Новый статус Кремля: как Путин и пандемия разрушают миф о вертикали власти
Обращение президента к народу 2 апреля многих сильно разочаровало. Сетуют на то, что центр самоустранился от борьбы с пандемией коронавируса. Особенно возмущены люди и организации, которые прежде боролись против нарушения прав и узурпации полномочий центром. А ведь по существу Путин молча признал по факту нормальные протоколы управления, которые только и применимы для ситуаций, подобных нынешней. Как часто в России, нормальность возвращается только при слишком большой опасности для всех — управляемых и управленцев.
Очевидно, от этой нормальности мы отвыкли, называем ее местничеством и чуть ли не конфедерализмом. Отчего Путин не выехал на белом коне, не взмахнул саблей, не воскликнул: «На колени, мерзавцы!»? Этак Россия распадется! Граждане России настолько привыкли к пустой театральщине, что верили, будто та оградит их от бед глобализации. А глобализация вошла естественным путем — через вирус, и Россия вернулась в свое нормальное состояние. Она выживает — по-разному в разных местах и средах.
Надо трезво оценивать шаги любых властей по борьбе с пандемией: некоторые запоздали, какие-то недостаточны. Особенно велика беда от диспропорциональной помощи бизнесам разного уровня. Это старый московский предрассудок, будто мелкие промыслы населения, grass roots, не более чем полезная смазка, выделяемая народом самопроизвольно при государственных фрикциях. Но я восхищен тем, что Москва сейчас не ставит фальшивое театральное представление «Всемогущий Кремль противостоит очередной национальной угрозе». Важно ли нам, где и что делает Путин? Было бы ужасно, если президент полез бы с непрошеными советами к врачу Денису Проценко, премьеру Мишустину и мэру Собянину. Они делают свою работу. Возблагодарим же президента за то, что он оберегает страну от некомпетентного вмешательства, своего и других. Такое решение Путина само по себе компетентно.
В стране сложилась вредная мифологизирующая атмосфера «деполитизации». Некоторым кажется, что так было всегда, но этот миф затвердел недавно, в конце нулевых. Миф не отвечает реальности ни в экономике, ни в управлении. Попытка опереться на репрессивную идеологию в борьбе с распространением вируса привела бы к страшным последствиям, к космическому росту смертей. Ситуация в городах и землях России различается. Фактически действуют разные протоколы кризисного управления. Миф о «единстве власти», которым так дорожат мифологи, неактуален: есть неединая, зато живая Россия, и она выживает.
То, что единства нет, — очень хорошо и означает, что у русских не поврежден могучий инстинкт выживания. Сама Российская Федерация 30 лет назад возникла из необходимости выжить в коллапсе СССР. Когда у людей перед глазами встают жизнь и смерть, они теряют интерес к рыцарям на белых конях: им важнее, кто фактически сможет их защитить.
«Вертикаль власти» была частью путинского мифа, со временем стала вредным пережитком политической и бюджетной борьбы девяностых. Центр победил в борьбе, но пароль «вертикали» зачем-то постоянно реанимируется. Зато действительно нужной вертикально интегрированной федеральной бюрократии в стране нет, ее не создали. Сейчас поздно пить «Боржоми»: в экстраординарном положении долг принятия решений падает на тот уровень, где решения могут быть приняты. То есть на места — уж какие есть, и с теми компетенциями, которые есть.
Что в этой ситуации может центральная власть? Не мешать. Дать шанс сработать иммунитету структур повседневности, то есть воле самих граждан выжить. Возможно, Симон Кордонский назвал бы это «гаражным иммунитетом».
Новые центры принятия решений на местах не возникают вдруг — они всегда там и находились, но были не видны. Просто в мирные бюджетные времена удобнее делать вид, что тебя нет, что вокруг «угрозы», и кляузничать Москве, как трудно жить, — вдруг выпишут денег? Сейчас ситуация иная. Даже в тоталитарном Советском Союзе при блокаде Ленинграда никто не спрашивал, где Сталин. Бремя решений легло на домовые комитеты и райсоветы, и те справлялись.
Идет стихийный кастинг кадров, которые способны быстро принимать решения в тех местах, где решения необходимы. Так в районе Коммунарки появился доктор Проценко. Еще пару месяцев назад ни в одном рейтинге общественно значимых фигур никакого Проценко не было, зато красовалась Общественная палата в полном составе. Но если бы решения по Коммунарке принимала ОП или ОНФ, сценарий событий стал бы трагическим.
Чрезвычайная ситуация сметает старую повестку дня. Новая повестка задается другим составом лиц, способных (либо неспособных) оценивать положение и решать. У них появляется авторитет.
Это не значит, что центральной власти нечем заняться. Мне трудно представить, как вне Москвы люди, не получающие от государства ни зарплат, ни пенсий, будут выживать в карантине. Это прямой вопрос к центру, и ему придется на него ответить. Владимир Путин этот вопрос в своем выступлении обошел? Что ж, отвечать на него придется премьер-министру Мишустину. Конечно, если бы еще до эпидемии была выстроена нормальная государственная система распределения власти между правительством, Государственной думой, стратегами АП и общественными коалициями, мы бы сейчас наблюдали картину чуть получше. Но лучше спонтанная хаотичная диверсификация моделей спасения, чем лживый централизм, то есть миф о России как пирамиде, опирающейся на Кремль. Россия никогда не стояла на голове.
Задают вопрос, что в результате будет с рейтингом Путина, не разрушит ли чрезвычайная ситуация разработанную в Кремле путаную стратегию «проблемы-2024». Мне кажется, вопрос о рейтинге Путина — призрак допотопных времен. Он никому не важен, кроме либеральной оппозиции и ФСБ. От путинского рейтинга никак не зависят поставки медицинских масок и ИВЛ. Статистика заражения и смертей — вот главный государствообразующий рейтинг России сегодня. Люди находятся в транзите-2020, витальном транзите. Решается вопрос о выживании, а не о власти.
Главный вопрос сегодня — куда пойдет эпидемия и с какими потерями мы из нее выйдем. Это малоуправляемые процессы. Однако и вопрос транзита власти тоже рано списывать со счетов. В стране есть активная околовластная прослойка, паразитарная и желающая кушать — «путинский бенефециариат». Его спазмы можно видеть в спонсируемых властями Telegram-каналах. Сегодня они выглядят забавно, как копошащиеся черви, разрубленные на части. В бессильной злобе они требуют каких-то военных мер, чрезвычайного положения и расстрелов анархистов, выгуливающих собачку. Но на деле они не смешны: это лишь обслуживающая группа широчайшего паразитарного класса вахтеров. А за ними — бенефициариат высшего уровня, и он ждет своего часа.
У них в подчинении армия, Росгвардия, ФСБ, которым якобы «нечем заняться». Но что сегодня делать армии? Вывозить трупы, как это было в Бергамо? До этого, к счастью, не дошло и дай бог не дойдет. Что делать Росгвардии и ФСБ — ловить гуляк? В стране нет ни волнений, ни протестов. Но они начнутся, если власти будут дурить и упустят ситуацию. Да, местные иногда чудят, как с сухим законом в Якутии или с пропусками для личных автомобилей в Ставрополье. Надо бы поаккуратней и с заградительным карантином для чужаков-москвичей в регионах, подобных Томску и Красноярску (хотя, возможно, медицински и это разумно, — им видней). Но, вообще говоря, пока все справляются.
Конечно, важно, как поведет себя президент на выходе из кризиса. Но еще важней, мне кажется, чтоб к тому моменту фактические элиты — то есть люди, принимавшие решения, помогая нам выжить, — были готовы поставить вопрос о модели оздоровления государства. Мы не должны вернуться обратно в то унизительное положение, где нас застал коронавирус и откуда еще неизвестно, с какими потерями мы выйдем. Будет ужасное положение в стране, в национальной и мировой экономике, будет ужасная ломка людей на выходе. Зато будут известные всем люди, которые в этой ситуации проявили мужество и компетентность, хотя у них не было статуса, который это позволял. «Тыловики» попытаются их задвинуть, как Сталин после войны задвинул в тень маршалов победы.
Однако Путин, во-первых, не Сталин, и во-вторых, думаю, сам не определился по поводу будущего. На выходе из кризиса следует твердо настаивать на нормализации власти, и в том числе на ее перераспределении между землями и управленческим классом. При благоразумии граждан и управленцев это может пройти мягко, спонтанно, естественным путем. Нам нужна коалиция благоразумного большинства.