Бунт в соцсетях. Почему победа дочери Алсу в шоу «Голос. Дети» вызвала скандал
Вряд ли нидерландский миллиардер и телепродюсер Джон де Мол, автор сверхудачных проектов The Big Brother и The Voice, думал о том, к какому скандалу в далекой России может привести покупка франшизы на его последнее шоу. Но взрыв возмущения в социальных сетях, выплеснувшийся в массмедиа после подведения итогов шестого сезона представления «Голос. Дети», стал весьма симптоматичным событием.
Напомним краткую предысторию событий. Шоу было запущено в российский эфир в 2014 году, будучи франшизой нидерландского The Voice Kids, и имеет аналоги для других возрастных групп. В «Голосе» участвует средний возраст, в «Детях» — несовершеннолетние, и в «Голос 60+» — пожилые. Это не значит, что зрители у них разные, скорее, речь идет о максимальном завлечении схожей аудитории.
В шестом сезоне в шоу произошел сбой. Участие в состязании дочери певицы Алсу и предпринимателя Яна Абрамова — Микеллы и ее победа с большим перевесом (55,5% голосов телезрителей) вызвали буквально шквал возмущения. Проблемы появились еще на первых этапах — причиной критики стало использование ею песни недавно скончавшейся Юлии Началовой, наставников девочки обвинили в попытке давить на жалость. Кроме того, Микелла выбыла на одном из этапов и смогла продлить участие в конкурсе лишь благодаря дополнительному этапу, в ходе которого зрители путем телефонного голосования выбирают из числа выбывших участников еще трех финалистов. После этого ее победа стала совсем неожиданной и обескураживающей для зрителей.
Немедленно появились подозрения в подтасовке итогов голосования. В соцсетях прошел вал негодующих комментариев. Стали появляться сообщения о якобы раздаваемых то в воинских частях, то на предприятиях сим-картах. Звезды шоу-бизнеса, чуткие к изменениям настроения аудитории, начали делать громкие заявления одна за другой. И Максим Галкин, и Дмитрий Нагиев, и Валерий Меладзе, и продюсер Светланы Лободы, которая была наставницей Микеллы, высказывались либо с недоумением, либо с прямым недоверием к итогам голосования и организации шоу. И даже «сам» Константин Эрнст пообещал все незамедлительно проверить вместе с хозяином франшизы компанией Talpa. Как следует из протокола голосования, опубликованного на сайте Первого канала, победитель шоу набрал 145,451 тысяч голосов, его преследователь — 64,835 тысяч голосов. «Такого разрыва между участниками, пожалуй, не было никогда», — говорится в заявлении Эрнста, поступившем в «Интерфакс» в субботу.
Технически повлиять на результаты голосования возможно, говорит директор аналитического агентства Telecom Daily Денис Кусков: с помощью определенных программных средств можно подстроить голосование таким образом, чтобы кто-то из участников мог иметь какое-то преимущество перед остальными. И стоимость этой услуги едва ли будет запредельной: поклонники Микеллы во время голосования суммарно потратили около 7 млн рублей. В общей сложности все проголосовавшие зрители потратили более 16 млн рублей.
Но меня, как и многих других, в этой истории потрясло количество людей, близко к сердцу воспринявших произошедшее. Казалось бы, телевидение переживает пору упадка, и стало модно заявлять о том, что «я зомбоящик не смотрю». Но даже после этого во френдленте в Facebook оказалось множество друзей, о которых прежде я не мог бы и подумать, что они с азартом следят за подобными шоу.
Получается, что «пациент скорее жив, чем мертв». И действительно, конкуренцию таким шоу сейчас не могут составить ни YouTube, ни Instagram. Никакой блогер или онлайн-канал не располагает ни техническими средствами, ни финансовыми возможностями для организации подобных представлений.
Скандал в итоге может пойти шоу только на пользу, ибо подстегнет внимание к нему. Те, кто прежде не слышал о «Голос. Дети», теперь узнали, поскольку новость о нем оказалась в центре внимания СМИ и тех же соцсетей. При этом скандал вовсе не «жесткий», не убивающий репутацию, а скорее, обращающий внимание на «отдельные недостатки». Теперь и Первый канал и «Красный квадрат» (производитель шоу) могут сказать, что они учли пожелания аудитории, и к следующему сезону представят уточненный, более честный формат.
Куда интереснее природа этого скандала. Во-первых, он обнаружил явный запрос общества на эгалитаризм. Микелла не просто дочь поп-звезды и миллионера, но и внучка Ралифа Сафина, одного из бывших руководителей «Лукойла» и сенатора до 2014 года. К продвижению «звездных» детей россияне относятся отрицательно. Самой Алсу в свое время уже ставили в укор, что ее карьера сильно зависима от денег отца. А Микеллу родители направили явно по неправильному пути. «Голос. Дети» скорее смотрится как шанс подняться/пробиться для детей из провинции, таких как проигравший Максим Ержан, мальчик из Уральска. Иными словами, это как если бы семья миллионеров отдала ребенка в бюджетный детсад и требовала для него льготного питания.
Семейственность в бизнесе, политике, эстраде сегодня раздражает. Люди хотят работающих социальных лифтов, историй успеха детей из бедных семей, золушек, становящихся принцессами. А «Голос. Дети» показал, что для элиты все позволено. Пусть даже семейство Микеллы ни к каким ухищрениям и не прибегало, но впечатление сложилось именно такое.
Во-вторых, в стране, где нет полноценной политики, общественный резонанс могут вызывать обстоятельства, которые вроде бы не имеют прямого отношения к государственному устройству, но отражают именно недовольство им. Так, во Франции XVIII века протекали хорошо известные историкам войны вокруг оперы — то «война буффонов», то война глюкистов и пиччинистов. Симпатии к тому или иному композитору и музыкальному направлению отражали политические симпатии. Или в Англии того же времени за Генделя был королевский двор, а за его противников — принц-наследник, враждовавший с отцом. Революция в Бельгии в 1830 году, приведшая к образованию независимого государства, была вдохновлена страстями вокруг постановки оперы «Немая из Портичи».
Россияне, не выступая против политического режима, тем не менее выражают недовольство им, возмущаясь победой ребенка из истеблишмента. Люди хотят честной игры в телевизоре, гарантии, по их мнению, того, что и в повседневной жизни будет больше справедливости.