Нездоровая закрытость: почему государство не спешит делиться данными с гражданами

Статистика по заболеваемости COVID-19 — одна из самых злободневных тем в России. Граждане не доверяют государственным органам, активисты и СМИ проводят расследования, где утверждается, что число переболевших уже перевалило за 29 миллионов. Не буду сейчас утверждать, правдивы ли официальные данные или надо верить альтернативным оценкам. Однако факт в том, что за последние десятилетия наше государство, в особенности социальный блок правительства, не сделало ничего, чтобы этого доверия стало больше. Данные о качестве жизни скрываются столь же тщательно, как, например, статистика преступлений.

Почему в России недоступна информация о преступлениях

Вопросы без ответов

Сколько человек болеет и заболевает туберкулезом в России ежегодно по регионам, городам? Сколько убийств и ограблений происходит в вашем районе, на вашей улице, в районе, куда вы хотите переехать? Как выбрать школу, куда вы хотите отдать ребенка? Где можно узнать средние баллы ЕГЭ ее выпускников? Все эти вопросы — о качестве жизни. Задавать их — нормально, ненормально — не иметь возможности получить на них ответ.

Уже около 10 лет в России на государственном уровне развивают формат открытых данных, позволяющий получить информацию, в первую очередь публикуемую органами власти, в специальных машиночитаемых форматах и свободную для использования. В каких-то отдельных областях открытые данные публикуются неплохо. Налоговая служба, Минфин и Федеральное казначейство много лет публикуют данные, которые активно использует бизнес. Благодаря этому в России существует, например, большой и очень конкурентный рынок проверки контрагентов. Довольно высока открытость Министерства культуры.

Но данные финансовых органов или Минкультуры, к сожалению, не влияют на нашу жизнь так, как те данные, которые мы не видим, которые не публикуются, и не публикуются целенаправленно. Это данные о качестве жизни.

В большинстве сфер нашей жизни, относящихся к так называемой социалке, российское государство является монополистом. Это доступное среднее образование, здравоохранение, мониторинг окружающей среды, борьба с преступностью и профилактика преступлений. В каждой из этих сфер есть информация, способная повлиять на принятие важнейших в жизни каждого человека решений. Но доступность ее полностью зависит от государства.

Неизвестные смерти: что скрывается за коронавирусной статистикой

Как бы чего не вышло

Сочетание двух факторов, монополии на деятельность и монополии на данные приводит к тому, что ответственные за социальную политику чиновники не заинтересованы в наличии независимой и объективной оценки их деятельности.

Вот лишь несколько примеров из российской практики:

• Еще несколько лет назад в ряде регионов департаменты образования публиковали статистику результатов ЕГЭ с детализацией до каждой школы. Появились проекты, которые собирали эту информацию и давали возможность родителям изучать и выбирать школы. Но в какой-то момент Рособрнадзор начал рассылать письма региональным властям о недопустимости сравнения школ по критерию ЕГЭ и с рекомендацией не публиковать эти сведения. Сейчас найти средние оценки по школам стало практически невозможно. Рейтинги, подсчитанные по непубличным методикам, публикуют в некоторых регионах, например в Москве, но раскрываемых данных крайне мало.
• В 2016 году Высшая школа экономики провела исследование по сбору и дублированию статистической отчетности медицинских учреждений и предложила публиковать ее в форматах открытых данных. Спрос на такие публикации был бы огромен — это понимали все. Но правительством и Минздравом ничего не было сделано для раскрытия этих сведений.
• С 2015 по 2019 год я, как председатель экспертного совета по цифровой трансформации при Генеральной прокуратуре, участвовал в проектировании системы ГАС «Правовая статистика», которая позволила бы раскрывать сведения о преступлениях с детализацией до уровня районов и городов. Сейчас они публикуются в виде статистики по регионам. Но после смены генерального прокурора в начале 2020 года все эти инициативы были свернуты.

Уверен, что специалисты в конкретных областях еще многое могут рассказать о недоступности данных по состоянию окружающей среды, заболеваниям, социальной помощи, оказываемой государством и о других проблемах.

Есть целый ряд причин, по которым государство в лице разных его структур так сильно противодействует раскрытию действительно нужных людям данных. Это и патерналистская «забота» — если все узнают правду, будет паника. И страхи коррупционеров — все увидят, сколько денег мы потратили на неработающие системы. И политические страхи — зачем людям знать о сокращении социальных расходов?

Тяжкий груз: как избавить общество от информационной перегруженности с пользой для него

Закрытость и недоверие

Но важно помнить и то, что именно прозрачность и честность формируют доверие к политикам, органам власти и государственной власти в целом. Массовый отказ граждан от вакцинации, который мы наблюдаем в последнее время, как раз и демонстрирует публичное недоверие к федеральному правительству и властям регионов. За все время пандемии российскими ведомствами не опубликовано ни одного официального набора данных, повышающих прозрачность антиковидных мер. Ни данные о заболевших, ни данные о местах в больницах, ни сведения о бюджетных расходах и госконтрактах — ничего из этого не публикуется. Открытые данные собирают активисты — например, для международного проекта Humanitarian Data Exchange мы связывались с несколькими активистами и загружали те данные о COVID-19, которые они собирали.

При этом есть немало стран, не самых богатых и развитых, где у властей хватает смелости для гораздо большей открытости.

В Казахстане на карте преступлений публикуется не только статистика по районам республики, но и детальные сведения по уголовным правонарушениям с указанием мест, где они выявлены.

В Мексике общественный проект Mejora Tu Escuela объединяет сведения обо всех школах страны, позволяя выбрать конкретную школу и сравнить ее с другими. Все это благодаря раскрытию информации на государственном уровне.

В Европейском союзе только о качестве воздуха публикуется более 1895 наборов данных. Этим занимаются власти практически всех стран ЕС, а также общеевропейские исследовательские центры.

В Великобритании сейчас регулярно обновляется 73 больших набора данных о COVID-19, а в США публикуется более 511 наборов данных о смертности и расходах на борьбу с пандемией.

Кроме того, в американском проекте 500 сities: Local Data for Better Health с 2016 года ведется мониторинг показателей здоровья граждан по 500 городам страны, при этом публикуются детальные геоданные по этим показателям.

Хотелось бы предположить, что в недрах российского правительства все же зреет понимание, что качество жизни граждан — это главное, а открытость помогает его повышать. Но, к сожалению, для этого пока нет оснований. Комиссия по делам «Открытого правительства» была ликвидирована в 2018 году, в нынешнем кабинете у этой темы нет куратора. Понятно, что в российских политических реалиях мало кто планирует более чем на год, однако пандемия — не первый и не последний кризис в нашей стране, демонстрирующий низкое доверие граждан к государственной политике. Стоило бы задуматься о том, как восстановить это доверие.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора