В разгар рецессии в России вопрос «Кто виноват?» снова стал актуальным. Ни один из стандартного набора взаимоисключающих ответов, предлагаемых различными группами и «школами», — «либеральные реформы 1990-х», «США», «санкции», «коррупция», «силовики и чиновники» и далее по списку — не выглядит удовлетворительным.
Либералы уже лет 18 как не управляют страной, а их реформы в основном свернуты. Ни объем торговли с США (в лучшее время достигавший $40 млрд в год, 8% от оборота России с ЕС), ни направления экономической конкуренции (разве что экспорт вооружений, который в России в лучшее время составлял менее 1% ВВП) не позволяют говорить о влиянии США на российскую экономику.
Санкции не были замечены экономикой — темпы сокращения внешнего долга не изменились, как и товарооборот в реальном выражении. Сложно (хотя и очень хочется) обвинять в нынешней рецессии даже коррупцию и чиновников. Россия является одной из самых коррумпированных стран мира. Однако до 2012 года эта проблема не слишком влияла на показатели ВВП и доходы населения. При этом наши партнеры по БРИКС испытывают те же проблемы с коррупцией, Китай и Индия, пожалуй, даже большие, тем не менее экономики Китая и Индии растут достаточными темпами.
Экономика России не находится в сколько-нибудь существенной зависимости ни от изменений в политике правительства и Центрального банка, ни от уровня свободы и демократии, ни от фамилии президента, ни от темпов роста экономик развитых стран. Есть один параметр, корреляция с которым прослеживается во всех областях российской экономики и финансов, — это цена на нефть на мировом рынке.
Курс рубля зависит исключительно от инфляции и цены на нефть. Темп прироста золотовалютных резервов грубо совпадает с темпом изменения цены на нефть. Между скоростью роста или падения ВВП и темпами изменения цен на нефть есть прямая пропорциональность. График доходов консолидированного бюджета фактически точно накладывается на график изменения цены на нефть на мировом рынке.
Ответ на вопрос «Кто виноват?» прост: цена на нефть, упавшая в два раза за год. Или виноваты те, кто, управляя страной, не сделал ничего для искоренения тотальной зависимости всей экономики от одного волатильного параметра. Сегодня для поддержания российской экономики уже недостаточно просто высокой цены на нефть — нам требуется ее непрерывный рост, только при этом условии мы можем не сваливаться в стагнацию или даже рецессию. Вопрос «Что делать?» тоже имеет простой ответ. Достаточно посмотреть на нашего соседа — Польшу.
Если условно измерять ВВП страны в баррелях нефти, то за 25 лет с 1991 года ВВП России (за вычетом реально произведенной нефти) сократился на 18% — с 19,5 млрд баррелей в год до 16 млрд. За тот же период ВВП Польши (лишенной притока нефтедолларов), измеренный в тех же баррелях нефти, вырос на 37% — с 4,3 млрд до 6 млрд. Надо сказать, что даже страны «нефтяного блока» типа Норвегии или Саудовской Аравии за 25 лет увеличили свой «ВВП в баррелях нефти», притом что Норвегия, например, в полтора раза сократила добычу. Россия и Венесуэла — два негативных исключения из этого правила.
Польша от России в последние 25 лет отличается по нескольким параметрам (мы не будем учитывать отсутствие у Польши мощного потока нефтедолларов — Россия все равно не смогла им эффективно воспользоваться). Это сменяемость власти и реальная конкуренция политических сил. Это полная открытость экономики, упор на защиту прав инвесторов и создание условий для прихода иностранных инвестиций. Это проведение медленных реформ, конфигурация которых определяется с достижением консенсуса крупных экономических сил; при этом экономические агенты получают гарантию сохранения в обозримом будущем правил игры. Наконец, это рыночная пенсионная реформа, параллельно которой сформировался публичный рынок инвестиций.
Следствиями стали и высокая эффективность институтов, и приток иностранных инвестиций, и большее, чем в России, количество малых предпринимателей. Вряд ли можно придумать другой набор рецептов для «отвязывания» экономики России от нефтяной зависимости. Обратные действия точно не работают, мы знаем это на примере Венесуэлы.