Провальный спектакль. Послесловие к процессу над Михаилом Ефремовым
Казалось бы, в приговоре Михаилу Ефремову не может быть никакой политики — речь идет о дорожно-транспортном происшествии с трагическими последствиями. Но в сегодняшних обстоятельствах политика есть везде. Даже в самом сроке лишения свободы: 8 лет для человека такого возраста и такого состояния здоровья — это действительно фактически смертный приговор. Возможно, обозначение не физического конца, но морального — точно.
Суд идет на поводу у ставшей уже банальной гротескной и сталинистской жестокости прокуратуры, просившей 11 лет, и уничтожает подсудимого. Это и есть политический тренд — запрашивать неизменно много, возьмите все приговоры минувшего лета. В ряде случаев прокурорское мнение — лишь демонстрация угрозы и технология устрашения. В случае Ефремова все оказалось гораздо хуже. Как и в ситуации — содержательно иной, а политически похожей — приговора, который был вынесен в один день с Ефремовым: 12,5 лет военному историку Андрею Жукову за госизмену.
Есть и еще один важный политический аспект: в этом театре, где актеру совершенно не хотелось играть, была поставлена пьеса о классовой борьбе. Потерпевший — обычный человек, даже профессия и возраст у него среднестатистические. Подсудимый — фрондер и представитель либеральной тусовки. Понятное ж дело, все они там такие! Человек из народа пал жертвой выходца из самого эпицентра алкогольно-разгульной среды, выступающей против политического режима.
Поэтому и срок лишения свободы — показательный. Толпа, требующая хлеба и зрелищ, получила и то, и другое. Театр абсурда с совершенно отвязанными адвокатами, решавшими какие-то свои задачи и выступавшими на подмостках, как два клоуна, лупившие друг друга надувными молотками, — это зрелище. Шаман, какие-то барабанщицы, Джигурда, весь этот полет валькирий из средневекового карнавала прямо перед оглашением приговора — это тоже зрелище. А жестокий приговор — это хлеб. И большая человеческая радость для имеющих трибуну и желающих ею воспользоваться представителей прежде всего законодательной власти: многие отметились публичным одобрением приговора.
Адвокат Эльман Пашаев стращал общественность дестабилизацией политической обстановки в случае осуждения Михаила Ефремова. Это уже политизация на ровном месте, и очень риторически и содержательно слабый и неточный аргумент. Адвокаты актера в целом с треском провалили свою миссию, устроив театр там, где он не нужен и вреден для клиента. В деле, где работают острожные рациональные аргументы, а не бессодержательные словесные фейерверки. Адвокат Александр Добровинский тоже укреплял свою харизму пошлыми рассуждениями типа «большой актер оказался маленьким человеком». В сборники судебной риторики его мелкотравчатая и претенциозная защита подлинно народного потерпевшего точно не войдет. Любой человек становится маленьким перед лицом смерти, войны, обвинительного приговора.
Стоит на секунду забыть, в какой семье вырос Михаил Ефремов, какой он артист, какова его общественная позиция, которая стала дополнительным аргументом в пользу восьми лет, — так что он понес наказание не только за ДТП, но и за свои взгляды. И тогда станет хорошо виден самый обычный «маленький человек», который понимает, что вот ровно здесь, в зале суда, его жизнь заканчивается. И без поддержки адекватного адвоката он начинает совершать faux pas, просто бороться за свою жизнь. Зона для Ефремова — это отложенный мучениями (которые прокуратура и суд, неизменно самые гуманные, называют «социальной справедливостью») конец профессиональной биографии (хорошо, если это будет не так). А представить себе Михаила Олеговича, выходящего из лагеря по УДО ввиду отсутствия взысканий от администрации с вердиктом «встал на путь исправления», совершенно невозможно. Это не его роль.
Последняя роль, в которой Ефремов выступал, — это «Человек заразный». На самом деле он просто человек нормальный, с нормальными реакциями, в том числе на внешние обстоятельства. И его самое первое покаяние, которое адвокат ухитрился немедленно выставить своим достижением, убив на месте моральную силу видеовыступления с извинениями, было реакцией подлинного Михаила Ефремова. Чувствуя себя в театре как дома, актер не справился с театром абсурда внешних обстоятельств, навалившихся на него.
Словом, как теперь модно говорить, «экзистенциальная» драма была низведена до уровня балагана и несколько раз прокручена через круги ада социальных сетей и мнений публичных (во всех смыслах этого слова) людей, а также прошла через фильтры языка ненависти. Жизнь снова подло подражала художественному вымыслу.
В этой драме жалко только двух человек — погибшего Сергея Захарова и осужденного Михаила Ефремова. Остальное — от реприз адвокатов и перформансов шутов, собравшихся вокруг суда, до срока лишения свободы — лишь внешние симптомы неизлечимого букета социальных, психологических, политических болезней современного российского общества.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции