Карантинное право: как Конституционный суд упростил чиновникам введение запретов
Конституционный суд опубликовал постановление по делу о проверке конституционности запрета покидать дома без пропусков. Запрет на территории Московской области ввел весной, во время первой волны пандемии, губернатор Андрей Воробьев. Ранее в КС обратился с запросом Протвинский городской суд Московской области, в производстве которого было дело об оспаривании административного штрафа за нарушение запрета. Заявитель полагал, что глава региона превысил свои полномочия и ограничил конституционное право граждан на свободу передвижения. Но Конституционный суд губернатора поддержал, использовав при этом примечательную аргументацию.
«Конкретно-историческая ситуация»
Дело в том, что постановление губернатора на момент принятия не соответствовало федеральному законодательству. Поправки в закон «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера», изменившие порядок введения режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, а также новая статья 20.6-1 КоАП, предусматривающая ответственность за «нарушение правил поведения при ЧС или угрозе ее возникновения», вступили в силу позднее, чем ограничения на передвижение для жителей Московской области. Но КС нашел выход из этой коллизии.
Во-первых, суд сформулировал понятие «опережающего регулирования». Это такое нормативное регулирование на уровне региона, которое не соответствовало федеральному на момент возникновения спорных правоотношений, но вскоре стало ему соответствовать. Интересно, что КС обосновывает такое опережающее регулирование понятием «конкретно-исторической ситуации», которое знакомо всем, кто застал изучение истмата и доктрины революционной целесообразности. В постановлении КС сказано: «...то обстоятельство, что осуществленное в постановлении Губернатора Московской области регулирование носило опережающий характер... не может служить основанием для вывода о признании его в конкретно-исторической ситуации противоправным и противоречащим положениям Конституции Российской Федерации даже в короткий период до принятия федеральных актов, придавших ему формально-юридическую легитимацию».
Во-вторых, в акте КС приводится обоснование ограничения свободы передвижения. Причем обоснование носит универсальный характер, выходит за рамки пандемии и применимо к любой «конкретно-исторической ситуации». Заодно КС формулирует принцип понуждения к социальной солидарности общества перед лицом всеобщей угрозы. В постановлении это выражено так: «...реализация гражданами индивидуального по своей правовой природе права на свободу передвижения в условиях возникновения реальной общественной угрозы предполагает проявление с их стороны разумной сдержанности. Принятие государством в отношении данного права конституционно допустимых и вынужденных временных ограничительных мер прежде всего имеет направленность на самоорганизацию общества перед возникновением общей угрозы и тем самым является проявлением одной из форм социальной солидарности, основанной на взаимном доверии государства и общества».
Мнения держите при себе: что означают предлагаемые поправки в закон о Конституционном суде
Наконец, в своем постановлении КС устанавливает приоритет конституционных прав, свобод и интересов граждан: «...интересы защиты жизни и здоровья граждан при определенных обстоятельствах могут преобладать над ценностью сохранения обычного правового режима реализации иных прав и свобод». Из буквального прочтения текста постановления КС следует, что конституционным правам и свободам противопоставляются не другие права и свободы, а интересы, в данном случае — «интересы защиты жизни и здоровья граждан». Очевидно, что соблюдение права на жизнь и здоровье связано с интересами государства по защите этого права, но не тождественно им, и достигаться они могут совершенно разными способами. Кроме того, интересы защиты жизни и здоровья граждан — многогранное и широкое понятие. Оно может подразумевать практически любые меры государственного регулирования объема конституционных прав и свобод, в том числе и меры по их сокращению. Однако наделение интересов государства приоритетом над правами и свободами гражданина, в том числе и над естественными, неотчуждаемыми правами, противоречит конституционным нормам и принципам.
Правовая неопределенность
Признавая за регионами право вводить нормы, не соответствующие федеральному законодательству, КС фактически изменяет существующую писаную модель разграничения полномочий между федеральным центром и регионами. Такие изменения не влекут рисков для федерального центра, поскольку в соответствии с иерархией нормотворчества последнее слово всегда остается за ним. Но если региональная нормотворческая инициатива будет признана целесообразной, граждане и юридические лица окажутся в ситуации правовой неопределенности. Теперь, оспаривая региональный нормативный акт как несоответствующий федеральному законодательству, они должны будут принимать во внимание возможность отказа, потому что оспариваемая норма носит «опережающий характер» и не противоречит «правовым ориентирам», заданным федеральным законодательством.
При этом критерием законности нормативного акта становится соответствие не действующему законодательству, а будущему, потенциально возможному закону. Таким образом, между фактической правовой реальностью и новым законом происходит разрыв. Определяющей в такой ситуации становится идея целесообразности нормотворческого решения, а не идея его законности.
Фактически новое постановление КС наделяет регионы правом введения на местном уровне любого нормативного акта в отношении любого не прописанного в федеральном законодательстве права или правоотношения, которых в отечественной (впрочем, как и в любой иной) системе права великое множество. А учитывая «конкретно-историческую ситуацию», можно предположить их направленность.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции