Приключения россиян в глобальной деревне: как коронавирус перевез всю страну в будущее

Опрос «Левада-центра», проведенный в конце марта, показал, что половина россиян уверены: в ситуации эпидемии в России «люди станут заботиться только о себе и «своих». О том, что «люди станут больше оказывать поддержку друг другу и помощь нуждающимся в ней», заявили тогда 17% (треть опрошенных не ждали никаких изменений во взаимоотношениях людей). Стоит отметить, что идея о фокусировании внимания на себе и «своих» появилась еще до распоряжений властей о самоизоляции. Положим, эти меры продиктованы соображениями противоэпидемическими и административными, а ожидания людей — соображениями эмоциональными или бытовыми, но их векторы совпали. И умысел властей, и интенции публики состоят в том, что надо от «чужих» уйти к «своим». А это в основном означает: удалиться из общества в дом, в семью.

Среди своих

Введенный режим безвыходности почти не меняет ситуацию ночную, когда большинство граждан размещаются на своих спальных местах. Мало меняется ситуация утренняя (пока никто еще не ушел на работу, учебу, за покупками и на прогулку) и ситуация вечерняя, когда люди в большинстве своем вернулись по домам, но еще не легли спать. Главное изменение коснулось ситуации дневной. Те, кто привык в это время быть вне дома, оказались заперты в его стенах. Те, кто привык отдыхать в это время в одиночестве, теперь этих условий лишены.

Люди экспонированы друг другу в непривычных для себя состояниях. Большинство из них лишены возможности исполнять свои роли работников, начальников и подчиненных, учеников или учителей. Вместо этого им приходится растягивать, расширять свои роли родителей и детей, братьев и сестер, зятьев и тещ, бабушек и внуков.

Тем, кто обрадовался возможности отдохнуть душой среди близких, передать им ту нежность и заботу, какую не удавалось передать в спешке наших будней, — благо им. Тем, кто рад возможности передать близким часть немилой домашней работы и заняться любимым делом, на которое не хватало времени, — исполать им. Но в социальных сетях все больше свидетельств о беспокойстве и напряжениях. Одним из индикаторов напряженности и дезориентации является повышенный спрос на алкоголь, который отметили в ряде регионов.

«Россия снова потянулась к бутылке. Какие это будет иметь последствия, мы все хорошо знаем».

(Здесь и далее курсивом выделены реальные реплики опрошенных. — Forbes)

Квартирный вопрос

На одного горожанина, согласно расчетам Росстата, приходится около 25 квадратных метров жилой площади, в Москве — 19 кв. м. Однако обследованием 2015 года было установлено, что в семьях с детьми на человека приходится около 10 кв. м. Недаром у нас все главные процессы оказались вынесены на кухню. Своего рода аналогом кухни стал домашний интернет. Он и для работы/учебы, он и для развлечений, он и для общения. Он явился, чтобы потеснить уже вполне вросшие в нашу повседневность телевизор и телефоны. На все средства коммуникации и в частности на интернет ситуация карантина нагрузила многократно увеличившиеся функции.

Интернету еще предстоит переиначить весь наш быт, но в эти трудные дни он стремительно расширяет свое место в нашей жизни, в частности внутри нашего домашнего пространства/времени. А вот насколько мы в целом как нация продвинулись в пользовании интернетом за дни затворничества, насколько он вырос в своем значении и своем влиянии на нашу жизнь, мы поймем, когда тяжкие испытания вирусом будут позади.

В постиндустриальную эпоху мы вверглись потому, что наша индустрия не выдержала испытаний 1990-х. В информационное общество мы превращаемся тоже не по логике прогресса, а по болезни. Можно горько пошутить, что благодаря несчастью мы хотя бы на время переместились в то будущее, которое предрекли нам Маршалл Маклюэн и Элвин Тоффлер. Первый обещал, что новые средства коммуникации превратят мир в новую глобальную деревню. Что ж, Москва и другие города России сегодня во многом превратились в свой род деревень. Тому, кто нынче коротает свою самоизоляцию в «однушке» или «двушке», а ведет свой род из русской деревни, впору именно сейчас вспомнить, каково было пересиживать зиму в избе со стариками на печи и детишками на полу и по лавкам.

Тоффлер пророчествовал, что главным местом пребывания человека и главным местом его работы станет дом. Правда, Тоффлер употребляет слово home, то есть дом как локус частной жизни человека/семьи, а не house как строение. Вопрос о «жилплощади» при такой постановке не возникает. Для нас же квартирный вопрос все еще не потерял актуальности. 40% квартир в наших городах двухкомнатные, 23% однокомнатные. Некогда провозглашенная норма — по одной комнате на каждого члена семьи плюс одна на семью — еще не выполнена. Молодые семьи с детьми (а 44% семей с детьми имеют двоих детей и больше) располагают в среднем 2,2 комнаты на семью. Из этих молодых семей с детьми даже в обычных, не карантинных условиях «испытывают стесненность» 42%, а в семьях, где трое и более детей — 60%.

«В моей двушке от трети до половины площади пола занято мебелью и игрушками, реальное пространство комнат — это три шага в одну сторону, четыре в другую. Не разгуляешься. А тут сиди безвылазно над компом».

Враги человеку домашние его

Так сказано в Ветхом (Мих.7:6) и Новом (Мф.10:36) завете. Очевидно, что подвергнутся тяжелому испытанию многие структуры нашей повседневной жизни, в том числе отношения внутрисемейные.

Из совершивших переход на дистанционный способ работы/учебы самая массовая категория — учащиеся. Среди событий последних недель только они поставили это событие на третье место по важности после эпидемии и поправок к конституции. Но, как сообщают люди в сетях, превратить свой дом в офис или учебный класс удается не всем. Людям мешают отношения в семье, особенно в отсутствие отдельной комнаты.

В семьях, где части членов семьи пришлось перейти на онлайн работу и онлайн обучение, потребовалось в одних и тех же пространствах совмещать рабочие или учебные дела с бытовыми. Если раньше в большинстве случаев оборудованное рабочее место дома требовалось преимущественно школьникам и студентам, то теперь оно нужно и взрослым членам семьи, работающим из дома. Нужно место, нужно и время. Пока родитель работает, — а часто он ведет переговоры по скайпу, — остальные члены семьи должны соблюдать тишину, не включать музыку и т. п. Даже если на это получено их согласие, и самому человеку, и его ближним трудно привыкнуть к этим необычным условиям. А куда деться?

Одиночество одиноких

30% опрошенных решили, что отношения меж людьми никак не изменятся. Показательно, что доля давших такой ответ выше всего среди живущих в одиночестве, особенно среди одиноких пенсионеров. По статистике, среди горожан одинокие составляют почти треть населения. Среди них, в свою очередь, около трети мужчины, а остальные женщины. Среди одиноких мужчин четверть неработающих, среди одиноких женщин — более двух третей. Их положение в наименьшей степени переменится. Меньше станут ходить по-соседски в гости и меньше будут общаться на скамейке возле дома. Отменятся прогулки для тех пенсионеров, кто привык гулять в парке.

Пенсионеров выделяет из остального населения еще то, что они объявлены группой наивысшего риска. На какое-то время они и только они были отправлены на карантинный режим.

Для одиноких пенсионеров это одна сумма сложностей и проблем, для пенсионеров, живущих вместе со своими детьми и внуками, — другая. Поскольку в течение длительного времени говорилось, что вирус опасен почти исключительно пожилым людям, это существенно сказалось на их социальных позициях (и так в России невысоких). Требование их полной изоляции обернулось их объективацией в качестве потенциальных жертв, ответственность за которые ложится на остальных членов семьи. Отсюда, кстати, и усиление агрессии по отношению к ним, если они эту изоляцию нарушают: «В магазинах, на транспорте полно стариков. Что им не сидится дома?»

Если пожилой человек живет со своими детьми и внуками, то в идеале он должен постоянно находиться в отдельном помещении, не покидая его, будучи исключенным из общения, которое происходит между членами семьи. Он должен располагаться не только вне внешнего социума, но и вне семейного, ближайшего окружения, ибо и оно представляет для него угрозу. В реальности это мало выполнимо, что тоже создает очаги напряжения.

Если же пожилой человек живет отдельно от детей, то они оказываются в сложной ситуации: чувство ответственности требует от них оказывать ему помощь, но передвижение по городу сильно ограничено, да и страх заразиться, оказавшись вне дома, высок. В этом случае возникает постоянный конфликт между должным и возможным, должным и желательным.

«Я был так называемый одинокий работающий пенсионер. Работать, скажу честно, было уже тяжело. Как дали карантин, я сперва обрадовался — вот она, возможность отдыха. Но поотдыхал дней пять, и от одиночества стало еще тяжелей, чем от работы. Детей не принимаю, но и места себе не нахожу».

Несвобода губит любовь

Обычно любовь в условиях социальных кризисов приобретает особое значение. Связанные с нею восторги и драмы приобретают яркие краски. Что же будет с любовью сейчас? Хорошо, если любящие вместе, попросту говоря, в одной квартире, хорошо бы — в уединении. Месяц карантина для них может превратиться в потрясающее секс-приключение, а то и в медовый месяц (раньше похожие ситуации давали всплеск беременностей). Однако так бывает не у всех. Как жалуются люди, им открывается, что такая сверхблизость без свободы разойтись — это тягость. Чувство гасится тем, что близость эта не по желанию, а вынужденная.

Жалуются на карантин не только молодые любовники, но и люди, прожившие немалый срок в браке, который им казался счастливым или по крайней мере «нормальным». Вдруг выясняется, что за неделю карантина уже обо всем переговорено, больше говорить не о чем, а дел тоже никаких нет. Многие бьют тревогу в сетях, предупреждают, что такая избыточная коммуникация между мужем и женой ставит прочный брак под угрозу. По сетям гуляют сведения (реальные или ложные,  не важно), что в Китае за время эпидемии резко выросло число разводов. Люди начинают понимать, что обязанность ходить на работу, отсутствовать дома, менять среду помогала им в семейной жизни, способствовала сохранению нормальных отношений между супругами и даже между родителями и детьми.

«Этих китайцев можно понять: нельзя постоянно быть вместе, причем в тесноте наших квартир, а не во время отпуска или путешествия и не начать раздражать друг друга».

Самоизоляция одних насильно соединила, других разлучила.

«Мы только начали встречаться и, кажется, были готовы совсем сблизиться, и тут все сорвалось. Он боится ко мне ехать, говорит, Росгвардия кругом. Наверное, уже ничего у нас не будет».

«Я думала, я уже его совсем к себе привязала, скоро поженимся. А теперь только скайп, и я вижу — он отваливает и пойдет искать себе другие варианты».

«Мне Tinder помог, нашел девушку, почти такую, какую хотел, а тут карантин, full stop, облом. Я опять один, как (---)».

Дети

Дети, их существование в семье, пребывающей в кризисных обстоятельствах, — еще одна группа проблем. Если это маленькие дети, то один из вопросов, который постоянно обсуждается: как быть — с ребенком нужно гулять, это ему необходимо для здоровья, но по указу запрещено. «Скажите пожалуйста, почему с собаками можно гулять, а с детьми нельзя?!»

Как это ни парадоксально, но в возникших обстоятельствах, когда и родители дома, и дети не в детском саду и не в школе, осложнилась ситуация с исполнением родительских обязанностей. Особенно тяжело это для женщин, перешедших на «удаленку» (что, казалось бы, большая удача — могли просто сократить). Ведь, находясь дома, «хорошая мать» должна постоянно заниматься ребенком. Но если мать работает из дома, отключаясь на это время от своей материнской функции, то она оказывается в стрессе.

«Я чувствую вину перед ребенком из-за того, что не могу, как надо, быть мамой, которая всегда тут. Но от этого я начинаю злиться и на него, потому что то он зовет, то я все время думаю, что позовет, и работать как следует уже совсем не могу».

Что касается детей постарше, школьников-подростков, то выясняется, что целодневная коммуникация с ними тяжела: маме и папе приходится выполнять роль и родителя, и учителя, к чему они не готовы. К тому же такие дети лишены внедомашнего общения со сверстниками, а родители, оказывается, их заменить не могут, и сознавать им это нелегко. Тут тоже зона фрустраций и конфликтов.

«Раньше он часами сидел в интернете, я его гоняла, иди погуляй. А теперь что? Я должна радоваться, что хоть это у него есть? Но я радоваться не могу, во мне все протестует».

Несчастье помогло работать

Что и говорить, сама эпидемия — это беда и горе для многих, а социальная ситуация, возникшая как реакция государства и общества на эту беду, тоже полна издержек и осложнений. Но не только. Вернемся к упоминавшемуся опросу «Левада-центра». Во-первых, он показал, что 17%  россиян все же надеются, что в ситуации эпидемии в России «люди станут больше оказывать поддержку друг другу и помощь нуждающимся в ней». А во-вторых, и среди тех 50%, сказавших, что люди будут заботиться лишь о себе и «своих», не все отпетые эгоисты. Надо поставить вопрос: а кто такие «свои»?

Ответ не такой простой, как 20 или даже 10 лет назад. Тогда «своими» считались только самые близкие родственники и друзья. Сейчас, когда значительная часть населения, особенно молодежь и люди средних лет, активнейшим образом пользуются соцсетями для общения, ситуация изменилась. Виртуальная близость стала рядом с традиционной. Появилась идея онлайн-поддержки друг друга, в частности, среди горожан-соседей.

«Мы — соседи, живем в одном доме, районе, а потому должны помогать друг другу».

Соседская взаимопомощь с опорой на интернет родилась в бурные дни дискуссий о реновации, потом стала расширяться. Для участников сложившихся тогда интернет-сообществ (и иных, например, объединяющих людей по интересам, хобби) и понятие «своих» расширяется. Так, «своими» в соседских сообществах неожиданно стали и представители малого и микробизнеса района, услугами которых привыкли пользоваться — любимые кафе, парикмахерские и пр. «Слушайте, надо их поддержать, чтобы они смогли вернуться к работе после карантина».

Заключение

Наши представления о солидарности выражаются образами близости: «сплотимся», «будем стоять плечом к плечу», наконец, «возьмемся за руки, друзья!» Все это сегодня в жизни делать нельзя. Нельзя обнять и поцеловать любимого человека. Нельзя пожать руку другу. Нельзя многое другое, такое естественное: нельзя храбриться и пренебрегать осторожностью. Нельзя впадать в панику и уныние.

А что же можно?

«Я вот говорю себе так: делай свое дело, и все. Знаешь ведь, что самое трудное еще не наступило».