16 декабря 2019 года исполнилось десять лет со дня преждевременной кончины Егора Тимуровича Гайдара, известного в мире экономиста, автора многих фундаментальных трудов, но в первую очередь — автора и реализатора программы рыночной трансформации российской экономики в начале 1990-х. Круглая годовщина смерти Егора Гайдара, а также 30-я годовщина начала трансформации в Центральной и восточной Европе — повод взглянуть еще раз на этот процесс с сегодняшней перспективы.
Опыт нашего региона показал, что результаты экономической трансформации в отдельных странах зависели от трех факторов: (а) характеристики стартовых условий; (б) качества и целостности программы реформ и (в) скорости и последовательности в ее внедрении в жизнь.
Во всех бывших социалистических странах стартовые условия для рыночных реформ были тяжелыми из-за глубокого кризиса предшествовавшей командной системы. Однако в России они оказались крайне драматичными. 60 лет плановой экономики в условиях полной автаркии (за начало этой модели я лично принимаю запуск сталинской коллективизации и форсированной индустриализации в конце 1920-х годов) привело к наращиванию структурных перекосов, в результате которых большинство предприятий оказалось неконкурентоспособными как на международным, так и внутренним рынке, а большая часть из них просто ненужными. Это особенно касалось многих предприятий военно-промышленного комплекса.
Картину дополнительно усложняла макроэкономическая несбалансированность — всеобщий товарный дефицит, резкое падение бюджетных доходов (в том числе в результате падения мировых цен на нефть во второй половине 1980-х и антиалкогольной кампании), быстрый рост расходов, потеря контроля за денежным обращением, наращивание денежной массы, кризис платежного баланса и дефолт по внешней задолженности.
В сложившейся ситуации невозможно было избежать глубокого падения ВВП и резкого роста цен после их либерализации. Однако реализация радикальной программы реформ могла бы ограничить масштаб и продолжительность этой коррекции. Эстонская экономика, стартовавшая в похожих на Россию условиях, испытала общий спад ВВП почти на 40% за период 1989-1994 гг., но с 1995 г. начала расти быстрыми темпами. В России дно спада было достигнуто лишь в 1998 году, с совокупной потерей ВВП 45%. Введение в июне 1992 года эстонской кроны, жестко привязанной к немецкой марке, быстро привело к стабилизации цен, тогда как Россия боролась с трехзначной инфляцией до 1995 года.
У России была целостная программа экономической трансформации, подготовлена осенью 1991 года командой под руководством Егора Гайдара. Однако политические условия реализации этой программы оказались в России намного более сложными, чем в странах Центральной Европы и Балтии. Окно политических возможностей для радикальных преобразований, открытое провалом путча ГКЧП в августе 1991 года и формированием правительства под руководством президента Бориса Ельцина, захлопнулось очень быстро, — практически уже весной 1992 года. До конца 1990-х в законодательной ветви власти доминировали популистские силы, тормозившие реформы и достижение бюджетного равновесия. Кроме того, действия Центрального банка России до осени 1994 года противоречили принципам денежной политики в рыночной системе.
Несмотря на все эти трудности, экономическому блоку правительства под руководством Егора Гайдара удалось в течение 13 месяцев (с ноября 1991 г. по декабрь 1992 г.) запустить основные реформы, которые привели к фундаментальному изменению экономической системы. Были либерализованы цены, зарплаты, валютный курс, внутренняя и внешняя торговля, запущена широкомасштабная программа приватизации, проведена налоговая реформа, сокращены государственные расходы, сделаны первые шаги по созданию базовых рыночных институтов, введению рыночного законодательства, конверсии оборонной промышленности на гражданские нужды, реформе социальной сферы и многим другим направлениям.
Ответ на вопрос, какими могли быть результаты российских реформ, если бы Егор Гайдар и его команда получили полноценную поддержку со стороны Съезда народных депутатов и больше времени для ее реализации, остается непростым. Выстраивание альтернативных исторических сценариев всегда кажется высокоспекулятивным занятием. Тем не менее, можно рискнуть предложить гипотезу, что при быстрейшей и более последовательной реализации программы Гайдара можно было бы избежать кризисов октября 1994 года («черный вторник») и августа 1998 года, перекосов, связанных с отсутствием полной стабилизации и либерализации экономики (в том числе возникновения группы олигархов), ограничить масштаб и продолжительность спада производства и связанные с ним социальные издержки.