Мнения держите при себе: что означают предлагаемые поправки в закон о Конституционном суде
Очередная законодательная инициатива двух видных представителей российского парламента [Павла Крашенинникова и Андрея Клишаса] запрещает судьям Конституционного суда обнародовать свое особое мнение по принимаемым судом актам. По действующему законодательству, если судья не согласен с решением, вынесенным с его участием, он может письменно изложить свое особое мнение. Оно приобщается к материалам дела и публикуется вместе с решением Конституционного суда.
Нельзя сказать, чтобы судьи часто пользовались своим правом на особое мнение, однако мы успели привыкнуть к тому, что эти мнения вряд ли можно отнести к исключительным событиям. За время существования Конституционного суда с 1991 года опубликовано несколько сотен votum separatum (особых мнений). Многие из них представляют собой замечательные образцы российского судебного творчества. Особые мнения судей Кононова, Казанцева, Ярославцева можно читать как классические литературные произведения, — то есть для привития вкуса и просто для удовольствия.
Особые мнения не могут служить доводами в суде, а потому не могут похвастаться практическим влиянием, оказанным на практику юриспруденции. Вместе с тем за годы, прошедшие со времени образования Конституционного суда, особые мнения его судей стали важным и непременным элементом конституционного правосудия. Обладая большей свободой в изложении юридической мысли, они, безусловно, влияли на конституционное право, задавали тон научной дискуссии в отрасли или придавали ей новый импульс. В 2010-х они практически сошли на нет, но даже сама возможность появления таких мнений, очевидно, вызывала озабоченность других ветвей власти.
Предстоящий вывод особых мнений из публичной сферы грозит утратой важного элемента правовой традиции. Неприятие индивидуального мнения — в известном смысле общая проблема нашей судебной системы. Она тесно связана с острым недостатком возможностей и способности к последовательному обстоятельному изложению судом выводов в судебном акте. Засилье в приговорах «некорректных заимствований» из обвинительных заключений, неполнота, неоднозначность и избирательность при оценке доводов участника судопроизводства — тоже продукт борьбы за единомыслие.
Право на особое мнение существует и в судах общей юрисдикции. Но этим правом судьи пользуются весьма редко и неохотно, а продукты их индивидуального несогласия остаются доступными лишь узкому кругу лиц. Такие особые мнения хранятся в материалах дела в запечатанных конвертах. Знакомиться с ними могут только судьи вышестоящих судов, и только в том случае, если к ним поступит жалоба или представление на решение нижестоящего суда, по которому было изложено особое мнение. Таким образом, секретность особых мнений «обычных» судов может отчасти компенсироваться их прочтением судами вышестоящих инстанций — а значит, возможностью повлиять на принятие будущих судебных решений.
Что касается засекречивания особых мнений Конституционного суда, здесь эта логика не действует. Поскольку КС — высший судебный орган конституционного контроля, вышестоящая судебная инстанция для него попросту отсутствует. Смысл изложения судьей особого мнения по уже принятому судебному решению, без надежды повлиять на него, без возможности донести свое мнение до ученых-конституционалистов, не говоря о широкой публике, становится в таком случае неочевидным. Особое мнение в суде общей юрисдикции не равно особому мнению в КС и по другой причине. Даже в высшей инстанции суда общей юрисдикции предметом рассмотрения служит определенное дело. Пределы решения по делу ограничиваются, как правило, заявленными доводами участников данного конкретного судопроизводства.
Компетенция Конституционного суда несравненно шире. Предмет жалобы в КС — нарушение конституционных прав и свобод действующим в России законом. Соответственно, конституционные предписания устанавливают, изменяют или отменяют не права конкретного лица, а порядок правоотношений как таковых. Если же Конституционный суд признал закон неконституционным, то пересмотру подлежат все решения всех судов и других органов, основанные на таком законе. В этих обстоятельствах особые мнения приобретают чрезвычайно важную роль. Именно они, а не итоговые акты Конституционного суда, могут содержать в себе детальный анализ юридической конструкции, изложенной в Конституционном постановлении или определении, разъяснять логику КС. Лишение судей Конституционного суда права обнародовать свое особое мнение (и даже права на него ссылаться) неизбежно приведет к снижению качества конституционного правосудия.
Предполагаемые изменения в закон о Конституционном суде больше всего похожи на приведение его в соответствие с законом о госслужбе, который устанавливает обязанности гражданского служащего и запреты, связанные с гражданской службой. В результате нам открывается завораживающая картина взаимодействия трех формально независимых ветвей власти: представители законодательной власти устанавливают ограничения для высшего органа судебной власти и конституционного контроля в интересах усиления исполнительной власти. Такой тип взаимодействия вряд ли способствует укреплению независимости судей.
Закон что дышло: почему россияне не поспевают за корректировкой законов
Запрет обнародования особых мнений лежит в русле текущего российского правотворчества и правоприменения. Законодатель лишь фиксирует реальность, согласно которой судебная практика должна строго следовать закону, а не поощрять его развитие. Особое мнение судьи как явление и институт даже в лучшие годы не становилось в России источником формирования или изменения практики. В глазах властей оно в большинстве случаев выглядело и выглядит фрондерством, нарушением «трудовой дисциплины», проявлением популизма, укором коллегам, наконец — упреком в адрес самой власти. Нетерпимость системы к публичному высказыванию несовпадающих мнений — частный случай непереносимости плюрализма мнений как такового.
Предлагаемые изменения в законе поставят под вопрос и репутационный аспект особых мнений. После введения запрета на их обнародование каждый из судей КС станет в глазах общества вынужденным соавтором любого решения Конституционного Суда, независимо от степени своего персонального согласия.
Терпимость судебной системы к наличию внутри себя публичных обособленных мнений непосредственно связана с ее открытостью обществу. В партийной традиции советского периода, которая наложила свой отпечаток и на судебную систему, критика меньшинством решений большинства рассматривалась как неприемлемая. Она расценивалась как «уклон», покушение на подрыв единства, и подлежала искоренению. В более поздний период особые мнения судей Конституционного суда обладали высокопрофессиональной, яркой, по-человечески притягательной манерой аргументации, стройной юридической логикой — то есть как раз тем, чего в большинстве своем не хватает судебным решениям. Самим своим существованием эти особые мнения создавали эталон коммуникации суда и общества. Движение к этому образу означало бы необходимость изменения судебной системы в сторону свободы публичного выражения аргументированного мнения. С принятием законопроекта Конституционный суд будет надежно от этого застрахован.