Миллиардер Дмитрий Волков — Forbes: «Мы уже живем в дополненной реальности»

Продуктами Social Discovery Ventures сейчас пользуются более 140 млн человек в 100 странах мира. В группу компаний также входит венчурная студия SDV Labs и инвестиционный фонд. Волков поддерживает проекты в области науки и культуры, является сооснователем Московского центра исследования сознания при философском факультете МГУ, играет на фортепиано, пилотирует вертолет. В 2021 году Дмитрий Волков занял 148 место в рейтинге 200 богатейших россиян с состоянием в $800 млн.

Первый бизнес

«Первая компания появилась у меня в 18 лет, это была детская биржа труда. А разработка софта началась уже лет в 19, потому что меня всегда интересовали компьютеры, плюс у всех моих друзей компьютеры были, а у меня — нет. Мне немножко хотелось компьютеров, я много времени проводил в компьютерном классе, а потом случайно нашел первый заказ: я работал переводчиком с английского и на английский, и один из моих клиентов как-то спросил, могу ли я перевести что-то с PHP на ASP или с ColdFusion на ASP. Я не знал, что такое ColdFusion, не знал, что такое ASP, но я очень хорошо знал слово translate. И я сказал, что это будет стоить $3000. Он сказал, что дорого, конечно, но мы можем договориться. Я не знал, на что подписываюсь, но в 19 лет я был готов подписаться на очень многое. Поэтому я пошел в библиотеку иностранной литературы и попытался выяснить, что все это такое. А дальше нашел программистов, которые могли бы это сделать.

Это был первый мой заказ, потом пошли другие, и через три-четыре года у меня уже работало 300-400 программистов. Из этого выросла компания IT-Online и бизнес по офшорному программированию. В основном мы делали какие-то складские системы, системы по биллингу, автоматизацию колл-центров — какие-то такие работы, которые заказывали в основном из Америки. Тогда это был бизнес, где даже небольшая компания могла быть очень эффективной.

Позже появилась компания, которая занималась только проектированием интерфейсов, как бы фасадов сайтов, и исследованием поведения пользователей. IT-Online я продал, потому что стало интереснее не программировать под чей-то заказ, а делать собственные продукты — и я к этому пришел».

Дейтинг с дополненной реальностью

«Я сейчас в бизнесе занимаюсь созданием той самой дополненной реальности, которая мне нравится. Для меня очевидно, что есть проблема в индустрии social discovery, в индустрии знакомств: люди между собой встречаются, но эта встреча всегда ограничена какими-то физическими данными. Скажем, я родился невысоким, а ты очень высоким, у тебя красивые голубые глаза, а у меня короткие волосы — в общем, есть какие-то параметры. Справедливо ли это? Наверно, не очень, потому что это задано генетикой. То есть для человека внешность не является выражением его самого, потому что мы можем повлиять на прическу, но не на рост.

Мы сейчас думаем о том, как преодолеть эти ограничения, и один из способов, который мы придумали, это выпустить приложение, в котором люди знакомятся с помощью аватаров, выбирая образ, который отчасти построен на их реальной фотографии. Это приложение Magnet, которое мы запустили пока на Америку. Люди загружают свою фотографию, она преобразуется в аватар, и дальше люди начинают знакомиться через этого персонажа. И по мере того, как ты знакомишься с человеком, открывается его реальный образ, внешние параметры — но это знакомство уже не будет построено целиком на внешности, на какой-то крутой фотке, которую человек сделал случайно или с помощью хорошего фотографа. Мы пытаемся познакомить людей на основании общения, на основании дискуссий по каким-то близким для них темам. Сначала появляется возможность увидеть фото друг друга, потом видео, потом можете услышать голос и т.д. То есть это такое раскрытие человека, мини-игра.

Другая история, которая тоже навеяна мыслями о дополненной реальности — это приложение IFriend. Наша идея была в том, чтобы создать идеального друга. Пока это большой вопрос, как сделать друга, который может тебя всегда выслушать, всегда будет испытывать к тебе эмпатию и создаваться как личность по мере того, как ты будешь с ним разговаривать. То есть его личность формируется в зависимости от твоих ответов. На самом деле это возможность познать себя, потому что с кем еще ты можешь быть настолько откровенным? Диалог с другим человеком всегда завязан на интересе, а это «существо» не будет иметь конфликтующего с тобой интереса. Оно не захватит, не возьмет у тебя деньги в долг, не заберет у тебя девушку, оно не хочет, чтобы ты постригся так, как оно хочет. Оно выслушает тебя и создаст атмосферу, в которой тебе будет комфортно».

Ментальные тонкости

«У нас есть приложение DateMyAge для тех, кто старше 35 — тоже достаточно большое и растет. То есть людей, которым за 35-40, в мире становится больше, они живут дольше, они разводятся и снова готовы встречаться. У них часто есть больше времени, чем у молодежи, и они готовы больше платить за дейтинг и готовы пользоваться онлайн-дейтингом.

Вообще признание онлайн-дейтинга в мире увеличивается.Еще 15-20 лет назад, если ты говорил, что у тебя есть сайт знакомств, люди считали, что это какое-то очень грязное дело и непонятно, кто ты. Сейчас все совсем не так, конечно. Я сам пользуюсь своими приложениями, иногда пользуюсь приложениями конкурентов, потому что хочу быть в курсе того, что у кого получается.

Приложение ХОХО — это приложение для зумеров, от 16-17 лет до 25-27. В нем нет полов, оно gender neutral, и нет возраста. По психологическому квизу определяется твой ментальный возраст. Вообще гендерные различия у этого поколения немножко стираются, и они становятся небинарными. В приложении у тебя есть тотем — существо, которое ты получаешь в результате этого самого психологического квиза. Это существо развивается вместе с тобой, оно питается твоей социальной активностью. Чем больше ты знакомишься, чем глубже общаешься, тем радостнее и веселее становится твое существо. Твой тотем может помочь тебе начать общаться, если ты стесняешься кого-то. Он может переписываться с тотемом другого человека, и вы просто будете вчетвером. То есть это существо, которое тебе помогает не стесняться и которое радуется, когда у тебя появляются новые друзья».

Одиночество в толпе

«Одиночество — одна из главных проблем сегодня. Люди не слышат друг друга, общество очень индивидуализированное, общение очень поверхностное. Количество практикующих психологов показывает, насколько эта проблема большая. Люди платят деньги, $50-100, а за границей и $300-400 в час просто за то, что кто-то сидит, внимательно их слушает и не осуждает. Это огромная индустрия, которая только растет. И религиозные институты, церковные институты во многом построены на тех же самых принципах. Проблема была всегда, но я думаю, что сейчас она стала еще больше. В толпе одиночество ощущается гораздо острее, чем когда ты находишься в деревне или в каком-то относительно небольшом сообществе. Это и городская, и технологическая проблема. Люди остаются одни в больших домах, в больших городах, в больших компаниях. И чем больше этот конгломерат, тем менее значимыми, менее услышанными они себя чувствуют. А деньги еще больше нас друг от друга отдаляют, потому что чем меньше между нами физической зависимости, когда мы можем позволить себе не сталкиваться с людьми, тем более индивидуалистическим становится образ жизни человека».

Активы и инвестиции

«Дейтинг сейчас составляет половину нашего дохода. Мы фактически третья в мире компания по дейтингу, по social discovery. Можно ли победить Tinder? Конечно, можно. У Tinder, по крайней мере в Америке и в Европе, слава витрины супермаркета знакомств. Это не всем подходит, потому что не все хотят быть товаром на полке. И вот этот механизм свайпов, конечно, очень затягивающий, но он делает человека более похожим на товар и превращает романтические отношения в товарные. Тот же Magnet, например — это попытка сделать связь более осмысленной. В Tinder тебе предлагают огромную подборку людей, которые вообще не факт, что хоть по каким-то принципам тебе подходят. У нас есть приложение Once, достаточно популярное во Франции и Италии, где тебе предлагается в день только пять мэтчей, но они отобраны специальным алгоритмом по параметрам, которые, как считает искусственный интеллект, с наибольшей вероятностью предложат тебе адекватного партнера.

Один из наших крупных активов — dating.com, который в России не работает. Дело в том, что компания изначально строилась под американский рынок, он был первым. Второй рынок, с которым мы работали, где у нас много приложений — это Азия. Удивительно, но российский рынок дейтинга очень маленький. Мировые доходы Tinder очень отличаются от доходов в России. Это и доходы людей, и привычка платить в интернете, и общий доход — они в целом ниже. Доход всех приложений складывается не только из подписки, есть еще так называемый доход a la card, это дополнительные бусты и еще что-то такое. В России процент платящих и объемы платежей достаточно низкие.

Остальная часть нашей прибыли — это инвестиции в компании. Очень хорошая инвестиция была в Patreon, сервис для поддержки творческих людей, и он скоро выйдет на IPO. Очень важная для меня сделка была с Academia.edu — это крупный сервис по агрегации научного контента. Там публикуются научные статьи, которые раньше можно было заполучить только за бешеные деньги. А для науки очень важно иметь эту коллаборацию. Если ты не знаешь, что делает твой коллега во Франции, Америке или Китае, это большая проблема, прогресс не синхронизируется.

Вообще есть инвестиции, которые важны именно для меня — например, Harbour.Space University в Барселоне. Там работает довольно много российских математиков. Мы создали университет, в котором обучают в основном IT-специальностям. Среди профессоров большая часть людей — это те, кто одновременно работает в крупных корпорациях и технологических компаниях или стартапах. То есть это люди, которые обладают конкретной экспертизой, и не вчерашней, а сегодняшней. И студентов там много, и европейцы, и из России».

Про деньги

«Деньги — это средство достижения целей. Это, конечно, возможности. Это головная боль, это повод подозревать людей, которые хотят со мной общаться, в чем-то нехорошем. Человек более обеспеченный, наверно, становится более подозрительным.

Я стараюсь быть свободным от люкса. Например, я прилетел из Женевы в эконом-классе, при этом разлегся на трех сиденьях, потому что эконом был пустой, а бизнес — полный. Иногда я отдыхаю очень просто — и в палатке могу отдохнуть, а могу и в супердорогом пятизвездочном отеле. Люблю вертолеты, но я люблю управлять ими, а не перемещаться из одной точки в другую. Это страсть, потому что я читал в юности Экзюпери, и путешествия пилота почтового самолета были для меня вдохновением.

За 2021 год наша выручка составила чуть меньше $300 млн, годом ранее — около $220 млн. Forbes оценил мое состояние в $800 млн, но думаю, что сейчас оно уже больше. Во-первых, инвестиционный год был очень хороший для всех, все венчурные инвестиции очень сильно развились. И компания получила гораздо более высокую оценку за последнее время. Политическая ситуация на мою основную компанию не очень влияет, поскольку мы не привязаны ни к какому региону. Пандемия нас очень поддержала, и мы выросли, потому что многие люди остались дома и у них было время знакомиться».

Бизнес по правилам и без

«Чтобы бизнес в России расцвел, надо обеспечить его автономность, дать ему возможность развиваться. Не надо никаких дотаций, никаких льгот — надо просто его не трогать, оставить этот бизнес, дать ему возможность не бояться. Я за то, чтобы бизнес знал, что ему не угрожают какие-то неожиданности, все действуют в рамках правового поля, ни у кого нет неожиданных козырей — все работают в одних условиях. Ну и, конечно, есть политическая ситуация. Если Россия будет больше интегрирована в мировое сообщество, бизнесу станет легче развиваться.

Уникальность США для бизнеса в том, что есть правила игры, и более-менее все по ним играют. Нет людей, которые имеют чит-код. А люди, у которых есть амбиции, не хотят быть в условиях, когда кто-то может играть не по правилам. Представь: ты хороший игрок в шахматы, а есть люди, которые в шахматы играют молотком. Вот в России возможна ситуация, когда ты играешь по правилам, ты гроссмейстер, а человек подошел — и кувалдой разбил твоего ферзя, просто потому, что он может. И тут непонятно, а стоит ли учиться на гроссмейстера?

В Сан-Франциско настороженное отношение к русским ощущается не так остро, как в мире в целом, потому что Силиконовая долина — это котел из людей со всего мира, там очень спокойно относятся к любым национальностям, даже к русским. Но в последние годы это отношение все-таки ухудшается. Один мой приятель недавно жаловался, что даже в Индонезии, где у него офис, русских считают супертоксичными. Нужно очень работать над нашим имиджем, и страны, и бизнесменов. Вот почему у меня нет дохода в России? Потому что, если я буду создавать еще приложения для российского рынка, то мои американские и европейские партнеры будут меня идентифицировать как российский бизнес, и это повлияет на его оценку. Я стараюсь делать свой бизнес максимально прозрачным для партнеров — показывать, что мы делаем, и что мы никак не связаны с политикой. Я абсолютно политически нейтрален. Моя задача — делать, я люблю бизнес и люблю заниматься тем, в чем я разбираюсь и на что могу повлиять. Заниматься какими-то посторонними вещами я не хочу».

Истинно удаленная компания

«Я думаю, что успех сохранения контроля в компании — это управление по ценностям. Есть уровень управления по времени, когда ты следишь, что человек работает столько-то, он пришел в девять, ушел в шесть. Есть управление по задачам, когда ставишь задачу, отслеживаешь ее выполнение. А есть управление по ценностям, когда ты предлагаешь какую-то систему ценностей и говоришь: «Мы вместе работаем на эту ценность». Я хочу и стараюсь подбирать людей, которые разделяют ценности и готовы посвятить им часть жизни.

У нас 11 офисов, но это очень условно, потому что люди уже не работают в офисах. Компания сейчас полностью перешла на удаленку. Когда наступила пандемия, я решил, что раз мы вынуждены работать на удаленке, мы должны стать истинно удаленной компанией. В смысле, компанией, лучшей в работе по удаленке. И мы открыли проект, так называемый Digital Nomad, который поддерживает цифровых кочевников, это часть нашей корпоративной культуры. Мы создаем условия для того, чтобы люди могли быть цифровыми кочевниками. Я сам таким, наверно, являюсь. Всю зиму в прошлом году я провел в Южной Африке.

Сейчас в компании работает около 700 человек. Большая часть людей — в Америке, Европе, есть офисы в Гонконге, Китае, есть небольшой офис в Белоруссии. Мы нанимаем людей безотносительно какого-то места, а тех, кто нам подходит по профилю компании, кто хорошо говорит по-английски и кто может работать удаленно».

Про образование

«При приеме на работу мне абсолютно неважен диплом, но я считаю, что образование — это как гигиена, как чистка зубов. Человек, который работает сегодня, должен раз в два-три года учиться по направлению своей деятельности. Потому что все навыки, по крайней мере в моей отрасли, сейчас устаревают приблизительно за два-три года, в том числе и мои. И если человек не занимается изменением, самообучением, не проходит какие-то курсы, не читает литературу по своей деятельности, то через два-три года он становится просто птеродактилем.

Парадигма о том, что обучением ты должен заниматься с 19 до 23 лет, а потом работать, мне кажется плохой. Ты можешь поучиться с 18 до 19, после этого поработать с 19 до 23, после этого пройти 20 курсов и параллельно работать или сделать какой-то перерыв. Учеба должна сопровождать работу постоянно, твоя задача — учиться в процессе работы».

Метавселенная

«Я, в отличие от инфоцыган и специалистов по личностному росту, не делаю прогнозов. Я не знаю, что будет с рынком, но считаю, что хорошие компании, которые имеют хороший продукт, будут расти дальше. Мир станет еще более технологичным через 5-10 лет, это совершенно точно. Большие компании становятся еще больше. Что касается Facebook, мне не очень понравилась эта история про метавселенную. Потому что это понятие скорее философское, нежели бизнес-понятие. Facebook, скорее всего, пытается построить свой виртуальный мир — вот это было бы более точное определение. Потому что метавселенная — это что-то, что объединяет множество разных миров и не предполагает одного коммерческого владельца. Если Facebook будет владеть метавселенной — это какая-то хрень, это будет не метавселенная — это будет Facebook-вселенная. И потом, называть это вселенной... Ну не может Facebook все охватить, простите, коротки ножки».

Блокчейн снизит коррупцию

«Я был одним из первых, кто инвестировал в коммерческий майнинг криптовалюты. У нас была большая инвестиция в компанию Bitfury в 2012 или 2013 году, и сейчас это лидер по майнингу в мире. Параллельно я купил биткоин — просто потому, что мне это казалось любопытным, то есть я не делал это как инвестицию. Я поддерживаю криптовалюту и считаю, что это важное средство платежа. И если мы от этого будем отказываться, то можно от всего отказаться: от софта, от банковской системы, можно вообще на ракушки перейти. Если мы будем гасить биткоин, мы, скорее всего, будем гасить еще и блокчейн, а это очень перспективная технология. Мы можем блокировать все, что угодно, но мы подрываем потенциал людей, которые могут сделать много хорошего. И хорошего, на самом деле, люди делают больше, чем плохого. Если мы возьмем всю массу людей, большая часть хочет делать что-то хорошее.

Я считаю, что зарабатываю тогда, когда умышленно что-то делаю, и это приносит мне результат. Так что сколько-то я на биткоине заработал, но я бы сказал, что это случайные деньги, они как приходят, так и уходят. Я не инвестирую в криптовалюту, но я инвестирую в блокчейн-технологии. Я являюсь одним из крупных инвесторов в Blockchain Capital, один из крупнейших фондов в Силиконовой долине, который занимается инвестициями только в блокчейн-компании. Блокчейн-технологии, включая технологии смарт-контрактов и т.д. — это  же не только про криптовалюту, это про распределение базы данных, это один из инструментов, который может снизить коррупцию».  

Про музыку

«Творчество и бизнес — очень связанные между собой вещи. Музыкой я занимался в музыкальной школе, закончил ее и играл довольно хорошо, но я, конечно же, ненавидел репетировать. Я не знаю детей, которые любили бы заниматься музыкой. Некоторым нравится выступать, некоторым — слушать, но вот отрабатывать технику — это очень большой труд. Мама заставляла меня дома заниматься. Где-то в 14-15 лет я стал играть романтическую музыку — Шопена, Рахманинова, Листа. Это музыканты, которые уже, наверно, в чем-то ближе современному человеку. А в этом возрасте уже начинаются влюбленности, и музыка такая... очень эмоциональная, и вот тут у меня произошло некоторое совпадение того, что я мог играть, с тем, что я мог переживать. До этого надо было себя заставлять: все играют, бегают, смотрят что-то, а ты сидишь, занимаешься фортепиано. Это тяжело.

Я считаю, что музыка гораздо круче, чем особняк на Рублевке. Потому что это та красота, та атмосфера, которая всегда с тобой, ее нельзя отнять. Представьте, что у вас есть дом, который по мановению руки можно превращать во что угодно: можно создать вокруг себя горный пейзаж, можно — пустынный, и все это с помощью музыки. Только виртуальная реальность, пожалуй, может конкурировать с музыкой как со способом создать атмосферу и настроение».