, если американцы за поход на Эверест берут $35 000, в России берут $75 000. Наши еще и растягивают время, если австралийцы хотели батискаф построить нам за два года, то наши сказали, что будут строить 6-8 лет. Почему? Ну, потому что вот так, вот такие мы. В нас нет патриотизма, нет амбиций, нет тщеславия. А я бы хотел, чтобы все-таки мы смогли построить самолет. Но если мы начнем строить у нас, то есть опасность, что долго будут строить. Думаю, лет пять, не меньше, я уже древним буду.

Потом обойдется очень дорого, потом его не смогут у нас зарегистрировать и выпустить. Сертификат не дадут, документы не выдадут, и на это уйдет вся жизнь. Главное, получить разрешение у нас очень сложно. Почему я летел вокруг света из Австралии? Думаете, я не хотел вылететь из России, облететь вокруг света и приземлиться в России? Здесь не выпустили бы так просто, а в Австралию приехали — никто тебя не спрашивает ничего. И там небо открывают просто, а у нас пролететь через Россию, даже если взлет из Подмосковья, и долететь до Владивостока практически невозможно».

Про веру

«Я, как священник, понял для себя кое-что. Вот когда наступает пост, люди становятся очень злыми, но не все. Злые, недовольные, все ссорятся. Почему? Они приходят домой голодные, заснуть не могут, утром встают, им хочется кофеек поскорее с молочком выпить, пирожное съесть, а нельзя. Как пост проходит, люди начинают добреть. А разве Господь Бог создал все, чтобы человек только и думал о кофе? Ты просто должен быть добрым, и когда выпьешь молочко, и когда не выпьешь. Ну если хочешь, попей молочко. Ты, главное, человеку не делай зла и улыбайся. Разве это плохо, если ты утром попил молоко в пост, вышел и со своим соседом поздоровался, руку пожал? Это лучше, чем если ты молока не выпил и перессорился со всеми. 

Церковь — это же институт. А нам надо верить. Говорится же, что надо быть терпимыми, понимаете? Терпимыми. Я вот смотрю на все вероисповедания, и разве мусульманская вера плохая? Это очень хорошая вера. Они называют нашего Господа Бога, сына Бога, Иисуса Христа, пророком. То же самое и с буддизмом. Нигде не сказано, чтобы люди друг друга убивали. Я в океане, в одиночном плавании, семь раз прочитал Библию, я читал и Коран, и Тору, и Талмуд. В Коране «неверный» — это тот, кто не верит в живого Аллаха, Бога. Все мы верим, а неверные — это язычники, и когда Мухаммед говорит: «Убей неверного» — это про язычников. А извратили так, потому что никто не читал Коран. Я вот спрашивал даже священников наших православных, читали ли они Ветхий Завет. Нет. А все надо читать по три-четыре раза, чтобы понимать и сравнивать». 

Про политику

«Мне предлагали стать депутатом, но я же не дурачок. Сколько там сидит бездельников? Насколько я знаю, человек 20-30 работают, остальные все бездельники, спортсмены. Даже мой друг Николай Валуев, он очень хороший человек, добрый, но зачем ему там быть? Он же в законах ничего не понимает, он боксер. Там должны быть юристы, финансисты, политологи, люди с образованием и жизненным опытом. А там фигуристы, боксеры, борцы. И мне предлагают, и я так думаю, меня бы выбрали. И вот я пришел бы, полгода просидел, у меня даже есть программы, но мне бы никто не дал ничего сделать. Через пару лет сказали бы: «Федя, мы тебя выбрали, а ты ничего не можешь сделать». Как Валуев, он разве что-то сделал для России? Ходит, фотографируется, и все. Лучше пусть ко мне приедет, копать яму под фундамент для часовни Петра и Февронии. Я же умный, я понимаю, что через год-два все сказали бы: «Куда этот путешественник лезет?» Зачем мне это?»

Божественная наука

«Мы не можем сейчас жить, как 100 или 200 лет назад. Мне часто говорят, что вот Колумб шел через океан и у него не было ни навигации, ничего. Да, в то время так было, но зачем же сейчас так идти? Наоборот, как сказано в Святом Писании, Господь Бог создал человека по образу и подобию своему и человек идет к разгадке божественного. Человек разгадывает, а Господь Бог создал все. Создал не только нашу планету, он создал и Луну, и Марс, и те планеты, которые мы еще не изучили. Человек не может познать все. Вот человек создал, например, пол кафельный, а при Колумбе такого не было. Но это же химия, значит, мы идем к разгадке. Потому что Господь Бог все создал, и химию, и физику, и геологию, и искусство.

Я принимаю все новые технологии и науку, а как иначе? Если не принимать, мы же остановимся. Зачем? Так же и раньше принимали, но был свой потолок, а сейчас он другой. Вон наша станция космическая летает на высоте 400 км, это разве космос? Да даже когда человек полетит на миллион километров, это еще не будет космос, потому что космос — это бесконечность. Сейчас мы не созрели на Луну высаживаться, а почему не созрели? Видите, как активно начали работать в 60-е годы, а потом Господь как будто обрезал все, и перестали. Не надо говорить, что денег нет. У одного нашего какого-нибудь миллиардера больше денег, чем был весь бюджет Советского Союза. Я сначала уважал Илона Маска, думал, он мечтатель, а сейчас немножко перестал уважать, слишком он ушел в политику. Все-таки политическая система задавила это любопытство и стремление». 

Про кино

«Федор Бондарчук снимает фильм обо мне и уже скоро закончит. Но он мне ничего не показывал никогда. Он говорит: «Я Бондарчук, знаю, как снимать, и знаю, как делать, а ты не вмешивайся, я так тебя вижу». Он даже сценарий не показал мне, даже не сел хотя бы чаю со мной попить. Говорит: «Это я пробил деньги и я снимаю. Я взял твой образ, а ты мне не интересен. Я снимаю так, как я вижу тебя». А я, как художник, понимаю, что я вот так вижу Иоанна Крестителя, так вижу Воина, так вижу Саломею, понятно же, что эти портреты не настоящие. Так же и он.

Мне за использование образа ничего не заплатят, ни копейки. Да и не буду брать, но мне никто и не предлагал. И на премьеру я не пойду, я не хожу на такие мероприятия. Если домой привезут, посмотрю». 

Про деньги

«Деньги для меня ничего не значат. Весь мир с ними живет. Это как спрашивать, что для меня значит вера. Весь мир живет с верой в Господа Бога, нет на земном шаре неверующих людей. Люди часто говорят, что они атеисты, но атеист — это человек не верящий ни во что, а таких нет.

Весь мир живет с деньгами, а тут Федор Конюхов от денег отказывается. Они есть, как и одежда, продукты, воздух. Надо — значит надо. Мне нравится ходить в одних брюках, одной фуражке. Я 25 лет ношу свою фуражку, зачем мне ее менять? Зачем мне большой дом? Здесь кухонька, есть туалет, есть где спать, есть, где заниматься искусством, вот мастерская, есть библиотека маленькая. А что мне надо? Есть лес, где белочки и грибы. Есть грибы — хорошо, нет — ну и ладно. Так же и с деньгами. 

Я не зарабатываю деньги, ведь что такое работа? Я пенсионер. Я пишу книги, занимаюсь наукой, пишу картины. У меня 3000 картин, по два, три, четыре метра. И если у меня покупают в год, пускай, 3-5 картин, мне достаточно. А на что мне тратить? Дети у меня взрослые, жена — доктор наук, профессор, работает еще, хотя тоже на пенсии, лекции читает. Мне много надо, что ли? В Москве у нас двухкомнатная квартира, 6000 рублей платим за коммуналку. Разве мы это не можем заплатить? В метро я езжу бесплатно, я пенсионер. Ем я то, что есть, а здесь в деревне все есть. Я утром кофе попил с печеньем или хлебом с маслом, вечером в мастерской что-нибудь съедим, ну пускай это 1000 рублей в день». 

Про мечты

«Я много чего сделал, но многого и не сделал. Я не поднялся на 14 восьмитысячников (горные вершины, высота над уровнем моря которых превышает 8000 метров.— Forbes), меня это очень волнует. Я же при Советском Союзе занимался альпинизмом 19 лет, поднялся на семь высочайших вершин. Но никто из наших альпинистов, в том числе и Федор Конюхов, не поднялся на все восьмитысячники. Вот у нас на Клязьме сидят ребята, водочку пьют и говорят, что мы самые крутые яхтсмены, ходим на яхте на Кипре или в Турции и в Англии. А ни одна наша яхта не прошла вокруг света за 80 дней. Этот рекорд за французами, американцами, англичанами. А мы, великая страна, не смогли. И еще есть рекорды, которые мы не побили, и это моя вина тоже, я не смог этого сделать. Давайте, молодые ребята, надо ставить цели, надо быть патриотом. Как вот вы живете — машинка, квартирка, и все. Ты должен лететь на Луну, высаживаться на Марс, лететь вокруг света, погружаться в Марианскую впадину. У нас все технологии есть, а мы не погрузились. Китайцы, американцы, швейцарцы погрузились, а мы нет, потому что амбиций нет. Я молю Господа Бога, чтобы дожить до момента, когда русский человек встанет на Луне, хотя бы встанет. 

Вот я сейчас улетаю в Антарктиду, мы там будем делать частную полярную станцию. Мне тоже обидно, у нас есть государственные станции, для ученых, но у других стран, у Китая, Уругвая, у них есть еще и частные. Не все ученые могут приехать на государственную станцию и проводить свои научные программы, там есть лимит людей и полярная станция не может принять больше. А почему нельзя сделать частную, чтобы те же научные институты, университеты или состоятельные люди финансировали ученых?»

Оскар Конюхов, старший сын Федора, занимается организацией экспедиций отца. Он рассказал нам о бизнес-составляющей их проектов, о том, как организована работа команды, и о том, как обстоят дела с путешествиями сейчас

«Любая экспедиция, любой проект — это бизнес-проект. Ты садишься, начинаешь делать презентацию, медиаплан: как мы будем освещать, кого мы можем привлечь, каким партнерам это может быть интересно — поставщики экипировки, производители продуктов каких-то экстремальных, навигационное оборудование, банковская система, авиакомпании. Федор может быть амбассадором какой-то авиакомпании, потому что он побывал на всех континентах, почти в 184 странах. Ты это все анализируешь, упаковываешь в презентацию, начинаешь работать с партнерами, со спонсором, а это всегда крупные компании, первые лица компании. Поэтому, конечно, в плане зажечь первых лиц компаний — это задача Федора, его харизма и энергетика могут это сделать, а моя задача уже на втором этапе, когда это все опускается на уровень менеджеров, маркетинга, коммерческих отделов. И мне нельзя провалить мою задачу. Если он зажег, то этот импульс должен превратиться в подписанный контракт, в получение финансирования. И дальше возникает ответственность. Люди иногда думают, что спонсоры дали денег и дальше трава не расти, но так никогда не бывает. Люди тебе дали денег, ты, соответственно, отвечаешь за этот бюджет вплоть до того, что, если экспедиция не состоялась, ты возвращаешь эти деньги. И это практически в каждом контракте у нас прописано.

Как только мы начнем зарабатывать на экспедициях, Федор не вернется живым — это его установка. Поэтому он не поддерживает и не одобряет тех ребят, которые водят, например, в горы людей за деньги. Он говорит, что на горах зарабатывать нельзя. Когда мы делаем экспедицию, мы привлекаем финансирование для того, чтобы построить яхту, воздушный шар или лодку, это необходимое условие. И делаем ее зачастую в ноль, а обычно еще и с долгами, то есть вкладываем свои деньги. А после экспедиции уже можно заниматься бизнесом. Федор пишет картины по мотивам экспедиции, пишет книги, выступает с лекциями, какая-то реклама экипировки, какие-то контракты экипировочные. Вот это уже можно воспринимать как бизнес. Но привлечь денег для того, чтобы заработать — так мы не поступаем.

Успешная экспедиция не та, где установлен мировой рекорд, а та, из которой мой отец вернулся живым и здоровым, потому что экспедицию можно повторить, рекорд можно улучшить. В этот раз не получилось, получится в следующий раз. Поэтому наша команда в первую очередь ставит перед собой задачу проанализировать все риски, которые могут быть в этой экспедиции. Как мы можем их нивелировать, минимизировать или сделать так, чтобы Федор, оказавшись в сложной ситуации, выжил, дождался помощи, прихода судна или вертолета. Когда он шел из Новой Зеландии до мыса Горна в весельной лодке 153 дня, мы хорошо подготовились, все продумали. Погода в тот сезон сложилась так, что не было попутных ветров, все время встречные, поперечные, и вместо 100 дней, на которые мы рассчитывали, он шел 153 дня. В итоге он пришел в Ушуайю, самый южный порт на планете, недалеко от мыса Горн, а все горы в снегу, мы сильно опоздали по сезону. Это мы не рассчитали, в тот конкретный сезон океан вот так себя повел. Тот год был аномальный, мы к этому оказались не готовы, не знали. Хорошо, что мы взяли достаточно продуктов, газа для печки, экипировку с запасом. 

После того как Федор стартует, начинается работа по обеспечению, это в первую очередь прогноз погоды. Это очень важно, потому что, когда он летит на воздушном шаре или идет на весельной лодке, он работает по фактической погоде, мы его предупреждаем, потому что он должен подготовиться. Если мы знаем, что идет шторм, он на лодке закачивает пресную воду заранее, потому что в шторм опреснитель не будет работать. Он готовит себе какие-то продукты, наводит порядок в каюте, закрепляет все вещи. То есть готовится к суровой погоде, к тому, что лодку может перевернуть. Ну и дальше, конечно, моральная поддержка, какое-то общение с ним по телефону, потому что человеку в тяжелой обстановке всегда хочется позвонить домой, в штаб, родным, близким, пообщаться, услышать слова поддержки. И мы тоже за этот моральный климат отвечаем.

После 24 февраля организация путешествий очень усложнилась. Наши международные проекты на паузе, мы пока в режиме подготовки находимся, и очень многое непонятно. Наши партнеры в Англии, в Америке, в Австралии, мы думали, что они путешественники, яхтсмены, а они, оказывается, тоже смотрят телевизор. И если еще в марте-апреле были нейтральные комментарии, то в мае уже, мне кажется, телевизор победил здравый смысл. Хотя мы всех этих людей, наших партнеров, знаем десятилетиями, и они, конечно, как-то стараются писать нам дипломатично, но мы понимаем, что они смотрят телевизор и телевизор побеждает. При этом у нас долгосрочные проекты, пропустим этот сезон, полетим в следующем. Меня только одно волнует — это возраст Федора, он моложе не становится. 

Нас часто упрекают в том, что у нас много проектов за пределами Российской Федерации. А это потому, что проекты глобальные, их нельзя уместить в одну страну, даже такую большую, как Россия. Там, где мы можем, мы делаем проекты в России, арктические проекты, перелеты. Но если речь идет о кругосветном полете, то ты не можешь сделать этот проект в рамках одной страны. Если Австралия подходит и там успешные полеты, значит, мы будем стартовать из Австралии. Но Австралия сейчас не очень хорошо относится к россиянам, насколько я знаю, там сейчас визы не выдают. А у нас пилот Федор Конюхов с российским удостоверением пилота и местной регистрацией, так что будем ждать улучшения.

Нам раньше всегда говорили, я это помню с детства, что спорт вне политики. Вот прошедшие несколько лет показали, что как раз и спорт, и экспедиционные проекты оказались политизированы. И мы в данном случае не исключение, мы также оказались под ударом. Надо ждать улучшения международной обстановки, а пока делать проекты в нашей стране». 

 Михаил Лившиц — один из тех, кто активно поддерживает экспедиции Федора Конюхова, путешественник, бизнесмен, промышленник и машиностроитель, председатель совета директоров АО «РОТЕК» и член совета директоров компании. Также Лифшиц входит в совет директоров компании «Хевел». Компания оборудовала лодку Федора Конюхова солнечными батареями, чтобы он мог совершить кругосветное плавание.

«Все, что делает Федор, делается на грани возможностей, впервые и в какой-то степени является инновацией. Когда мы делаем всякие непростые технические штуки, мы их испытываем. Можно до бесконечности испытывать что-нибудь на вибрации и физические усилия, а можно оснастить судно, которое идет через океан, и провести натурные испытания, по сравнению с которыми ни одни стендовые даже рядом не стоят. И для нас это возможность испытать то, что мы делаем, в настоящих боевых условиях. Это позволило нам, во-первых, убедиться в том, что с точки зрения характеристик мы находимся в мировом топе, а вот с точки зрения технической выносливости изделия есть над чем работать. И мы это учли, и доделали, и то, что у нас сейчас стоит на катамаране, сделано уже с учетом тех результатов, которые мы получили в лодке.

С одной стороны, мы поддерживаем Федора как бизнес, а с другой — я, как конструктор, участвую в проектах, которые мы делаем, в том числе мои патенты применены и в лодке, и в катамаране, и в пока еще несостоявшемся проекте самолета. Безусловно, есть бюджет, есть подрядчики, и мы участвуем тем, чем можем. В основном мозги, какие-то наши возможности и деньги тоже, естественно. Но в любом проекте есть больше чем один участник, один меценат или спонсор, тогда они получаются».