Верификация интересов: почему встреча Байдена и Путина не породит новый «дух Женевы»
Вопросы души стояли и стоят в центре советско/российско-американских отношений. Сталин, узнав о смерти главного рузвельтовского переговорщика Гарри Гопкинса, искренне огорчился, а впоследствии говорил послу США Чарльзу Болену, что это был единственный американец, с которым был возможен разговор «по душам». Разрядка стала возможной в том числе и в силу действительно душевных личных отношений Ричарда Никсона и Леонида Брежнева в 1972-73 годах.
Проблема того, кто кому заглянул в душу и у кого нет души, преследует отношения лидеров в эпоху Путина — а он все-таки уже пережил четырех и общается с пятым, начав еще с Билла Клинтона, который, впрочем, такого рода вопросы не поднимал.
В отношениях Джо Байдена и Владимира Путина не то что нет души — отсутствует даже доверие: во всяком случае американский президент предпочел употребить понятие «верификация интересов». И это было самым точным определением того, что происходило между двумя главами государств: интересы перебирались, как четки, иногда на том или ином звене останавливались, а остальные просто называли по имени. Например, Белоруссия. Похоже, что Байден поднял вопрос, Путин не выразил желания на нем останавливаться, поехали дальше.
Консультации и «красные линии»
В 1945-м развал антигитлеровской коалиции сопровождался передачей дальнейшего обсуждения спорных вопросов от лидеров стран в так называемый Совет министров иностранных дел. Дальше проблемы тонули в обсуждениях и конференциях, а поскольку глобально отношения ухудшались, министры ничего толком сделать не могли. Сейчас, напротив, попытка президентов России и США «верифицировать интересы» начинается с того, что ключевые темы передаются для консультаций членам команд.
Это прежде всего вопросы возвращения дипломатической практики в сколько-нибудь работоспособное русло, а также кибербезопасность. По этому вопросу ясность внес только Байден, который, в отличие от Путина, пустившегося в рассуждения о том, что не из России исходит киберугроза миру, просто рассказал, что попросил своего визави не трогать 16 секторов экономики и инфраструктуры. Пожалуй, это была одна из тех самых «красных линий», о которых столько говорилось перед саммитом, причем четко очерченных.
Но главная тема для консультаций — проблема стратегической стабильности. Забытая проблема ядерной войны, которая может начаться случайно. От сомнительных шуточек про русских праведников, которые попадут рай в случае конфликта, до совместного заявления о необходимости стратегической стабильности и неприемлемости ядерной войны все-таки пройден значительный путь. Это как если бы homo sapiens сначала вернулся в первобытное состояние, а потом вдруг снова перешел к прямохождению и изготовлению сложных орудий труда.
Соглашение СНВ-3 продлено, у сторон есть пять лет, чтобы заново выстроить архитектуру ядерного мира после того, как наследие предшественников — Никсона и Брежнева, Рейгана и Горбачева — было разрушено.
То есть теперь предстоит долгий путь к пониманию ядерных проблем хотя бы на уровне Леонида Ильича. Впрочем, это (без шуток) был высокий уровень, который едва ли удастся в ближайшие годы превзойти: разрядка в нынешних обстоятельствах принципиального, в том числе ценностного, противостояния с Западом невозможна. В 70-е годы ценностный, или идеологический, подход отошел на второй план под влиянием экономической прагматики и желания избежать ядерной катастрофы.
Между Капитолием и Охотным рядом
Рассказ двух президентов о том, что происходило в ходе переговоров отличался один от другого, как обычно отличаются пресс-релизы Кремля и пресс-офиса какого-нибудь из «западных партнеров». Путин, скорее, повторял основные тезисы своего интервью, предшествовавшего Женеве. Точнее, повторял те уже готовые ответы-клише, которые годятся и для интервью, и для всевозможных «прямых линий».
«Не было никакой враждебности»: Путин рассказал об итогах встречи с Байденом
В логике российского президента санкции не выгодны американскому бизнесу, он не может из-за них развернуться в России. Логика Байдена принципиально иная: частные иностранные инвестиции не пойдут в страну с разрушенной репутацией (например, если Алексей Навальный умрет); американские инвестиции не пойдут в страну, где ограничена свобода одного из ведущих инвесторов — Майкла Калви.
Штурм Капитолия в логике одного — это заявление гражданами своих политических требований. В логике другого — покушение вандалов на основы нормальной демократии, кейс, который не сравним с российским. И в то же время Путин повторил несколько раз: мы не хотим, чтобы такое, «как в Америке», повторилось у нас. Но, вообще говоря, такое у нас невозможно: протестующие в России, которые находятся под давлением нового репрессивного законодательства, штурмом Кремль или Охотный ряд не берут, имущество не портят и охранников не убивают. Этого не было ни разу за всю уже почти десятилетнюю историю протестного гражданского движения.
Конечно, тема неназываемого «фигуранта» и «гражданина» возникала, и не один раз. Навальный сознательно шел на то, чтобы быть задержанным, сказал Путин. Это внутреннее убеждение, проистекающее из докладов ФСБ, или пиар-заготовка? Навальный не явился отмечаться, хотя уже выписался из больницы, куда «поехал» лечиться — неужели это серьезный аргумент для многомиллионной мировой аудитории? И снова Байден не прибегал к риторике, а по-стариковски коротко прагматизировал проблему — Навальный не должен умереть.
Контрольный саммит: зачем Владимир Путин и Джозеф Байден едут в Женеву
Сравнение несравнимого и whataboutism — это снова всплыло не столько во время переговоров, сколько во время пресс-конференции Путина. Закон об иностранных агентах придуман в Америке (правда, это было в 1930-е годы, в то время в СССР тоже много чего было, например, 58-я статья). Американцы начали первыми, признав RT иностранным агентом, соответственно, признание таковым «Радио Свобода» — ответный шаг. Американцы объявили Россию врагом, значит, все те организации, которые они финансируют, являются их агентами. Почему-то никто не задал вопроса: а много ли таких организаций в России, если они вообще остались? И причем здесь Навальный? Есть доказательства, что он финансируется американцами? А уж если смотреть шире: кто спас в период транзита российскую культуру, российские библиотеки, российское качественное образование, когда российское государство не имело таких возможностей — уж не американский ли частный капитал в лице Джорджа Сороса?
Задача США — сдерживать Россию, потому что она стала сильной. Это еще один тезис, и совсем не новый. Однако страна с таким ВВП, с такими доходами населения, и с таким уровнем бедности вовсе ни с каких колен не встала. Задача США была совершенно другой — иметь Россию в качестве миролюбивого и спокойного партнера, не размахивающего тезисом о «суверенитете» и «тысячелетней истории», как дубиной. А чтобы партнер был миролюбивый, он должен был быть экономически состоятельным. Но как только тучные годы завершились, путинская модель состоятельности утратила работоспособность. Пришлось компенсировать экономические провалы госкапитализма традиционным инструментом — ненавистью к главному врагу, Америке.
Испытательный срок
Все, что сделали президенты — детские шаги (baby steps). В общем смысле не поменялось ничего: ни позиции сторон, ни ценностные подходы, а они важны, и в них, вопреки представлениям о том, что нет уже никаких идеологических различий, корень противостояния. Каждый лидер говорил о своем. Путин репрезентировал себя, скорее, домашней, чем мировой аудитории.
100 дней после Трампа: как Джо Байден пытается преодолеть раскол Америки
Женева провоцировала аллюзии: «дух Женевы» — это попытка, правда, неудавшаяся, прощупать возможность детанта в хрущевские времена. В 1955-м в Швейцарии встретились лидеры СССР, США, Великобритании и Франции. «Дух Женевы 2.0» не состоялся, да и не мог состояться. Для этого не хватает, доброй воли, когда собственная гордость не ставится выше и не ценится дороже нормальных отношений с внешним миром.
Байден заявил о том, что степень работоспособности женевских договоренностей можно будет проверить спустя примерно полгода. Максимум, на что можно надеяться, это на продолжение тех самых «консультаций» и несколько более сдержанное поведение российской стороны в киберпространстве. Президент США, в сущности, дал Путину шанс. Тот, разумеется, так не считает, ведь встретиться — это была инициатива Байдена, нам-то это не очень и нужно. Но вряд ли шанс будет использован.
Впрочем, как говорилось в иные времена — лишь бы не было войны. Случайной. Горячей. Ядерной. В этом смысле лидерам лучше встречаться, чем не встречаться. Российский народ, конечно, гордится своей военной мощью, но в результате запугал себя сам — страх мировой войны вышел на второе место среди тревог россиян. Возможно, Байден в состоянии хотя бы отчасти снять эту тревожность.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора