Говорят, что в России за десять лет меняется все, но ничего не меняется столетиями. Начиная с Московии Ивана Калиты история нашей страны — это череда элит, которым удавалось более-менее долго удерживать контроль над основными ресурсами России. В разное время ресурсами служили не только пушнина, железо, пшеница или нефть, но собственно люди. В условиях крайне низкой плотности населения прикрепление крестьян к служилой аристократии — этой главной убойной силе поднимающейся империи — было практически неизбежным. Романовы сотнями тысяч раздавали крестьян «птенцам гнезда Петрова», львам, «екатерининским орлам», куропаткам и прочим молчаливым рыбам. Собственно, разница между Романовыми и Сталиным, построившим в XX веке рабовладельческую экономику, превосходившую по размерам античную, была только в масштабах и стилистике.
Однако обе элиты — что царская, что советская — в конечном счете не смогли противостоять единственному верифицируемому закону всемирного развития — постоянному усложнению жизни, распространению новых идей, развитию технологий, росту потребностей и амбиций людей, доступ которых к ресурсам страны был либо закрыт, либо сильно ограничен. Есть основания полагать, что нынешнюю элиту, пока что контролирующую ресурсы и снова научившуюся извлекать из своих административных прерогатив прибыль наподобие феодальной ренты, ждет похожий финал.
Во властных кругах бытует мнение, что единственный верный путь к сохранению стабильности — не допустить либерализации общества.
Манифест 17 октября якобы привел к Октябрьской революции, горбачевская перестройка — к краху СССР, медведевская оттепель — к Болотной. Внешне как будто так оно и было. Однако если посмотреть на историю непредвзято, то выясняется, что подлинной причиной потрясений была неготовность элиты к глубинным изменениям системы, ее желание ограничиться незначительными уступками и косметическими изменениями в тот момент, когда уже давно нужны серьезные, по-настоящему масштабные реформы, смена моделей и парадигм. Думаю, мы до сих пор жили бы в СССР, а «русское чудо» изучали бы в университетах по всему миру, если бы в 1953 году политбюро отменило колхозно-совхозный строй, разрешило частную собственность, торговлю и валютные операции.
Нерешительность власти, половинчатость проводимых реформ не снимала напряжения, а наоборот, усиливала его. Постепенно власть оказывалась одинаково ненавистной как для правых, так и для левых, истовых охранителей и ярых радикалов. Обострение их противоборства втягивало в политический процесс аморфные, до поры спящие массы. Взять хотя бы кампанию по очернению Распутина, затеянную крайне правыми, включая членов царской семьи, но приведшую к масштабной дискредитации монархии и ancien régime в целом. Трудно не увидеть здесь параллелей с историей про Кадырова в наши дни.
Я был бы уже готов назвать примерную дату поражения нынешней элиты страны, если бы не одна ее особенность, которая, признаться, оставляет вопрос о будущем России и ее правящего класса открытым. Люди, которые сегодня управляют страной, максимально далеко отстоят от сферы иррационального, сколько бы свечек они ни зажигали. Нынешний спиритуализм власти не более чем маска, причем позаимствованная ею у республиканской Tea Party и прочих правых течений первого мира. Николай II свято верил в свое божественное избрание, Горбачев при всем «новом мышлении» оставался приверженцем «социалистического выбора» и безумных ленинских теорий. Слава Богу, ни в чем подобном нынешняя власть не замечена, она даже много прогрессивнее Салазара и Франко. Современная элита России обладает идеологической гибкостью, перемежает погромные декларации доверительным либеральным шепотом. И это, признаться, обещает любому наблюдателю за политическим процессом в России нескучные, но пока, кажется, вполне мирные годы. Не исключено, что мы еще увидим в следующей Думе либеральную партию, например, с Борисом Титовым во главе. Какая уже по счету попытка, но показательно, что эти попытки вообще предпринимаются.