Люди не так эгоистичны, как принято думать, утверждает нейробиолог Джон Качоппо.
Герой одного из романов хемингуэя открывает для себя перед смертью, что «человек один не может ни черта». Под этим утверждением мог бы подписаться и нейробиолог Чикагского университета Джон Качоппо. В своей последней книге «Одиночество: природа человека и потребность в социальных связях», написанной в соавторстве с Уильямом Патриком, он приходит к нетривиальному выводу. В основе своей люди совсем не эгоистичны, во всяком случае, эгоизм противопоказан их здоровью и противоречит инстинкту продолжения рода, доказывает Качоппо. В течение нескольких десятилетий, после того как в 1976 году биолог-эволюционист Ричард Докинз выпустил книгу «Эгоистичный ген», господствовало противоположное мнение: раз в основе поведения генов лежит исключительно своекорыстие, то и люди должны руководствоваться теми же мотивами.
«Наше выживание и благополучие, а значит, выживание и благополучие наших генов возможны только благодаря тому, что мы связаны с другими людьми», — возражает Качоппо. Он убежден, что лучшим доказательством его теории служит нечто прямо противоположное социальным связям — одиночество.
Боль, которую нам причиняет одиночество, Качоппо сравнивает с биологическими механизмами, побуждающими человека к действию, — физической болью или чувством жажды и голода. «Одиночество — это своего рода предупредительный знак, который возник в процессе эволюции, — объясняет ученый. — Оно сигнализирует о том, что для выживания ваших генов положение дел необходимо изменить». И защищает человека от изоляции.
Одиночество — это чувство изоляции от других. Чувство изоляции причиняет больше страданий, чем реальная изоляция. У человека может быть полно друзей, коллег по работе, деловых встреч, но все это не спасает от одиночества. «Проблема в качестве связей, а не в количестве», — говорит Качоппо. Люди, состоящие в браке, как правило, чувствуют себя менее одинокими, чем холостяки, но и они не застрахованы от одиночества. «Возможно, вы много работаете, постоянно заняты, и времени на то, чтобы поддерживать связь с партнером по браку, решительно не хватает, — описывает ситуацию ученый. — Отсюда и чувство одиночества».
Но одиночество не абсолютное зло. Большинству из нас оно напоминает о необходимости что-то изменить. Общество только выигрывает от того, что некоторые люди подвержены этому чувству сильнее, чем остальные, доказывает Качоппо. «Такие люди очень социально активны, именно они чаще других становятся волонтерами», — говорит он. Настоящей проблемой, по его мнению, является не острое, а хроническое одиночество, которое длится годами.
Несмотря на то, что плотность населения в городах увеличивается, а интернет открыл новые возможности для общения, есть основания полагать, что чувство изоляции сегодня распространено намного шире, чем еще четверть века назад. Сколько у вас близких друзей, спрашивали социологи американцев в 1985-м и 2004 году. Если в первом опросе самым распространенным ответом было «трое», то во втором — «ни одного» (так ответила четверть респондентов).
Как ни парадоксально, технический прогресс может усиливать чувство изоляции. «Вопрос в том, как используются его результаты», — говорит Качоппо. Если электронная почта или Twitter нужны вам для поддержания социальных взаимодействий, технология служит сближению между людьми. «У моего сына куча знакомых. Он все время что-то набивает на компьютере, и почти всегда речь идет о том, как где-нибудь встретиться». Но если у вас в Facebook 4000 друзей, которых вы и в глаза не видели, то это только видимость общения. «Иногда это только усиливает одиночество», — утверждает ученый.
Социальная изоляция причиняет серьезный ущерб гражданским и политическим институтам — это еще в 1995 году показал политолог из Гарвардской школы государственного управления Роберт Патнэм в своей книге «Боулинг в одиночестве». Качоппо обнаружил, что хроническое одиночество крайне негативно сказывается на физическом и душевном здоровье.
Люди, страдающие от одиночества, отличаются повышенной агрессивностью. Они питаются более сладкой и жирной пищей. У них чаще встречаются нарушения кровообращения, что ведет к повышению артериального давления. Анализ слюны показывает, что в организме одиноких людей вырабатывается больше кортизола, который еще называют «гормоном стресса». «Такое впечатление, что их «мотор» работает с постоянными перегрузками», — говорит Качоппо. В конце концов это ведет к ослаблению иммунитета, расстройству сна и снижению умственных способностей в старости.
Усиленная выработка кортизола, полагает Качоппо, проливает свет на роль одиночества в эволюции Homo sapiens. В первобытную эпоху одинокий человек пребывал в постоянном страхе перед хищниками, то есть жил в состоянии стресса. Социальные связи были средством выживания для него и его генов. Одиночество — это сигнал, что источники сочувствия и заботы, окружающие нас, могут вот-вот пересохнуть.
От одиночества не застрахован никто. «Приступая к исследованиям, я боялся, что их результат будет тривиальным: одиночество — удел людей, страдающих от ожирения, нездорового образа жизни или насмешек в детстве,— рассказывает Качоппо. — Все оказалось не так». Исследование, в котором участвовали 5000 студентов Огайского университета, показало, что нет никакой корреляции между одиночеством и любым другим, на первый взгляд, очевидным фактором вроде внешней непривлекательности.
У Качоппо хватает критиков. Заслуженный профессор Гарварда Джером Каган в целом разделяет его выводы и не оспаривает, что одиночество негативно влияет на физическое здоровье. И тем не менее Каган подозревает, что Качоппо по большому счету пытается дать современный ответ на вопрос, который, возможно, не имеет строго научного ответа: почему представителям рода человеческого присущи чувства ранимости и тревоги. «В XV веке люди, страдавшие от изоляции, могли списывать свои проблемы на то, что ведут недостаточно благочестивый образ жизни, а в эпоху промышленной революции — на капиталистическую эксплуатацию, — рассуждает Каган. — Общество говорит, что для достижения успеха нам нужны деньги и друзья. Когда что-то из этого в дефиците, мы начинаем искать ответы».
Лекарство от одиночества известно давным-давно. Это опиум. Он избавляет от мук, вызванных изоляцией. К несчастью, опиаты уничтожают стимулы к общению. «Матери, подсевшие на героин, совершенно не заботятся о детях», — приводит пример Качоппо. Медикаментозное лечение одиночества не может служить долгосрочным решением проблемы. «Ни в коем случае нельзя разрушать механизм, вырабатывающий чувство одиночества, — говорит нейробиолог. — Это все равно что раз и навсегда избавиться от чувства голода. Откуда вы узнаете, что организму нужно подкрепиться?»
У Качоппо есть несколько рецептов для борьбы с хроническим одиночеством. Один из них — волонтерство, другой — создание и культивирование «ближнего круга». Вместе с коллегой-психологом из Гарвардского университета Луизой Хокли Качоппо приступил к разработке полноценной терапии от хронического одиночества.
В свои 58 лет Качоппо в хорошей физической форме. В детстве его семья часто переезжала с места на место. Отец периодически открывал новое дело в разных штатах. Семья всегда следовала за ним. «Со временем я приучился знакомиться с людьми и находить друзей, — вспоминает Качоппо. — К счастью, я был неплохим спортсменом, поэтому мне всегда было проще адаптироваться в новом окружении». Частые переезды в детстве, говорит он, и побудили его стать ученым, исследующим человека как «общественное животное».
Приступы одиночества иногда накатывают и на него, признает Качоппо. «Я много путешествую, и иногда мне действительно остро не хватает контакта с женой, детьми и друзьями», — говорит ученый. К собственным рецептам он относится со всей серьезностью и в качестве волонтера ведет в домах престарелых семинары, посвященные одиночеству. Он большой любитель велосипедных прогулок, которые обычно совершает в компании друзей. Этот род досуга, по его мнению, отлично иллюстрирует преимущества социализации: «Просто поразительно, сколько взаимной выгоды получают участники прогулки, периодически сменяя друг друга во главе пелотона».