Кремль отменил массовые беспорядки: что показали суды по «московскому делу»
Если не считать ночного эксцесса со скоротечными задержаниями журналиста и муниципального депутата Ильи Азара и юриста ФБК Любови Соболь, то сегодняшние «добряшечки» от Следственного комитета, неожиданно прекратившего дела против пяти человек (Сергея Абаничева, Даниила Конона, Валерия Костенка, Владислава Барабанова и Дмитрия Васильева), и суда, освободившего под домашний арест Егора Жукова и Сергея Фомина, вполне вписываются в общий сценарий последних недель. Как, впрочем, и жестокие приговоры трем другим фигурам «московского дела» — Владиславу Синице, Даниле Беглецу и Ивану Подкопаеву. Этот сценарий можно назвать «водяное перемирие».
На самом деле на вероятность позитивных судебных решений сегодняшнего дня указывали некоторые признаки: около двух недель назад Следственный комитет стал снимать обвинения по ст. 212 Уголовного кодекса (массовые беспорядки) тем задержанным, которым одновременно вменялась ст. 318 (применение насилия в отношении представителя власти). Это было ясным намеком на то, что дело о массовых беспорядках ведут к закрытию. Суть в том, что обвиняемые по ст. 318, то есть те, кому хоть как-то можно было вменить контакт с полицейскими, составляли единственную фактическую (то есть все равно фейковую, но хоть какую-то) фабулу дела о массовых беспорядках. И когда оказалось, что те, кому вменяется насилие в отношении полицейских, не участвовали в массовых беспорядках, можно было понять, что Следственный комитет уже откуда-то узнал, что этих беспорядков не было.
То есть Кремль отменил массовые беспорядки в Москве 27 июля 2019 года. И это существенная победа не только тех, кто ходил на митинги, подписывал коллективные письма, стоял в пикетах, твитил и постил, но и массы других людей, предпочитавших не выступать публично. Репрессивный беспредел этого сфабрикованного дела реально напугал в том числе и значительную часть элиты.
Впрочем, прекращение дела о массовых беспорядках следует рассматривать в более широкой перспективе — своего рода деэскалации, начавшейся после митинга 10 августа. Запущенное незарегистрированными кандидатами в депутаты в середине июля протестное ралли под лозунгом «допускай!» внезапно иссякло в середине месяца. Вышедший 23 августа из спецприемника Алексей Навальный также больше не вспоминал о лозунге «допускай!», переключившись на проект «умного голосования», который подразумевает, что предыдущий этап борьбы проигран и закончен. Одновременно по Москве поползли слухи, что руководство операциями по разборкам с оппозицией передано в Кремле от ярых силовиков к относительно гражданским. Удивительные события 31 августа стали их наглядным подтверждением. С одной стороны, акцию так и не согласовали, с другой — ей не только не препятствовали, но даже аккуратно и тактично «обеспечивали».
У властей было как минимум два взаимосвязанных резона пойти на перемирие. Во-первых, фото и видео полицейского террора против протестующих, широкой рекой разливавшиеся в интернете, смещали баланс сочувствия населения в пользу протестующих — тех, кого бьют. По данным августовских опросов «Левада-центра», около 30% россиян сочли, что полиция действовала адекватно, а 40% — что «жестоко и неадекватно». В Москве второго взгляда придерживаются 50% жителей, а среди молодежи — почти 60% опрошенных. Это, в свою очередь, связано с тем, что властям не очень удалось продать населению обычную мульку «угрозы Майдана». Вид избиваемых на улицах Москвы подростков и детей стремительно девальвировал ее чудодейственную силу у всех, кто получает информацию из сети, а не исключительно из сеансов черной магии на российских телеканалах.
Такая информационная динамика и тот факт, что в сентябре молодежь возвращается в города, создавал угрозу своего рода эпидемии среди молодежи, втягивающейся в уличную активность. А неминуемое расширение репрессий против молодежи — угрозу еще более широкого сочувствия к протестующим со стороны их родителей, а также бабушек и дедушек. То есть угрозу антирепрессивной консолидации общества. Поэтому войну быстро и разумно закончили.
Однако степень отступления «режима» не стоит преувеличивать. Пока мы видели всего одну не разогнанную дубинками акцию и прекращение дела только по одной, самой фейковой, 212-й статье. Параллельно власти пытаются закрепить в качестве юридической нормы репрессивные практики, примененные в ходе летней кампании: высокие штрафы за участие, широкую практику административных арестов и жестокие наказания там, где удается вменить уголовное наказание.
Глава «Агоры» Павел Чиков приводит в своем телеграм-канале подробности уголовного дела о пытках в колонии, по которому обвиняемые получили условный срок: «Сначала в ход пошли электрошокер и наручники. Затем задержанных подбрасывали к потолку с последующим болезненным падением на пол. Надевали им на голову пакет, перекрывали доступ воздуха, распыляли баллончик, душили руками, водили ершиком для чистки туалета по лицу».
А вот Иван Подкопаев получил сегодня три года колонии общего режима за то, что только распылил баллончик перед лицом полицейского. Даниле Беглецу за то, что он схватил омоновца за руку и, сильно сдавив, отдернул ее, тоже дали бы три года, но так как у него два малолетних ребенка, ограничились двумя годами. Знаменитой «двушечкой». Ну а Владиславу Синице дали пять лет реального срока за один только твит, направленный против силовиков. Чтобы там ни было написано, это всего только твит. Одновременно отклоняются все иски к полицейским о жестоких избиениях, сломанных ими ногах, нанесенных черепно-мозговых травмах (в том числе несовершеннолетнему).
Логика приговоров протестующим (особенно в сравнении с приговорами тюремным садистам) ясна. Прекратив уличное противостояние с оппозицией и отменив фейковое дело о массовых беспорядках, режим защищает сам принцип и свое право на полицейский террор, пример которого был предъявлен обществу этим летом. Как бы говорит: можем повторить, мы в своем праве.