Цугцванг для Кремля: почему после президентских выборов в Белоруссии Москва окажется в политическом тупике

Ответ на вопрос, почему в течение десятилетий Москва всегда шла на компромиссы с Минском и в конечном счете оплачивала политику белорусского лидера Александра Лукашенко, предельно прост. Он состоит в том, что пока Лукашенко находится у власти в Беларуси, эта страна не пойдет на Запад. То есть на практике Лукашенко, несмотря на всю его риторику и конфликтность, является главным элементом привязки Белоруссии к России и косвенного российского контроля над соседней страной.

Во-первых, политика Лукашенко ведет к сохранению структурных зависимостей Республики Беларусь от России, ее ориентации на российские товарные и финансовые рынки, а также рынок труда. С вступлением в Евразийский Союз Белоруссия в целом утратила внешнеторговый суверенитет. Ранее переход белорусской газотранспортной инфраструктуры в руки российских собственников лишил страну возможности даже в перспективе начать закупки европейского газа. Что касается сферы безопасности, то хотя в Белоруссии и не появилось российской авиабазы, чего Москва, по некоторым утверждениям, добивалась, массив связей между военными и по линии спецслужб был и остается огромным. Наконец, Россия по-прежнему обладает значительной мягкой силой в соседней стране и доминирует в ее информационном пространстве. Несмотря на все заигрывания Лукашенко с темой «белорусизации», образование на белорусском языке в стране практически не развивается, и там так и не появилось белорусскоязычного университета.

Во-вторых, принципиальный отказ Лукашенко пойти на экономические реформы и внутриполитическую либерализацию существенно ограничивает возможности для взаимодействия Минска с Западом. Без «штампа одобрения» со стороны международных финансовых институтов западные инвестиции останутся на минимальном уровне, а без этого некому будет убеждать западные правительства в необходимости серьезно вложиться в Беларусь как экономически, так и политически. Нынешний виток «перезагрузки» между Белоруссией и Западом — к слову, далеко не первый — основан на геополитических соображениях, но он не привел ни к предоставлению значительных западных грантов, ни к размыванию институционального недоверия Запада к белорусскому режиму.

В-третьих, Лукашенко — убежденный член клуба автократов. Пока он у руля, можно не беспокоится по поводу смены власти в Белоруссии через Майдан или выборы и не заботиться о том, какой эффект это могло бы оказать на саму Россию.

Однако проблема в том, что в 2020 году этот расклад перестал работать. Даже если у Лукашенко хватит административного и силового ресурса для того, чтобы «переизбраться» на очередной срок, процессы в обществе, которые превратили нынешние выборы в столь серьезный для него вызов, не остановятся. Пропасть между модернизирующимся обществом и президентом с его все более архаичными взглядами будет расти.

С одной стороны, избирательная кампания показала, что у Лукашенко нет никаких новых идей и он идет во власть с сугубо охранительной повесткой, при этом отдавая себе отчет в том, что даже роста благополучия людей в нынешних обстоятельствах он обещать не может — и денег нет, и все равно никто не поверит.

С другой стороны, сегодня существуют границы репрессий. Прежде всего потому, что градус протеста в обществе уже достаточно высокий и можно спровоцировать еще большую ответную реакцию. Но также и потому, что при их нарастании в какой-то момент Запад не сможет делать вид, что репрессий не существует, и не сможет мириться с ними ради высокой геополитики. А вновь обретенной «рукопожатностью» на Западе Минск, похоже, весьма дорожит.

Иными словами, сценарий Белоруссии без Лукашенко становится потенциально возможным уже в обозримой перспективе. Москву этот сценарий ставит перед очень непростым выбором.

Вопреки всем досужим домыслам, сменить Лукашенко на более удобную для себя фигуру Москва не в состоянии. Если бы могла, то наверняка давно бы сменила. Но расчитывать на то, что консолидированную и лично подобранную лукашенковскую вертикаль власти может возглавить кто-то другой, на практике невозможно и попросту опасно, поскольку вот тогда-то она и начнет разваливаться и контроль над ситуацией будет утрачен.

Иметь дело со слабым Лукашенко для Москвы, вопреки распространенному мнению, тоже рискованно. Если у белорусского лидера будет недостаточно средств для того, чтобы обеспечивать соблюдение традиционного социального контракта и приемлемого уровня доходов, он растеряет последних сторонников. А если при этом ему придется еще и идти на уступки Москве, подписывать очередные дорожные карты об интеграции, передавать россиянам привлекательные объекты госсобственности, отказываться, к примеру, от фискальной самостоятельности или тем более давать согласие на размещение российских военных баз, — белорусский Майдан случится очень быстро. А без Лукашенко все его подписи и уступки, очевидно, уже ничего не будут стоить.

То есть, как бы парадоксально это ни звучало в нынешних обстоятельствах, Москве, видимо, придется задуматься о том, чтобы оставить все как было до недавнего времени и вернуться к практике массивного субсидирования режима Лукашенко. Да, это стало бы болезненным выбором и повлекло бы за собой определенные репутационные потери в глазах других мировых игроков, но альтернативным исходом может стать смена власти в Минске через Майдан и — через шаг — потеря предсказуемости в ее отношениях с Россией.

Дилемма «сменить нельзя субсидировать» в российско-белорусских отношениях сегодня не имеет для Кремля хорошего решения. Не выбрать одного из двух заведомо плохих вариантов уже не получится.

Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции